– Мой план заключается в следующем, – продолжал Абдулла. – В Гарварде ты подружишься с людьми, с которыми иначе тебе никогда бы не представилась возможность познакомиться, а дружба с ними сослужит нам хорошую службу в далеком будущем. Ты встретишься с молодыми людьми, которые впоследствии будут представлять мощные силы в бизнесе и займут высшие места в правительстве, а со временем, возможно, смогут поделиться с тобой важными секретами. Ты же, в свою очередь, сможешь в некоторых случаях повернуть их мысли в определенную сторону. В нашу сторону.
Наджиб во все глаза смотрел на него, находясь под впечатлением дерзости и дальновидности этого плана.
Абдулла задумчиво улыбнулся и взглянул на Наджиба.
– Так что, Как видишь, твое участие совершенно необходимо. Нелегко подружиться с нашими врагами и узнать, как работает их мозг, а тем более оказывать на них влияние и завоевать их доверие и уважение. По, только добившись этого, мы сможем действительно эксплуатировать иностранцев в своих целях. Только подумай, какие широкие возможности откроются перед нами! Если ты сможешь основать какое-то дело, законное дело, которое будет удачным и уважаемым, но в действительности станет служить прикрытием для нашей деятельности, западные банки и даже евреи, – он негромко рассмеялся, – смогут, не подозревая об этом, финансировать нашу борьбу, а мы сможем покупать любое оружие и политиков, которые нам понадобятся. Их заводы станут нас снабжать, пусть косвенно, бомбами! Их корабли смогут доставлять их нам! Мы будем в состоянии подорвать сам фундамент, на котором стоит Израиль, а если па то будет воля Всевышнего, и сами эти кичащиеся своим богатством западные страны.
– Есть только одна загвоздка, – заметил Наджиб. – По своему опыту в Итоне я знаю, что люди на Западе не любят арабов. Они презирают нас и считают ниже себя.
– Значит, ты должен изменить их образ мыслей. Ты будешь богатым студентом, а, следовательно, популярным. Впоследствии ты станешь еще богаче, а значит, и еще популярнее. Иностранцы боготворят деньги, лежащие в их банках-храмах, больше, чем самого Бога в церкви. Они просто ослеплены богатством. Наступает момент, когда они готовы простить что угодно – даже убийство, – если дело касается миллионов долларов.
– Миллионы получить не так-то просто, – предостерег Наджиб.
– Если посеять денежные семена, то при надлежащем уходе и с помощью нужных людей, которые смогут направлять их рост, состояние будет увеличиваться.
– Но у нас нет денег.
– Есть. Я дам тебе их так же, как дал на твое образование. На свете много богатых арабов, которые не осмеливаются открыто выступить в нашу защиту из страха лишиться американских инвестиций, но которые предложили нам свою финансовую поддержку. И ты, Наджиб Аль-Амир, станешь во главе всего этого. Ты будешь отчитываться только передо мной. Обладая настоящей властью, – экономической властью, – мы сможем добиться большего, чем со всеми ружьями и кинжалами! Со временем… Кто знает? – Он пожал плечами, и на губах его заиграла едва заметная улыбка. – Возможно, нам удастся стать силой, с которой придется считаться всему миру.
Наджиб со все возрастающим уважением смотрел на Абдуллу.
– Я… благоговею перед тобой. Блестящий план.
– Это так, – Абдулла помолчал. – Значит, ты сделаешь то, о чем я тебя прошу?
Наджиб заколебался. Казалось, Абдулла предусмотрел абсолютно все – за исключением одной вещи.
– А как быть с теми евреями из кибуца? Теми, кто убил мою сестру и украл нашу воду? Неужели я никогда не смогу отомстить им за то, что они совершили?
Лицо Абдуллы потемнело от ярости.
– Мои планы относительно тебя слишком важны, чтобы позволить обычной мести помешать им! – холодно произнес он. – Смахни песок со своих глаз и перестань быть таким слепцом! Ты заставишь их, а вместе с ними и миллионы других, сторицей заплатить за все! Неужели ты этого не понимаешь?
– Но я же поклялся отомстить, – упрямо произнес Наджиб.
– Я знаю – Абдулла окинул взглядом хищное лицо, в котором не было прощения, темные подернутые влагой глаза, ставшие холодными как лед, и упрямо стиснутые челюсти. Но он видел не только это; он видел молодого человека – свое самое мощное оружие. Будущее зависело от него, и ничто не должно было помешать этому. Если Наджиб сейчас совершит какую-нибудь глупость, он загубит план, вынашиваемый многие годы. – В свое время мы обсудим твою личную месть, – категорическим тоном проговорил он, намереваясь положить конец этому разговору.
Наджиб улыбнулся. Теперь он был в себе уверен. Абдулла дал ему понять, что он незаменим.
