– Я пришла сюда и ищу моего отца по закону рома. Где Зокали?
Полуобернувшись на нее пристально глядела Терезита, ее пальцы, перебиравшие карты, замерли.
– Мой муж умер три года назад. Истинная дочь пришла, чтобы похоронить его, – сказав это, она сплюнула на земляной пол.
– Я этого не знала, – Софья повернулась к Хоселито.
Она мгновенно взвесила возможные последствия этой ошибки, но она чувствовала, что поступает верно, – никто другой, кроме него не мог быть предводителем табора. Сделав шаг к нему Софья упала перед ним на колени.
– Я пришла сюда искать справедливости у предводителя моего табора, как это принято у рома по их законам.
– У тебя нет табора, ты покинула этот огонь.
По его тону Софья поняла, что она, верно, определила, кто является предводителем табора после смерти Зокали.
– Я дочь этого огня, у меня есть право быть выслушанной вами, – заявила Софья.
– Когда-то у тебя было такое право, но ты лишилась его, покинув нас.
Хоселито потянулся за кувшином с вином, но пить не стал. Он не отрывал взгляда от Софьи.
– Я не убивала своего ребенка, – Софья понимала, что инициативу терять нельзя. – Клянусь именем Сары-ла-Кали.
Терезита презрительно фыркнула. Она собрала карты и принялась их тасовать, не сводя глаз с этой непрошеной гостьи.
– Раньше надо было говорить об этом, ты же ушла, как чужачка, как шлюха. Ты и есть шлюха, – в словах Терезиты была неприкрытая ненависть.
Софья не стала ей отвечать. Терезита всегда ее ненавидела. Софья не представляла, на кого в таборе она могла положиться. Ее авторитет среди герильеро для цыган ничего не значил. Война против французов была кампанией, которую вели чужаки между собою. А они, цыгане, в ней участия не принимали. Она смотрела на Хоселито, он оставался единственной надеждой, на которую ей приходилось рассчитывать. Но и Хоселито к ней по-человечески не относился прежде.
– Разве я пришла бы сюда, не будь у меня серьезной на то причины? Я не убивала свою дочь Сару.
– Мы можем тебе поверить, у нас есть для этого основания, – признался Хоселито.
– А что Пако рассказал вам, как все произошло?
– Мы не говорим о нем, – Хоселито поднял руку, призывая ее молчать.
– Ей нет здесь места, – раздался мужской голос откуда-то из полумрака пещеры. – Это по закону рома.
– Я здесь решаю, что против закона, а что нет, – твердо произнес Хоселито. – Она пришла сюда по своей воле, у нее должна быть причина.
Он поднял кувшин, сделал несколько глотков и утер рот рукой.
– За тобой ходит смерть, – сказал он. – Карлос мертв, твой ребенок тоже.
Софья почувствовала, как кровь отхлынула у нее с лица. Ей показалось, что она свалится в обморок, но потом сообразила, что речь шла о маленькой Саре, а не о Рафаэле. Значит ему известно о Карлосе.
– У Карлоса был свой путь в жизни, свое предназначение и он следовал ему, – ответила Софья. – Мы все должны подчиняться судьбе.
Хоселито ничего не сказал, а по-прежнему смотрел на Софью. Потом кивнул.
– Это правда. Можешь сесть, я выслушаю тебя.
Софья села на корточки и оперлась на стену. Ей когда-то приходилось много так сидеть, отвыкнуть она не успела. Танцующие языки пламени, длинные подвижные тени, спертый вонючий воздух – все здесь было как прежде. Эта привычная обстановка придала ей уверенности. Когда она говорила, ее голос ничем не выдавал переполнившего ее отчаяния.
– Братья и сестры, я пришла к вам потому, что мне причинили большое зло.
– Обожди, – прервал ее Хоселито. – Мы не можем разбираться с твоим новым несчастьем, пока не улажены наши прежние раздоры. Ты покинула табор.
