Его глаза были полузакрыты. На полу рядом с ним стояла на коленях красивая арабская девушка, ее грудь и бедра были окутаны лишь прозрачными шарфами из розового шелка.
Она первой увидела Наджиба. Ее проворные массирующие пальцы прервали свою работу, и Абдулла открыл глаза. Кивнув Наджибу, он повернулся к девушке.
– Подожди снаружи, пока я не позову тебя, – сказал он.
Она немедленно повиновалась и, проворно поднявшись на ноги, грациозно побежала к арочной двери, ведущей в сад. Босые ножки мягко прошлепали по мраморному полу.
Наджиб смотрел ей вслед, чувствуя восхитительную истому внизу живота. Он совсем позабыл, какими красивыми могут быть арабские девушки. Затем обернулся к Абдулле. Его единокровный дядя усаживался на кушетке.
– Этот дом принадлежит одному бизнесмену, который сейчас отдыхает в Париже вместе со своей семьей, а девушка досталась мне вместе с домом. – Он пожал плечами. – По крайней мере, охранники – мои собственные.
После того как Наджиб покончил с традиционными приветствиями, Абдулла сделал ему знак сесть на стоящую напротив него кушетку. Она была низкой и мягкой, и, проваливаясь в нее, он вспомнил высокую и жесткую американскую мебель.
Абдулла хлопнул в ладоши, и откуда-то появилась служанка, босая и скромно одетая, с медным подносом в руках. Она опустила его на низенький столик и, налив в две чашки ароматный свежезаваренный мятный чай, протянула одну чашку Абдулле, а другую Наджибу. Затем положила на каждую из двух тарелок по слоеному золотистому пирожному в форме рога газели и протянула им. После этого поспешно направилась к выходу, ее шарфы развевались в воздухе.
– Какой вкусный чай, – произнес Наджиб, потягивая его из своей крошечной пиалы. – В Америке мне больше всего недоставало чая и таких пирожных.
Взяв в руки пирожное, Абдулла осторожно откусил кусочек. Затем причмокнул губами.
– У этих внутри миндальная масса. Попробуй свое.
– Нет, я лучше не буду. А то растолстею.
Ни слова не говоря, Абдулла закончил есть пирожное и облизнул пальцы, один за другим.
– Насколько я понял, у тебя есть для меня новые распоряжения? – спросил Наджиб, переводя разговор на тему, которая занимала все его мысли.
– Да, – кивнул Абдулла. – Но вначале несколько новых сведений о том, что, я полагаю, волнует тебя больше всего.
– Шмария Боралеви! Тот еврей, которого много лет назад выходил мой дед…
– …и который стал главой общины, напавшей на нас в тот день, когда погибла твоя сестра Иффат. – Абдулла снова кивнул.
Наджиб выпрямился.
– Что ты хочешь мне о нем рассказать? – спросил он спокойно.
– Кажется, Шмария сделал себе довольно громкое имя и сейчас занимает важный пост в израильском Министерстве обороны. Разумеется, этому в немалой степени способствовало то, что еще в 1948 году он помогал создать современную израильскую армию из таких разрозненных группировок, как «Палмаш», «Хаганах», «Иргун» и «Штерн». Так же как и его дружба с Бен-Гурионом, Даяном и Меир. Многие политические обозреватели поговаривают даже о том, что Боралеви будет следующим министром обороны Израиля.
– Понятно, – Наджиб задумчиво помолчал. – Насколько я понимаю, он больше не живет в… Как назывался тот кибуц?
– Эйн Шмона. – Абдулла покачал головой. – По моим сведениям, большую часть времени он проводит в Иерусалиме. Его дочь, бывшая кинозвезда, его зять и внуки по-прежнему проводят там некоторое время, но даже они в основном живут в Тель-Авиве.
– А Эйн Шмона… процветает пуще прежнего. – Это было мрачное утверждение, а не вопрос.
Абдулла кивнул.
– Ты его не узнаешь. Население составляет почти шестьдесят тысяч человек, а орошаемые земли простираются во всех направлениях. Вообще-то о нем даже трудно думать как о кибуце. Он превратился в самый настоящий город.
– Другими словами – добиться отмщения мне будет труднее, чем прежде.
– Не бойся. Мои люди следят за всей семьей. В свое время месть свершится. Я подозревал, что ты захочешь знать о них, и завел на них картотеку, которая все время пополняется. – Он взял с низенького столика три листа бумаги с густо – через один интервал – напечатанным текстом и протянул их Наджибу, который быстро пробежал глазами странички, касающиеся Шмарии Боралеви, его дочери и зятя.
Он нахмурил брови.
– Мне кажется, что чем дольше мы ждем, тем сильнее и неуязвимее они становятся. Мне следовало отомстить четыре года назад.
– Жажда мести подобна вину, – изрек Абдулла, – с годами она становится крепче. В настоящий момент у нас есть более важные дела, которыми следует заняться и которым ничто не должно помешать. Когда пробьет час отмщения, месть станет только слаще. – Он смотрел прямо в глаза Наджиба. – Ты отлично учился, я доволен. Теперь, когда твое образование закончено, настало время основать свой законный бизнес. Я полагаю, гарвардские курсы по ведению бизнеса дали тебе хорошую подготовку?
