А когда она это выяснит, вот тогда и будет решать, что делать дальше Снова зазвонил телефон. Пенни запрокинула голову, крепко закусила губу, чтобы не заплакать, и вся сжалась.
Она ненавидела себя за откровенную слабость, которая постоянно возвращала ее мысли к Дэвиду, вселяя безнадежность и истощая силу духа. Пенни дала себе слово, что думает о Дэвиде в последний раз. Уже завтра она не будет терзать себя мыслями о том, что любит Дэвида и может рассчитывать на него. Ей придется признать, что он ничем не поможет ей, потому что если даже это и в его силах, то с какой стати Дэвиду думать о какой-то свихнувшейся журналистке? Она сама впуталась в эту историю, самой и надо будет выпутываться.
Но не успело это новое решение закрепиться в сознании, как оно тут же начало рассыпаться на куски, и Пенни, уже не сдерживаясь, упала на колени возле кровати, всхлипывая и шепча его имя.
Кристиан пулей промчался по ступенькам и, ворвавшись в заполненный людьми вестибюль отеля «Мандарин», стремительно направился к лифтам. Лэй Линь увидела, как он проскочит! мимо Пьерд, возвращавшегося от телефонной будки. Слава Богу, мужчины не заметили друг друга — слишком уж они были поглощены собственными мыслями.
— Что она сказала? — спросила Лэй Линь, когда Пьер подошел к ней.
— Она не отвечает, — сообщил он. На лице Пьера было написано разочарование, ведь Пенни находилась так близко, а он бессилен был встретиться с ней, поскольку двери номера охранял Цэ Дун.
Лэй Линь опустила взгляд.
— И что вы теперь будете делать?
— Не знаю, — признался Пьер. — Наверное, позвоню Дэвиду.
Лэй Линь кивнула, поднялась с кресла, прошла через вестибюль и исчезла в лифте.
Через несколько минут Пьер уже звонил Дэвиду во Францию. Дэвид снял трубку после первого же гудка.
— Я в отеле «Мандарин», — сообщил Пьер.
— Ты видел ее? — осторожно поинтересовался Дэвид. — Говорил с ней?
— Нет. Я не могу до нее добраться. — Пьер помолчал, понимая, как горько Дэвиду слышать все это. Но сейчас был не тот момент, чтобы оберегать патрона от плохих новостей — Дэвид и сам не поблагодарил бы его, если бы он пытался делать это. — Я даже хотел зайти в номер, но возле дверей стоит Цэ Дун, а мимо него не пройдешь.
— С Лэй Линь ты говорил?
— Да.
— И что?
Пьер вздохнул.
— Она считает, что Пенни довольна своим теперешним положением.
Наступила длительная и болезненная пауза, во время которой Пьер пытался представить себе, как Дэвид отреагирует на его следующие слова.
— Сегодня в Монгкоке была какая-то стрельба, — ровным тоном сообщил он. — Пенни в этот момент была там с Цэ Дуном и Лэй Линь. Никто не пострадал, но я перед этим говорил с типом по имени Бенни Лао, и, по его словам, Муро обидел некоторых людей. Невозможно узнать, кто стоял за перестрелкой и имеет ли она какое-то отношение к обидам, нанесенным Муро, но настораживает, что, по странному совпадению, в самый горячий момент там оказалась Пенни. Лэй Линь убеждена, что, если бы враги Муро захотели убить или похитить Пенни, они бы действовали именно так. А это значит, что если эта стрельба как-то связана с Муро, то ее следует расценивать как предупреждение.
Прошло некоторое время, прежде чем Дэвид ответил, а когда он заговорил, голос его звучал очень четко.
— Где сейчас Пенни?
— В номере. Муро только что поднялся туда.
Прошло еще несколько секунд, и только после этого Дэвид спросил:
— Так что мы теперь будем делать?
Пьер не ответил. Решения Дэвид всегда принимал сам.
Дэвид хрипло рассмеялся:
— Скажи мне, Пьер, как же, черт побери, спасти человека, который не хочет, чтобы его спасали, и который, возможно, даже не понимает, что нуждается в спасении?
— Я не знаю, — честно признался Пьер.
— И на моем месте ты бы не стал ее спасать, — добавил Дэвид с горечью в голосе.
Молчание Пьера вполне можно было понять как подтверждение его слов.
— Он любит ее? — спросил Дэвид.
— Лэй Линь в этом уверена.
— И она довольна своей жизнью?
— Да.
— Тогда мы больше ничего не можем сделать, не так ли? — После этих слов Дэвида связь оборвалась.
Швырнув трубку на рычаг, Дэвид пересек комнату, рывком распахнул высокие стеклянные двери и шагнул на балкон, где бушевал ветер. Шторм достиг апогея, волны разбивались о берег пляжа, грозно обрушиваясь на волнорезы; хлесткие струи дождя отскакивали от асфальта улицы. Была середина дня, но в квартире горели все люстры, а настольная лампа отбрасывала яркий круг света на кучу бумаг, разбросанных по столу.