Софья ждала такого поворота событий, поэтому у нее был заготовлен ответ.
– Пако сказал, что я убила Сару и каждый из вас ему поверил. Но убил ее он. Пако швырнул ее через всю пещеру, и она размозжила себе голову о стену.
Уже прошло столько лет, но вспоминая ту ночь, Софья вновь почувствовала боль в душе и в ее сердце вспыхнула ненависть к этому человеку, до сих пор остававшемуся ее мужем.
Хоселито кивнул.
– Теперь мы это знаем. Что делать с твоим мужем, тоже знаем. А с тобой?
– Она – подлая чужачка и шлюха, – проворчала Терезита.
– Тише! – рявкнул Хоселито. – Придержи язык, – он снова повернулся к Софье. – Ты верила в законы рома?
– Я верила в них, как только могла, как мне позволяло мое предназначение. Я не предавала огонь табора, клянусь, что никогда, ни одному чужаку ничего не рассказывала о нас, цыганах.
– Ты не предавала наши знаки?
– Ни за что, – продолжала отрицать Софья.
– Ты никогда не рассказывала чужакам о «больших фокусах» или о снадобьях, обвиняла ли ты цыган?
– Никогда – и в этом клянусь.
Невидимый голос произнес из темноты.
– Она предавала музыку, она пела за деньги.
Сейчас Софья узнала этот голос. Он принадлежал Томасу, брату Зокали. Он ее всегда недолюбливал. Впрочем, ее все недолюбливали, за исключением Фанты, Карлоса и, пожалуй, Зокали.
– Это все Пако, он заставлял петь меня за деньги, – сказала она. – По его милости я могла или петь или стать шлюхой.
Хоселито вернулся к главному.
– Ты не убивала ребенка?
– Нет, – повторила она.
– Хорошо. Но ты сбежала, ты покинула наш огонь – для чего ты пришла сейчас?
Софья вздохнула. Теперь все зависело от Хоселито. Если он твердо придерживается законов рома, она одержит победу.
– У меня есть еще ребенок, – прошептала она. – Мальчик семи лет. Пако похитил его.
– Этот мальчик – сын твоего мужа?
– Нет, Рафаэль не его сын. Это ребенок от чужака, он не рома.
– Тогда ты – шлюха, – холодно сказал Хоселито. – Терезита, выходит, права.
– Может и так. Но мои грехи – это мои грехи, а не моего сына. Закон рома утверждает, что дети – благословение, ниспосланное свыше, им нельзя причинять вреда.
– Правильно, но почему ты думаешь, – он колебался, – почему ты думаешь, что человек по имени Пако причинил ему вред?
– Потому что он злой человек. Он обманщик и не чтит законы рома. Вам всем это известно. Он хочет за ребенка получить выкуп. У меня нет денег. Если он об этом прознает, что будет с Рафаэлем? – Ее голос дрогнул. Софья себе за эти дни боялась задать этот вопрос, иначе решимость и воля покинули бы ее. Она с трудом сдерживала слезы.
Никто не произнес ни слова. Хоселито потянулся к кувшину, взял его и выпил еще вина.
– Даже, если все, что ты говоришь – правда, чего ты от нас хочешь? – произнес он наконец.
– Я хочу пойти в пещеру Пако и потребовать у него отдать мне сына. Без вашей поддержки я не смогу этого сделать.
Обстановка в пещере резко изменилась. Терезита вернулась к своим картам, Инмакулада замерла в своей обычной позе с ребенком на руках. Раздались шаркающие шаги обитателей пещеры, возвращающихся к своим обыденным делам. Всех больше не интересовало, что будет дальше, словно каждый уже знал то, чего еще не знала Софья.
– Что это значит? Скажите мне, в чем дело? – У нее больше не было сил демонстрировать здесь присутствие крепкого духа, его практически у нее не осталось. Голос у Софьи сорвался и по щекам потекли слезы. – Рафаэль уже мертв, да? Да, он мертв и вы знаете об этом.