– Да.
– Отлично. Ты уже решил, какой бизнес больше всего подходит тебе?
– Для начала я подумывал основать импортно-экспортную фирму с центром в Нью-Йорке и филиалами в Лондоне, Гонконге, Штутгарте и здесь.
– Великолепно! – Абдулла улыбнулся и, сжав ладони, поднес их к губам. – Можно не сомневаться, что таким образом нам удастся создать тайный коридор между капиталистическим Западом и нашей Армией Освобождения Палестины. Это также поможет нам передавать средства нашим сторонникам в Европе. В Италии и Германии есть молодежные объединения, которые поддерживают наше дело и которым не помешает небольшая помощь. Во время твоего отсутствия мы обучили четверых немцев и двух итальянцев нашей террористической тактике. Среди них были две женщины. – Он помолчал, затем снова перевел разговор на бизнес, которым Наджиб собирался заняться. – Как ты думаешь, сколько денег потребуется тебе для того, чтобы открыть такую импортно-экспортную фирму?
– Пока не уверен. Сначала надо произвести кое-какие подсчеты, но думаю, что через неделю буду знать.
– Хорошо. Не забывай, что лучше переоценить, чем недооценить. Говорят, многие фирмы в первый год терпят банкротство из-за нехватки капитала. А теперь о другом. – Абдулла аккуратно отпил чай. Какое-то время он молчал, глядя поверх своей чашки, мимо Наджиба и дальше, сквозь одну из арочных дверей, в сад. Когда он заговорил снова, на его лице было бесстрастное выражение, но голос звучал мягко: – Через две недели, считая с завтрашнего дня, ты должен присутствовать на бракосочетании.
– Европейском или мусульманском? – улыбаясь, спросил Наджиб. Я должен знать, чтобы правильно одеться.
Абдулла не улыбнулся ему в ответ.
– Полагаю, что мусульманском. Но, разумеется, все зависит от жениха.
– И кто этот счастливчик? Я его знаю?
– Этот счастливчик, как ты, Наджиб, удачно выразился, – ты.
– Я?! – Наджиб пораженно уставился на него, широко раскрыв от изумления глаза. – Это, конечно, шутка!
Абдулла покачал головой.
– Я еще ни разу в жизни не был так серьезен.
По тону, каким Абдулла сказал это, Наджиб внезапно понял, что все уже было обговорено. Единственное, что оставалось сделать, – это обменяться брачными обещаниями.
– Мне кажется, ты зашел слишком далеко…
Голос Абдуллы прервал возражения:
– Ты сделаешь то, что тебе велят!
Дрожа всем телом, Наджиб поднялся с кушетки и стиснул кулаки. Он изо всех сил старался держать себя в руках.
– А теперь, если в запасе у тебя нет больше неприятных для меня сюрпризов, – сердито произнес он, – я думаю, мне пора уходить! Можешь меня не провожать. Я знаю дорогу. – Он направился через всю комнату к выходу, но не успел дойти до дверного проема, закрытого занавеской, как один из охранников преградил ему дорогу.
– Я пока не разрешил тебе уйти, – мягко произнес Абдулла.
Наджиб взглянул на охранника. Его винтовка была весомым аргументом. Он устало вернулся назад и, продолжая стоять, посмотрел на Абдуллу; его глаза метали молнии.
– Неужели все, что ты делаешь, ты делаешь при помощи винтовок?
– Только когда послушание находится под вопросом. – Абдулла показал на кушетку и резко приказал: – Садись!
– Ладно, – устало произнес Наджиб и опустился на кушетку. Он глубоко вздохнул. – Расскажи мне о ней.
– Мне нечего рассказывать. Ее зовут Ясмин Фазир, и она довольно красива, если тебе нравится независимый западный тип женщин. Ее отец – очень богатый ливанский банкир, а мать родом из очень уважаемой семьи, тоже довольно состоятельной. Они занимаются торговлей коврами в Дамаске.
– Тогда что с ней не так? Красивые и богатые дочери обычно не достаются бедным молодым людям в качестве подаяния. Она что, инвалид? Может, у нее вставная челюсть?
– Ничем этим она не страдает, – раздраженно промолвил Абдулла. – И потом ты забываешь, что с таким образованием, как у тебя, тебя нельзя назвать нищим. Ты превратился в подходящего жениха.
– Тогда назови мне хотя бы одну причину, по которой я должен на ней жениться.
– Ее отец согласен дать тебе сто тысяч долларов для того, чтобы ты смог основать свое дело, – спокойно произнес Абдулла, внимательно следя за реакцией Наджиба. – Этого достаточно.
Наджиб негромко присвистнул.
– Должно быть, ему здорово не терпится избавиться от нее.
– Могло быть и хуже, – резко произнес Абдулла. – Не забывай, что тебе понадобится красивая жена, если мы хотим, чтобы наш план удался.
– Прости, но я не вполне улавливаю ход твоих рассуждений.
