Еще важнее умение встать на позиции противника и рассуждать с его точки зрения.
– А что, если у противника нет никаких аргументов в его пользу? Что, если я уверена, что дело его безнадежно?
Он слегка сжал ее плечи.
– Вилли, на протяжении всех лет моей работы я не встречал дел безнадежных, как ты их называешь, или "заранее выигранных". Как раз отличие людей, занимающихся юридическими делами, состоит в том, что они могут и должны найти завуалированные детали и аргументы, не совпадающие с их личной точкой зрения.
Вилли в недоумении смотрела на него. Она не ожидала, что Мэтт станет читать ей лекцию. Она ждала от него поддержки своего мнения о деле в целом.
– Почему я должна браться за это дело? – спросила она. – Я даже и предположить не могу, что, закончив университет, стану заниматься делами, в которые не верю. Если я стану защищать неправое дело, что же подумает обо мне другая сторона. Я растеряю себя на полпути.
В глазах Мэтта появилось разочарование.
– Ты ошибаешься, Вилли, ты горько ошибаешься, но я надеюсь, что поверишь мне на слово. Дело, которое тебе поручили, – это лучшее, что можно тебе пожелать. Ты можешь выигрывать дело за делом, но, в итоге, проиграешь, мысля так узко, не замечая ничего, кроме собственной точки зрения. Браться только за дела, так сказать, выигрышные, конечно, можно, но цена тогда тебе, Вилли...
Он не стал продолжать.
Всю обратную дорогу до дома Вилли молчала. Она ждала поддержки, а получилось все наоборот. Она была разочарована. Ей одинаково трудно было как чувствовать его недовольство ею, так и поверить тому, что он говорил.
Сыграть в покер – была идея Вилли. Ей снова хотелось увидеть улыбку Мэтта, вернуть его дружеское расположение.
– Я научилась этой игре у настоящего ковбоя, – предупредила она. – Так что готовься проиграть.
– А я играл с настоящим игроком-матросом, так что игра должна получиться интересной.
Они разыскали колоду карт для покера и назначили довольно-таки большую ставку – десять тысяч долларов за белую, пятьдесят тысяч за красную и сто тысяч за синюю фишки. Имея опыт игры с Беном, первые три раздачи выиграла Вилли.
– Вы должны мне полмиллиона долларов, судья Хардинг. Но мы можем решить вопрос денег, если вы перестанете дуться на меня.
– Дуться на вас? – с удивлением переспросил Мэтт. Затем на его лице появилась улыбка, которая так шла ему, и беспокойство Вилли рассеялось. Он подошел к ней и обнял ее.
– Дорогая моя, – сказал он нежно, – я ни минуты не сердился на тебя. Прости меня... Я столько читал тебе морали, это, казалось, необходимо... Поучал тебя, но мне не нужно было этого делать. Ты сама дойдешь до всего на собственном опыте, не на моем.
Он по-дружески взъерошил ей волосы и вернулся на свое место за столом.
– Раздай карты, детка.
Успокоенная тем, что недовольство Мэтта прошло, Вилли сдала карты. По его глазам она поняла, что у него неважные карты. Он глубоко задумался над ними, а она тем временем радовалась – наконец нашлось нечто, что она делала лучше Мэтта.
Тут же она неосмотрительно выложила не ту карту и увидела его торжествующую улыбку, после того, как он раскрыл свои.
– Все одной масти. Что скажешь об этом?
– Скажу, что это больше, чем мои две пары.
Они еще раз сдали, и Мэтт снова выиграл. Через короткий промежуток времени Вилли заметила, что они поменялись ролями. Ее охватило противоречивое чувство. Ей не хотелось следовать правилам, которые, выигрывая, он устанавливал. Не хотелось ни в чем уступать ему, за исключением, может быть, одного – трудно было игнорировать тот факт, что они были на этом волшебном острове одни.
– Как видно, фортуна повернулась ко мне лицом, – сказал он воодушевленно, собирая карты. – Но мне кажется, что я потерял больше, чем выиграл.
– Я думаю, ты прав, – сказала она. – Может быть, тебе следует поднять ставку?
– Отлично, – засмеялся он. – Тем более, что у меня уже пара миллионов в кармане.
Она задумалась, затем, бросив карты, взяла его за руку.
– Мне надо поговорить с тобой еще кое о чем, но я не могу начать.
Она почувствовала, как его пальцы похолодели, сжала их сильнее и накрыла другой рукой.
– Я люблю тебя, Мэтт, и думаю, что ты тоже меня любишь.
Он долго и пристально смотрел на нее.
– С той самой минуты, как увидел тебя, Вилли. Но я хочу, чтоб ты знала...
– Нет, дорогой, – перебила она, прикрыв нежно пальцами его губы и не давая ему ничего сказать. – Не сейчас. Я так сильно хочу тебя.
Он убрал ее руки и порывисто встал. Так внезапно, что у Вилли перехватило дыхание, он поднял ее на руки и понес в спальню, обнаруживая, как трудно ему приходилось скрывать свои чувства и желание. Они раздели друг друга и легли на кровать. Он целовал ее загорелое тело, ласкал грудь, плечи, ноги. И, расслабленная, она получала то, чего так Долго ждала.