– Я сделаю так, как ты желаешь, дядя, – спокойно произнес он, – но ты должен обещать мне одну вещь. Я буду ждать своего отмщения до тех пор, пока не подойдет срок, и я не сделаю ничего, что могло бы поставить под угрозу твои планы. Но, когда пробьет час уничтожить еврейское поселение и его вождей вместе с их семьями, я хочу участвовать в этом. Лично. Я намерен сдержать данный мною обет.
– Очень хорошо. – Абдулла кивнул. – Это можно устроить. – Он был доволен, но намеренно не показывал этого. – Только запомни одну вещь, племянник, – предостерег он, – и никогда об этом не забывай. Одной ногой ты будешь стоять в западном мире, а другой – в нашем. Ты станешь богатым и могущественным, но не позволяй богатству и власти соблазнить себя. Ни на мгновение не забывай, что ты поклялся мне в верности. Потому что, если это произойдет… – Угроза повисла в воздухе.
«Я буду уничтожен, и такая же участь постигнет моих ближайших родственников, моих детей и внуков, – подумал Наджиб. – Весь мой род, те, кто уже родился и кому еще только предстоит родиться».
В последнюю неделю августа Наджиб вновь сменил свою ghutra и халат на западный костюм и отбыл в Соединенные Штаты. Он пробыл там четыре года до окончания Гарварда. Когда он уезжал, в его записной книжке было полно фамилий новых друзей – фамилий, при виде которых в памяти возникали образы президентов – бывших и нынешних, послов, судей, членов Верховного суда, банкиров и бесчисленных миллионеров из всех сфер делового мира.
Абдулла тем временем становился все могущественнее, а банда его партизан-террористов стала настолько известной, что сообщения о них регулярно звучали на Западе в сводках новостей.
Взлетно-посадочная полоса неслась навстречу самолету DC-4, наконец колеса коснулись бетонной дорожки. Дрожь пробежала по фюзеляжу. Наджиб очнулся от воспоминаний и вернулся к реальности. Самолет остановился, его пропеллеры вертелись все медленнее.
Когда он выходил, стюардесса, стоявшая на верхней площадке трапа одарила его дежурной улыбкой.
– До свидания, – сказала она. – Мы надеемся, ваше пребывание в Бейруте будет приятным.
Торопливо спускаясь по ступенькам, Наджиб поморщился от обжигающей жары. Он снова забыл, насколько здесь жарко, почти как в топке, и какой ослепительно яркий свет. Наджиб молча проклял стесняющий движения, насквозь промокший от пота костюм из легкой полосатой ткани, который был на нем. Он ненавидел западную одежду. В ней было трудно дышать. Намного больше нравились ему длинные, прохладные, развевающиеся одеяния его народа, более практичные в этом знойном климате.
Наджиб улыбнулся своим мыслям. Он слишком долго отсутствовал. Приятно вновь оказаться дома.
Интересно, какие планы приготовил для него Абдулла?
«Господин Наджиб Аль-Амир… Господин Наджиб Аль-Амир, прибывший самолетом компании «Мидист Эйруэйз». Пожалуйста, подойдите к справочному бюро», – раздался из громкоговорителя безликий женский голос.
Карим Хассад окинул взглядом таможенную зону. Когда Наджиб с чемоданом в руке быстро прошел через нее и направился к справочному бюро, он шагнул ему наперерез. Затем пошел рядом, приноравливаясь к размаху его шагов.
– В Лондоне был туман? – негромко спросил Карим.
Наджиб сбился с шага. Затем медленно, с любопытством оглядел заговорившего с ним человека.
– В Лондоне было солнечно, – осторожно пробормотал он, отзываясь на пароль, тщательно продуманный Абдуллой четыре года назад.
– А в Барселоне?
– Я никогда не был в Барселоне, хотя однажды мне довелось побывать в Лиссабоне.
– А что, женщины в Португалии такие же красивые, как и испанки?
– Если их не сопровождают их дуэньи, да.
– Приветствую вас, – торжественно произнес Карим, признавая правильность ответов Наджиба. – Нет надобности подходить к справочному бюро. Это было нужно только для того, чтобы я мог вас узнать. Позвольте взять у вас чемодан. Машина ждет нас у выхода.
Наджиб передал чемодан и последовал за ним по проходу наружу, где светило ослепительно яркое солнце. Карим был огромным мужчиной, ростом более шести футов, с необычайно широкими плечами и толстыми, мощными ногами. Даже шея его была массивной. Хотя он был одет на западный манер, на голове его был короткий белый головной платок с блестящим черным кольцом. Его рябое смуглое лицо украшали густые обвислые усы. По внешнему виду он походил на телохранителя.
Автомобиль, черный со вмятинами «мерседес», замаскированный под такси, ждал их у обочины. Карим забросил чемодан в багажник, а Наджиб направился было вокруг к передней пассажирской дверце. Карим покачал головой и, отперев заднюю дверцу, придержал ее для него.