Абдулла раздраженно махнул рукой.
– Жена нужна для того, чтобы ты мог показываться с ней… чтобы добавить лоска и респектабельности твоему имиджу. Ясмин прекрасно подходит для этих целей. В отношении семьи – ее можно использовать по-разному. Ее отец оказывает щедрую поддержку нашему делу. Что же касается матери, то можно подумать об экспорте за границу их ковров. Там посмотрим, а тем временем завтра познакомишься с Ясмин. Ты и твои родители приглашены к Фазирам на обед. Они ведут западный образ жизни, поэтому можешь одеться, как захочешь. Я собирался устроить вашу встречу сегодня вечером, но Ясмин, как множество других глупых женщин на Западе, которым она поклоняется, настаивает на том, чтобы работать. Она часто летает в Европу и обратно.
– Ты говоришь так, как будто она – птица.
– Будь же серьезным! – резко произнес Абдулла. – Это не шуточное дело. На кон поставлены большие деньги.
– А мне кажется, что на кон поставлена вся моя жизнь, – напомнил ему Наджиб.
– Что действительно поставлено на кон, так это будущее Армии Освобождения Палестины! А это намного важнее твоей жизни!
Наджиб вздохнул.
– Не похоже, чтобы ты оставлял мне большой выбор.
В ответ Абдулла холодно улыбнулся и поднялся на ноги. Следом за ним встал и Наджиб.
– Ну, если она окажется уродом… – мрачно проворчал он, когда Абдулла обнял его за плечо и повел к выходу.
Его, однако, ожидал сюрприз. Ясмин Фазир была красива. Он сразу ее узнал: это была та самая стюардесса с рейса «Мидист Эйруэйз».
Она была красива, богата и выглядела как самая настоящая леди. Но, как он вскоре узнал, одним качеством она не обладала – не была девственницей.
Впоследствии ее отец положил на счет Наджиба в банке сумму, в десять раз превышающую ту, о которой они вначале договорились с Абдуллой.
Ясмин все-таки была подпорченным товаром.

ЧАСТЬ 3
ДЭЛИЯ
1977–1978

САМЫЙ ИЗВЕСТНЫЙ ЭКСПОРТНЫЙ ТОВАР ИЗРАИЛЯ ВЫРАЩЕН В КИБУЦЕ
Актриса Дэлия Боралеви, по всей видимости, считает, что витамины в таблетках устарели и их должны сменить инъекции В12. «На мне больше следов от уколов, чем на теле какого-нибудь наркомана, – доверительно говорит она. – Иногда я сама себе напоминаю подушечку для иголок. Можете убедиться. – Совершенно не смущаясь, она задирает крошечный лоскуток, выполненный специально для нее известным модельером Ивом Сен-Лораном, оттягивает свои трусики с тигровым рисунком и показывает следы от уколов. – Я всегда говорю своему врачу: «Сюда… – Она показывает пальцем на крошечный участок. – Вы можете колоть меня только сюда, в эти два квадратных дюйма. Я не хочу, чтобы у меня повсюду были дырки».
Удивляться тому, что она испытывает нужду в витаминных вливаниях, не приходится. Достаточно вспомнить о ее последних передвижениях, сезона, затем перелетела в Нью-Йорк, где подписала контракт на участие в новом фильме Вуди Аллена и заскочила на вечеринку, которую давала Лайза Минелли. Снялась в коммерческом ролике для Мэйбеллин, умудрилась провести целый день дома, приняла участие в предварительных переговорах с Эйвоном по поводу возможного создания новой серии духов, носящей ее имя, и паковала чемоданы, чтобы отправиться в Каппы на кинофестиваль, где…
Из центрального материала журнала «Пипл»
Утро. Двадцать две минуты десятого. Первый день кинофестиваля, который продлится две недели.
Как всегда в это время года, Канн был охвачен безумием. Вестибюль отеля «Карлтон» превратился в настоящий ярмарочный городок, где над головой развевались знамена, рекламирующие различные фильмы. Голова шла кругом от всевозможных рекламных афиш, размещенных на выставочных стендах, снаружи вдоль набережной Круазетт реяли флаги всех стран, а тротуары были заполнены толпами людей. Растянувшаяся на несколько миль вдоль широкого, обсаженного пальмами проспекта Корниш, дорожная пробка своими разъяренными автомобильными гудками напоминала симфонию в духе манхэттенской безысходности. Город был отдан на растерзание киношникам и на протяжении последующих двух недель превратился в рынок по заключению дорогостоящих сделок покупки, продажи и бартеру, а также подписанию договоров о финансировании. Воздух был напоен изысканными запахами, а по лазурному небу в сторону Италии плыла череда легких облаков.
Дэлия стояла на отведенной под завтраки террасе отеля «Карлтон», чувствуя себя загнанной в угол жужжащим и щелкающим роем камер, которые медленно надвигались на нее, подобно какому-то стоглазому чудовищу. Микрофоны со своими щупальцами были так близко, что, казалось, еще чуть-чуть – и она лишится эмали на передних зубах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56