Лицо Дэвида было бледным от усталости, настроение паршивое, как и погода, но если он собирался предпринять хоть какие-то рациональные шаги, то следовало взять себя в руки. Пока все его действия не принесли никаких результатов. Значит, теперь настала пора применить все свои силы и умение. Он был искренен, когда сказал Пьеру, что больше они ничего не могут, но сделал это сгоряча. В глубине души он понимал, что поможет Пенни независимо от того, хочет она того или нет.
Он уже зашел слишком далеко, и это понимал даже Пьер, который, несмотря на его слова, тоже был убежден, что Пенни не обойтись без его помощи. Дэвид не знал, что мешает Пенни самой обратиться к нему. Возможно, это была гордость или даже стыд, а может, она просто никогда не остается одна и не имеет возможности позвонить. Но в одном Дэвид был уверен наверняка: какой бы взбалмошной и импульсивной Пенни ни была, она отнюдь не дура и сейчас уже должна была понять, что Муро продолжает заниматься героином. Дэвид не сомневался: это вызовет у нее такое же отвращение, какое вызывало у него самого. Невозможно было выяснить, что знала Пенни о том, кто стоит за Муро. В душе Дэвид надеялся, что ничего. Если у Муро начались трения с китайской мафией, то Пенни может оказаться в еще большей опасности, чем прежде.
А если Пенни все же узнала и перепугалась? Мало кому понравится быть орудием, которое китайская мафия может использовать против одного из гангстеров. Ему остается только молиться о том, чтобы Муро сейчас всеми силами заботился о Пенни. Похоже, тот и вправду делал все, что мог, для защиты своей возлюбленной, во всяком случае, внешне это выглядело именно так. Пенни повсюду сопровождали Цэ Дун и Лэй Линь; оба они были опытными убийцами и так же беззаветно преданными Кристиану, как Пьер предан ему, Дэвиду.
Но самым разумным для Муро в этой ситуации, уже приведшей к стрельбе, было как можно быстрее увезти Пенни из Гонконга. Дэвид не пытался недооценить Пенни, но, учитывая ее сегодняшнее состояние, нельзя было ожидать, что она все разумно взвесит и использует свое влияние на Муро, чтобы заставить его уехать. Боже мой, только бы она не попыталась сбежать одна… А если попытается, то очень скоро поймет, что означает желать смерти как избавления. Дэвид быстро отогнал эту мысль, не видя смысла думать о самом худшем варианте развития событий. Если повезет, то Пенни будет оставаться рядом с Муро, пока Дэвид сам не приедет в Гонконг.
Вернувшись в комнату, Дэвид подошел к столу и уставился на разбросанные по нему бумаги. Капельки дождя стекали с его волос на воротник рубашки. Он теперь знал, что ему надо делать, а как — это уже был совершенно другой вопрос. Жестокий и злой рок преследовал его. Оставалось только надеяться, что Муро не удалось подчинить себе Пенни в такой степени, в какой он подчинил Габриеллу. А если все-таки удалось, то только один Бог знает, чем это все закончится. Однако сейчас следует забыть о такой возможности по одной простой причине — он намерен сделать это не ради мести или какой бы то ни было выгоды.
Дэвид мрачно улыбнулся, снял трубку телефона и набрал номер Стерлинга. Все это время он даже представить себе не мог, что в конце концов обратится за помощью к этому негодяю. И разумеется, не было никакой гарантии, что он получит эту помощь. Напротив, он был почти наверняка уверен, что Стерлинг откажет. Но это его последний шанс: действовать дальше без помощи Стерлинга уже невозможно, а чтобы получить ее, оставался единственный способ — дать Стерлингу то, что он хочет.
Глава 19
С самого того момента, как их самолет начал пролетать над залитыми водой рисовыми полями в окрестностях Манилы, Пенни пыталась подыскать слова, чтобы сообщить Кристиану о своем намерении уехать домой.
Временами ей даже казалось, что Кристиан чувствует ее настроение: он постоянно отвлекал Пенни посторонними разговорами, словно боялся того, что она собиралась сказать, или же крепко обнимал ее, как будто хотел задушить в порыве любви. Все это сильно смахивало на поступки человека напуганного, почти отчаявшегося.
Смех его звучал неискренне, когда Кристиан пытался увлечь Пенни разговорами об их будущем, рассказывая о том, что им предстоит увидеть в еще более отдаленных и уединенных местах, чем те, где они уже побывали. Он всеми силами старался развеселить ее и буквально лез из кожи вон, чтобы убедить Пенни в том, как они будут счастливы. У Пенни просто не хватало духу разом разрушить все его иллюзии.
Уговорить Кристиана уехать из Гонконга оказалось гораздо проще, чем она ожидала. Похоже, он, как и она, просто жаждал смыться оттуда. А вот попытка заставить его признаться, что он продолжает заниматься наркобизнесом, успехом не увенчалась. Кристиан искренне изумился, когда Пенни спросила его о трехзначных номерах и о том, не принадлежат ли они членам китайской мафии.