Мэтт был прекрасным, опытным любовником. Его губы и пальцы изучали ее, вызывая ощущения, не испытанные ею еще в жизни. Они занимались любовью, словно перелистывали страницы романа, богатого открытиями. Его прикосновения, объятия словно говорили ей, как она любима и желанна. Он обращался с ней как с хрупким цветком, осторожно и нежно открывая его лепестки каждым движением и поцелуем. Она вкушала подаренное им наслаждение и сама отдавала себя всю без остатка.
– Так все по-другому, так прекрасно, – шептала она, сжимая Мэтта в любовных объятиях, переплетая свои ноги с его.
И это действительно было так не похоже на пылкую страсть, причинившую ей когда-то боль и оставившую рану в сердце.
– Мне тоже, Вилли. Если бы я знал, что это будет именно так, я не стал бы столько ждать.
– Что же заставило тебя так долго ждать? – с иронией спросила она.
– Любовь, – ответил он и по-мальчишески усмехнулся. – Она делает меня бескорыстным и благородным. Я думал только о том, что могло быть хорошо для тебя, и не был уверен, что это именно то, что хорошо и для меня.
– О, Мэтт! Мне льстит, что ты так заботишься обо мне, но я уже взрослая, независимо от того, что ты обо мне думаешь. Я знаю, что нет ничего лучше на свете, чем быть с тобой.
Она снова крепко обняла его, думая, как хорошо и легко с ним. И вскоре заснула, уверенная, что Мэтт будет защищать ее, заботиться о ней и охранять ее сон.
Последующие дни пролетели быстро. Они наслаждались друг другом, как любовники и как друзья. Вилли никогда не верила, что мужчина и женщина могут так слиться воедино в блаженной гармонии. И, убедившись, что могут, очень захотела сохранить это чудо, правда, не знала, как. Работа Мэтта, его жизнь – все было связано с Вашингтоном. И скоро, очень скоро ей нужно будет вернуться к занятиям.
В канун Нового года Вилли настояла на реализации своего плана. Мэтт должен был удалиться, пока она будет заниматься приготовлениями.
– Ты вернешься, когда увидишь черный флаг. Потом пойдешь в свою комнату и будешь сидеть там, пока я тебя не позову.
Она достала из морозильной камеры мясное филе, а из холодильника грибы и специи. Мясо она заправила вином, обнаружив еще одну бутылку превосходного вина для праздничного стола. Потом она надела приготовленный специально для встречи Нового года наряд – белое, длинное, до пят, кашемировое платье с глубоким вырезом. Ленточка белой замши с кулоном из бирюзы украшала ее шею. Включив стереопроигрыватель и поставив пластинку с записью музыки Дебюсси, она позвала Мэтта. Она страстно желала понравиться ему.
Когда он вошел, еще более красивый и оживленный, чем когда-либо, в накрахмаленной белой сорочке и смокинге, глаза его говорили красноречивее всяких слов, что она выглядит прекрасно.
– А ты хорошо поработала, – сказал он, бросив оценивающий взгляд на красиво накрытый стол с горящими свечами и цветами, и бифштексом, аромат которого приятно щекотал ноздри. Комнату наполняли звуки чудесной музыки. В мягком свете колеблющегося пламени свечей, уютно расположившись в удобном кресле, Вилли наслаждалась очарованием момента, ей так хотелось, чтобы он никогда не кончался. Уходил старый год. С появлением в ее жизни Мэтта все стало по-другому. Как было бы хорошо, если бы она встретила его до того, как решила отказаться от своей мечты и веры в любовь.
– Мои комплименты вам, шеф-повар, – сказал Мэтт, поднимая бокал с вином. – Выясняется, что ты скрывала свои кулинарные таланты...
– Я и сама не знала за собой таких способностей, – честно призналась Вилли. – Они обнаружились благодаря тебе. А сейчас я собираюсь сделать тебе заявление. Можешь считать это сделкой...
– Я судья, Вилли, а не окружной прокурор, – засмеялся Мэтт.
– Не будь таким занудой. Я обещаю тебе запомнить все, что ты скажешь, и упомяну все это в заключительном слове на заседании "Спорного суда".
– Отлично.
– Если так, то обещай говорить только правду, одну лишь правду и ничего, кроме правды, сегодня вечером...
– Обещаю, – Мэтт улыбнулся. Его стала забавлять игра, которую затеяла Вилли.
Однажды она уже играла роль лидера, и теперь она снова входила в образ. Когда они закончили обед, Мэтт собрался было помочь ей убрать посуду, но она решительно остановила его.
– Оставь. Это может подождать до утра.
Она открыла бутылку шампанского и разлила его по бокалам.
– За нас! – сказала она, и Мэтт повторил:
– За нас! – Отпив глоток, он заметил: – Хорошая марка...