– Лучше, если вы будете выглядеть как обычный пассажир. Надеюсь, это не причинит вам неудобств, но наш общий друг хочет увидеть вас прежде, чем вас отвезут в дом ваших родителей, – объяснил ему Карим, включая зажигание и трогаясь с места.
Наджиб кивнул и позволил себе расслабиться, поглядывая в окно на проносящиеся мимо пейзажи. Бросались в глаза признаки процветающей экономики. С тех пор как он был здесь в последний раз, построено множество домов. Современные многоквартирные жилые дома с балконами и сверкающие новенькие высотные гостиницы придавали Бейруту скорее европейский, чем ближневосточный вид. И повсюду строились все новые и новые большие здания. Женщины одевались по последней парижской моде. Он почти физически ощущал витавший в воздухе запах благосостояния.
Они направились на север, за пределы Бейрута, и въехали в престижный фешенебельный пригород, где не слышно было городского шума. Стоящие здесь тихие виллы были обнесены высокими стенами. Из невидимых глазу садов доносилось счастливое щебетание птиц.
Карим свернул на подъездную дорожку и, остановившись перед внушительного вида воротами, просигналил два раза. Сверху ворота заканчивались смертоносными шипами, которые не мог скрыть даже сложный восточный орнамент, украшавший кованую решетку.
На гудок вышел вооруженный охранник в национальных одеждах и головном платке, Карим подал ему знак, и электронное устройство открыло ворота, из которых навстречу автомобилю выбежали два рыжих добермана. Они разделились: один встал с левой стороны машины, другой – с правой. И до самого дома собаки молча бежали рядом с автомобилем. Безопасность здесь была поставлена солидно.
Наджиб невольно почувствовал укол зависти. Это было небольшое, но красиво ухоженное поместье. По обеим сторонам узорчато выложенной плитками подъездной дорожки росли молодые пальмы, возвышались изгороди из кактусов и цветочницы с сизалем, а буйные яркие каскады фуксий покрывали с внутренней стороны стену, окружавшую со всех сторон виллу. Лужайка, утыканная разбрызгивателями, казалась почти голубовато-зеленой и блестела после недавнего полива. Дорожка заканчивалась, огибая фонтан, стоящий перед большой, покрытой белой штукатуркой, виллой с арочными окнами и слегка покатой черепичной крышей.
Карим остановил машину и медленно вышел, давая доберманам возможность обнюхать его. Затем отворил дверцу со стороны Наджиба.
– Выходите медленно и стойте смирно, чтобы собаки смогли вас обнюхать, – сказал он.
Наджиб сделал то, что ему сказали, – через минуту собаки вприпрыжку убежали прочь.
– Я подожду здесь, – продолжал Карим. – Просто постучите в парадную дверь, и вас проведут к нашему общему другу.
Наджиб кивнул и подошел к полированной двери. Не успел он поднять медный молоточек в форме головы газели, как дверь распахнулась. Он застыл на месте: перед ним стоял еще один охранник в халате и головном платке, направив ему прямо в живот полуавтоматическую винтовку. Не опуская ее, он отступил назад на четыре шага и наклоном головы подал знак Наджибу. Тот медленно, боясь сделать какое-то резкое движение, вошел внутрь.
– Закройте дверь, – произнес охранник. – Помедленней.
Не сводя глаз с винтовки, Наджиб протянул назад руку и затворил дверь. Затем, в то время как один охранник по-прежнему держал его на прицеле, другой, также одетый в национальные одежды, ловко и тщательно прощупал его с головы до ног в поисках оружия. Когда его пальцы обхватили промежность, Наджиб поморщился.
– Давайте обойдемся без столь близкого знакомства, – прорычал он.
Не обращая никакого внимания на его колкость, охранник продолжил обыск. Наконец, удостоверившись в том, что Наджиб не вооружен, объявил:
– Он чист.
К облегчению Наджиба, полуавтоматическая винтовка отодвинулась в сторону.
– Снимите обувь, – приказал охранник. – И следуйте за мной. – Наджиб поступил так, как ему было велено, отметив, что оба охранника были босыми. Он оставил свои ботинки у входной двери и прошел вслед за мужчиной через дверной проем, задрапированный шелком абрикосового цвета, в огромную гостиную. На мраморном полу в четырех местах помещались низкие восточные диваны с цилиндрическими подушками. Богато поблескивали расшитые серебряной нитью подушки поменьше. Четыре серебряных светильника в форме кокосовых пальм – матовые абажуры заменяли на них кокосы – лили мягкий свет. Здесь была спартанская обстановка: удобство сочеталось с безликостью. Мавританские скругленные окна с диагональными переплетами выходили в сад по обе стороны гостиной. Где-то неподалеку слышалось журчание фонтана и воркование горлиц.
На одной из кушеток возлежал обнаженный Абдулла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56