– Успокойся, – прервал ее Хоселито. – Мы ничего не знаем, клянусь нашим костром.
– Тогда помогите мне.
– Мы не можем тебе помочь.
– Господи, ну почему? – Она переводила глаза с одного знакомого ей лица на другое, но цыгане безучастно смотрели на нее.
– Хорошо, если никто не хочет пойти со мной, тогда я пойду одна. – Она повернулась, чтобы выйти из пещеры.
– Софья, подожди, – впервые Хоселито обратился к ней по имени.
В его голосе прозвучали интонации, говорящие о том, что она по-прежнему оставалась для него человеческим существом, таким же, как и он сам. И что они знали друг друга много лет, ели одну пищу, грелись у одного костра…
– Я бы помог тебе, если бы имел на это право, – стал он объяснять. – Но я этого права не имею. Закон рома этого не позволяет. Того Пако здесь нет. Он изгнан, он вне закона.
Теперь Софья поняла в чем дело. Быть изгнанным означало страшное наказание, более суровым было лишь битье камнями. Цыган, которого изгоняли, просто переставал существовать для остальных членов табора. Презреннее чем такой человек, трудно было найти. Если Пако был изгнан, поставлен вне закона, то среди цыган ей помощи ждать не от кого. Они не станут с ним связываться – это был закон. Значит узнать у Пако что-нибудь о Рафаэле не удастся. Он ничего ей не скажет.
– Когда его изгнали? За что? – от волнения голос у Софьи охрип.
– Шесть месяцев назад, – ответил Хоселито. – Его собственный табор вынес ему такой приговор. Он занимался постыдными делами с дочерью своего отца.
Софья прислонилась к стене.
– Матерь Божья, тогда мне никто не поможет. Рафаэль, Боже мой…
Кто-то вложил ей в руку кружку с вином. То была Инмакулада.
– Но ведь ты говорила, что он хочет получить выкуп, – сказала она, пытаясь утешить Софью. – Тогда же он ничего мальчику не сделает.
Софья покачала головой.
– Не знаю я. Он все, что хочешь сделает.
– Как ты узнала, что твоего сына похитил Пако? – спросил Хоселито.
– Он один раз пытался это сделать. Четыре месяца назад, в Касересе. Я его собственными глазами видела. Он хотел вырвать мальчика у меня из рук. Но я защищалась и не дала ему сына, потом кто-то пришел нам на помощь и он сбежал. А вечером, когда пропал Рафаэль, люди рассказывали мне о том, что видели в городе лысого цыгана. В Кордове, где мы живем, таких цыган нет. Это мог быть только он.
– По времени все сходится. Тогда, когда он был еще с нами, он на такое не решился бы. А сейчас… – Хоселито пожал плечами.
Софья повернулась, чтобы выйти из пещеры.
– Я должна поговорить с ним.
– Ты не сможешь с ним поговорить, – сказал предводитель. – Он будет от тебя скрываться.
– Скрываться от меня? – Софья не все понимала. – Но он же хочет получить выкуп за ребенка?
– В том-то все и дело, Софья. Он знает, что ты придешь за мальчиком, но желает не денег, а отомстить тебе за все. После того, как ты ушла, Фанта всем рассказала, что твой муж врал, что это не ты убила ребенка. Доказать это она не могла, тебя не было, чтобы самой все объяснить. Но многие поверили Фанте. И жизнь для него после того, как ты ушла, не была такой… – Хоселито не знал, какое подобрать слово. – Такой уж очень приятной и легкой… по ночам… Во второй раз он жениться не мог. Пошли о нем разговоры, и подбирать ему жену никто не хотел. Может быть, поэтому он делал такие вещи… говорить-то стыдно… И с кем?.. Со своей родной сестрой. И оказался изгнанным, а теперь хочет сделать виноватой тебя и жаждет мести.
Софью трясло от страха и она ничего не могла с собой поделать.
– Тогда Рафаэль в еще большей опасности, чем я думала.