– Каждая марка хороша по-своему, – ответила она и, подойдя к магнитофону, включила заранее приготовленную запись. Это была не классика, которую они до сих пор слушали, а легкая современная музыка. Как только раздались первые аккорды, она подошла к Мэтту и обвила его руками.
– Ах, Вилли, я так давно не танцевал...
– Это неправда. Я видела снимок в газете, на котором ты снят где-то на приеме в Вашингтоне. Может, скажешь, что этого не было? Мне начинает казаться, что ты просто не хочешь...
Поднимаясь со стула, он растерянно вздохнул и серьезно сказал:
– Мужчины имеют намерения... но женщины действуют по-своему.
– Опять в духе Холмса, – заметила Вилли.
– Снова Холмс, – повторил он, обнял ее и повел в танце.
Она двигалась, закрыв глаза, голова ее покоилась у него на груди. Она вдыхала запах его лосьона, которым он пользовался после бритья, и слушала биение его сердца. Вдруг раздался мелодичный бой часов, и Мэтт вздрогнул.
– Это часы, Мэтт, – засмеялась Вилли. – С Новым годом тебя! – Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его долгим и страстным поцелуем.
– Я хочу показать тебе сегодня, как сильно я тебя люблю, – полный желания, проговорил он.
– Покажи, – прошептала Вилли и, взяв его за руку, повела в спальню. Она расстегнула свое белое кашемировое платье, и оно скользнуло на пол рядом с ней. Она стояла перед ним обнаженная, ее синие глаза манили его. Он, обняв ее, стал покрывать ее тело поцелуями, шепча слова, которые согревали ей сердце так же, как его поцелуи согревали ее плоть. Она стала нетерпеливо стягивать с него одежду, чтобы быстрее ощутить его тело и слиться с ним в одно целое. Они легли на кровать, ее руки так крепко обвили его шею, словно она никогда не собиралась отпускать его. Он быстро овладел ею, но сдерживал свои движения, лаская ее грудь и целуя, пока она не дошла до состояния экстаза. Потом он стал медленными движениями двигаться в ней, доведя ее до оргазма, затем замер на некоторое время и снова стал двигаться, пока ее дыхание вновь не перешло в короткие отрывистые вздохи. Ее спина выгибалась дугой, она стонала от удовольствия и повторяла его имя. Его движения стали быстрее и тяжелее, она ответила ему тем же, крепко прижимая к себе, и они вместе слились в горячем ритме любви.
Вилли прижималась к телу Мэтта, словно они еще не испытали физическую близость, а только готовились к ней.
– Счастливого Нового года, моя любовь! – нежно сказал он.
– Я очень хочу, чтобы он был счастливым, – задумчиво сказала она. – Но через пару дней нам придется расстаться... Я так не хочу этого, Мэтт... Я мечтаю, чтобы мы все время были вместе...
– И это тебя беспокоит? Дорогая Вилли. Не думаешь ли ты, что расстояние в несколько сот миль может что-то изменить в наших отношениях? Я же сказал тебе, что любовь делает меня благородным. Я желаю тебе всего, о чем ты сама мечтаешь. Я найду способ, чтобы мы были всегда вместе. Я обещаю тебе.
Впервые Вилли почувствовала счастье, в которое она могла поверить.
Было совсем темно, когда она на цыпочках прошла в кухню, чуть не опрокинув на своем пути стул. Еще окончательно не проснувшись, она достала из холодильника сок и налила себе. Глаза еще не привыкли к темноте. В окно заглядывала луна, освещая таинственным светом все вокруг. Вдруг сквозь шелест листвы она услышала приглушенный звук. Какое-нибудь животное, заяц или енот, подумала она.
Звук раздался снова, но уже более громкий и зловещий. Ей захотелось бежать обратно, в надежные объятия Мэтта, но ледяной страх приковал ее к полу. Все вокруг нее теряло формы, казалось, темнота поглощает ее...
Если бы она могла вернуться в спальню... Несмотря на холод, ее прошиб пот. Казалось, что от Мэтта ее отделяет бездна, наполненная неясными зловещими тенями и фигурами, рожденными ее тревожным воображением. Из оцепенения ее вывел голос Мэтта.
– Вилли! С тобой все в порядке?
Она стремглав бросилась к нему в надежде найти защиту в его сильных руках, вырываясь из лап пережитого кошмара.
– Что случилось, дорогая? Тебе приснился дурной сон? Она сильно прижалась к нему, а он, успокаивая, стал гладить ее по голове. Когда она заговорила, ее голос был едва слышен.
– Вернулись мои старые видения... Эти кошмары – не плод моего воображения. Это было на самом деле... Мне тогда было восемь лет. Я проснулась от шума... в темноте я услышала шум, потом крик и звуки побоев... Они доносились из комнаты моих родителей.
Сбиваясь и останавливаясь, она рассказала Мэтту то, о чем до сих пор не говорила никому на свете. Историю той ночи в семье, которой уже давно нет, историю, которая сделала ее сиротой и которую она не забудет никогда в жизни.
Когда она закончила, он взял ее за руки, притянул к себе и нежно обнял, словно пытаясь защитить от кого-то.
– Иди ко мне, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66