— Китайская мафия? — недоверчиво переспросил Кристиан.
Пенни кивнула.
— Так она обозначает своих членов, а все номера, которые мне пришлось услышать, как раз трехзначные и делятся на три.
Кристиан покачал головой; глаза его остановились, словно он пытался воскресить в памяти совещания, проходившие в отеле.
— Четыреста двадцать три, — напомнила Пенни, — четыреста пятьдесят шесть, четыреста сорок один.
Кристиан в задумчивости обхватил ладонями голову, а затем рассмеялся:
— Не знаю, какое отношение эти цифры имеют к гонконгской триаде, да и вообще я ничего не слышал о номерах, которые делятся на три. Возможно, ты и права, но в данном случае, дорогая, они обозначают вес партий марихуаны, которые мы отправили морем в Штаты.
Разумеется, такое было возможно, но слишком уж велико совпадение. Хотя Пенни и сделала вид, что поверила Кристиану, в душе она продолжала сомневаться. Больше к этой теме Пенни не возвращалась, поскольку интуиция подсказывала ей, что чем меньше она знает, тем в большей будет безопасности. У нее уже не оставалось иллюзий на этот счет: если люди, с которыми Кристиан ведет дела, пронюхают о том, что Пенни знает больше, чем ей положено знать, ее жизни будет угрожать серьезная опасность, и Кристиан уже не сможет ее защитить. Торопливость, с какой Кристиан увез ее из Гонконга после стрельбы в Монгкоке, только усилила страх Пенни и уверенность относительно того, что ее жизнь уже в опасности.
Они улетели из Гонконга на частном самолете сразу на следующее утро, поменяв предварительно фальшивые паспорта. На этот раз их звали Пол и Джилиан Андерсен. Цэ Дун и Лэй Линь остались в Гонконге, и в Маниле Кристиан и Пенни оказались одни. Однако телефонные звонки не прекратились, они даже стали еще более частыми. Кристиан по-прежнему говорил на кантонском диалекте, так что Пенни понятия не имела о содержании этих звонков.
Они остановились в первоклассном старинном, постройки начала века, отеле «Манила», но на этот раз не в «люксе», а в просторном двухкомнатном номере с прекрасным видом на гавань. Эта попытка не выпячиваться и смешаться с обычными постояльцами, а также явная озабоченность и встревоженность Кристиана подсказали Пенни, что возросла необходимость сохранять инкогнито. Она не знала, вызвано ли это тем, что Администрация по контролю за применением закона о наркотиках вплотную подобралась к Кристиану, или дело здесь в китайской мафии, но ей было очень больно видеть Кристиана таким незащищенным и одиноким.
Они вышли из отеля час назад, миновали оживленный перекресток Бонифасио-драйв и бульвара Айала, где яркие, красочные автобусы, забитые пассажирами, боролись за место в транспортном потоке с побитыми американскими автомобилями, и отправились гулять по старинному городу Интрамуросу, наблюдая за филиппинскими школьниками, одетыми в аккуратную клетчатую форму, которые осматривали руины старого испанского форта и дурачились возле Стены мучеников, изображая из себя жертвы кровавых казней. Зная немного тагальский язык, Кристиан присоединился к резвящимся детям; он позволил им «расстрелять» себя, а потом позабавил всех, упав на колени и прочитав наизусть несколько строчек из романа Хосе Рисаля «Не прикасайся ко мне». Пенни одновременно улыбалась и смеялась, пряча слезы, вызванные чувством вины за то, что она недостаточно любит его.
Насколько все было бы проще, если бы она могла презирать Кристиана за совершенные преступления! Но жизнь редко бывает простой, скорее, вообще не бывает, и Пенни понимала, что, несмотря ни на что, Кристиан всегда будет занимать особое место в ее сердце.
Когда Пенни и Кристиан направились к мемориальной экспозиции, посвященной Хосе Рисалю и расположенной в самом центре форта, школьники увязались за ними.
Но Пенни заметила, каких трудов стоит Кристиану сохранять беззаботный вид. Он постепенно мрачнел, что легко можно было объяснить печальным настроением, возникавшим при виде экспонатов в доме Рисаля, — письменных принадлежностей, писем его сестры, комнаты, в которой великий человек провел свои последние дни перед казнью. Однако Пенни понимала, что все гораздо серьезнее.
И когда они покинули форт и направились по пыльным улицам в парк Рисаля, только Пенни подавала милостыню нищим и улыбалась приветливым филиппинцам, наблюдавшим за ними. Она чувствовала, как Кристиан все больше и больше замыкается в себе, он словно отдалялся от нее и готовил себя к тому моменту, когда ее не будет рядом, когда он будет вынужден лицом к лицу столкнуться с бесцельностью и бесполезностью своего одинокого существования. Пенни было очень жаль его, ей хотелось найти нужные слова, чтобы успокоить Кристиана, но что она могла сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72