Все молчали, Хоселито подошел к ней.
– Пойдем, я хочу поговорить с тобой там, – он указал на выход из пещеры. По узкому ходу из пещеры, они шли молча. Уже у самого выхода он взял ее за руку. – Софья, прости меня. Я не могу тебе помочь. Закон есть закон, сама знаешь. Если мне доведется что-нибудь услышать о мальчике по имени Рафаэль, я приеду и скажу тебе.
– Спасибо, – прошептала глотая слезы она. – Но я останусь здесь, мне нужно суметь с ним поговорить.
– Будет лучше, если ты вернешься во дворец Мендоза, – сказал Хоселито.
– Как ты узнал, что…
– Я все о тебе знаю, – не дал договорить Хоселито. – Даже то, что тебя прозвали Гитанита и про войну знаю и о герильеро… Я должен об этом знать. Теперь я предводитель табора, а ты – дочь нашего огня, кем бы ты ни была сейчас.
Хоселито наклонил голову и первым вышел из пещеры. Было уже поздно, детей на площадке не было.
– Стой, – произнес мужской голос. Прямо на Хоселито смотрели дула двух пистолетов, направленных прямо ему в грудь. – Я ищу здесь женщину по имени Софья или Гитанита. Где она? Если не скажешь, сию секунду тебя продырявлю.
– Нет нужды, сеньор, – спокойно ответил Хоселито. – Эта женщина за моей спиной.
– Роберт? Это ты? – Софья выскочила из-за спины Хоселито.
– Софья, слава Богу, с тобой все в порядке? Ты нашла Рафаэля?
– Нет. Ты можешь опустить пистолеты. Это предводитель моего табора.
Роберт, услышав эти слова и приглядевшись к Софье с вожаком, засунул оба пистолета за пояс. Но Софья его поразила. Она стала опять той же цыганкой, которую он видел на постоялом дворе много лет назад. У него мелькнула мысль, а вернется ли прежняя донья Софья.
– Скажи, цыгане похищали Рафаэля?
– Один цыган. Его имя Пако.
– Ты это точно знаешь?
Она кивнула.
– Тогда где этот проклятый Пако, дьявол его возьми? Чего мы стоим здесь и болтаем? Пошли к нему.
Софья стояла в нерешительности. Она прикидывала, – сможет ли прямое столкновение увенчаться успехом? Цыган ведь было достаточно много, а их – лишь двое, хотя Роберт и был вооружен. У Пако пистолетов она никогда не видела.
Хоселито хранил молчание и наблюдал за ними. Роберт повернулся к нему.
– Как тебя зовут?
– Зовут меня Хоселито. Как Софья вам уже сказала, я предводитель табора.
– Послушай, этот Пако – такой толстый цыган с лысой головой, правильно? – Он повернулся к Софье. – Это с ним я видел тебя тогда, в первый раз, на том постоялом дворе?
– Да. Он мой муж.
– Где он? – снова спросил Роберт. – Он здесь?
– Он здесь, но есть осложнения, Роберт.
Софья объяснила ему положение цыгана по имени Пако. Рассказала ему и об отношении к нему табора. Роберт, ни разу не прервав ее, выслушал все до конца.
– Хорошо, – сказал он, когда она закончила. – Значит ни один цыган не в праве с ним говорить, и он ждет, когда появишься ты. Но я-то не цыган! Меня-то он не ждет. Проведи меня в пещеру к нему, и я с ним поговорю.
Хоселито был в явном смущении. Нарушить неприкосновенность жилища цыган? Позволить какому-то чужаку распоряжаться в нем? Это означало, что между его табором и тем, в котором прежде был Пако, разразится война на долгие годы.
– Она этого не сможет сделать, – сказал Хоселито. – Это против законов цыган.
– А какие законы вы здесь у себя чтите, – требовательно спросил Роберт. – Есть у вас такой закон, который позволил этому Пако похитить моего сына?
Софья раскрыла рот от изумления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60