Даже тогда, когда Роберту стало известно имя человека из Мадрида – кредитора дона Доминго, которому тот должен был десять тысяч реалов. Чтобы собрать эту сумму Роберт был вынужден продать кое-что из вещей: золотые украшения, часть столового серебра, жемчуг Марии Ортега. Для выходца из семьи Мендоза операции с распродажей вещей являлись крайне опасными, узнай об этом кто-нибудь из деловых кругов и могло последовать официальное заявление о финансовой несостоятельности дома Мендоза. Поэтому потребовались всякого рода агенты, агенты этих агентов, посредники, запутанные каналы связи между продавцом – Робертом и покупателями. Наконец, с огромными сложностями и ценой невероятных потерь времени сделки были завершены.
После этого потребовалось не меньше времени, чтобы поставить в известность мэра Мадрида, алькальда Хавьера о том, что ему, как тайному кредитору скончавшегося Доминго Мендоза долг в десять тысяч реалов может быть выплачен, а долговая расписка должна быть возвращена. Роберт развернул документ и быстро пробежал его глазами.
– Вы удовлетворены? – спросил Хавьер.
– Совершенно. – Роберт протянул руку и поднес бумагу к пламени свечи.
Роберт держал горящую бумагу до тех пор, пока огонь не начал лизать его пальцы, затем он бросил ее на пол, где она превратилась в пепел.
– Дело сделано, – произнес он и растер ногой пепел по полу.
Хавьер тем временем засовывал мешочек в карман своих лохмотьев. Роберт смотрел на пожилого мужчину, пытаясь понять, что он в нем больше вызывает: любопытство или отвращение.
– Ну, а теперь, когда все позади, могу я у Вас спросить: какую цель Вы преследуете? – задал Роберт вопрос.
– Вам это непросто понять, но дело в том, что эти земли, cortijo, принадлежащие Мендоза, представляют огромную ценность.
– Но разве вы смогли бы заполучить ее через суд за долг всего лишь в десять тысяч реалов, если бы его не вернули?
Хавьер снова улыбнулся.
– Слухи, знаете ли… Конечно, в них ничего неопределенного, но один скажет одно, другой другое… Где-нибудь прозвучит намек, что, мол, всевластные Мендоза уже вовсе и не такие, что глупость одного из них позволяла транжирить наживаемое годами и поколениями. А в такой ситуации риск, я полагаю, дело стоящее.
Роберт слушал его и понимал, от какой серьезной опасности он сейчас избавил дом Мендоза. И как несложно вляпаться в руки вот такого алькальда, который не упустит возможность разорить любого, кто теряет контроль над собой.
– Вот мы и встретились, наконец, дорогой кузен. Сожалею, что не смог быть твоим гостем в Кордове, но меня занимали другие дела.
– Да, – согласился Роберт. – Принимаю. Какое везение, что мы сумели встретиться в Мадриде.
Пабло сделал жест рукой, давая понять, что с ним согласен.
– Да повезло, а этот дом достаточно вместителен и его для нас двоих вполне хватит.
Дом стоял особняком и имел двадцать комнат. Он находился на окраине Мадрида. В нем не было ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего великолепие дворца в Кордове. Он был массивный, без следов элегантности – неуклюжая постройка о четырех углах, возведенная в прошлом веке Мендозой, который скончался прежде, чем ему посчастливилось разместиться в нем. Роберту стало известно, что над домом нависла угроза быть конфискованным за долги по так называемому праву «удержание имущества до уплаты долга». Ему было интересно, знает ли об этом кузен.
– Извини, это место не вполне уютное, – сказал Пабло. – Оно редко используется. Мне кажется, что я первый из Мендоза, даже считая прошлые поколения, который так часто бывает в Мадриде.
– Ну почему, вполне удобный дом, – пытался вежливо с ним не согласиться Роберт. – Я благодарен тебе за оказанное мне гостеприимство, Пабло. Твоя мать была так любезна предложить мне остановиться в этом доме, если случится оказаться по делам в Мадриде. Мы ведь и не знали, что ты здесь.
– Конечно, конечно. Оставайся в этом доме столько, сколько пожелаешь. Я еще не знаю, чем займусь после воскресенья, но мои слуги будут в курсе моих дел.
«И сколько же еще времени мы сможем выдержать этот перепляс, разыгрывая вежливую трепотню и выясняя уязвимые места каждого из нас», – спросил себя Роберт.
– Я побуду, но лишь до тех пор, пока не начну тебе докучать. – Пабло принялся уверять его в обратном, но Роберт лишь улыбался.
– Кажется, у нас есть кое-что общее с тобой – цвет одежды, например. Согласись, сейчас немногие мужчины одеваются в Испании в черное, – неожиданно заявил Пабло. – Может, в Англии по-другому? – добавил он.
– В целом нет. Цветные сюртуки и штаны до колен очень популярны. Но для меня они не существуют.
– А у меня несколько другие причины, – говоря это, Пабло весь перекосился. – Но ты, я думаю, сможешь меня понять. Ты случайно не знаешь, когда сомбреро и черная накидка вышли из моды в Мадриде?
Роберт неуверенно пожал плечами и Пабло продолжал.
– Во времена Чарльза III, в 1776 году. Ваш парламент озадачила принятая в американских колониях Декларация Независимости, а в Мадриде приняли закон, запрещавший носить черные накидки и сомбреро. Какой-то идиот сумел убедить короля в том, что под такой одеждой легко спрятать оружие и очень трудно различать людей – все на одно лицо.
– Так твоя накидка противозаконна? – Роберт не смог удержаться от улыбки. – Испанские тюрьмы, должно быть, битком набиты, если здесь регламентируют ношение той или иной одежды.
– Теперь уже нет. В этом году на вербное воскресенье произошли беспорядки. Массы людей были решительно настроены на то, чтобы носить эти вещи, а король столь же решительно был против. К счастью, среди этих дураков в суде нашелся умный человек. Графство Аранда издало декрет о том, что каждый может носить то, что пожелает и этот же декрет утвердил, что сомбреро и плащ становятся официальным одеянием палача. Теперь никто не желает сойти за палача…
– Интересная история, – покачал головой Роберт.
– В моей стране полно интересных историй, – вкрадчиво сказал Пабло. – Если ты их узнаешь, то сможешь понять натуру испанца, а если интересоваться не будешь – не сможешь в нас разобраться, хотя и знаешь язык. Ты быками интересуешься, кузен Роберто?
– Я бы предпочел Роберт, если тебя не затруднит… Нет, я ни разу не видел корриду.
– Ах, прости, просто я не подумал. Может ты сможешь быть моим гостем на корриде в воскресенье в полдень? Будет первая коррида одного молодого человека, который для меня представляет определенный интерес.
– С удовольствием, – согласился Роберт. – Я же хочу понять Испанию, кузен Пабло. Очень хочу.
Шум стоял оглушительный. Роберт не мог поверить, что Плаза Майор способна вместить столько народу. Люди стояли в шесть рядов за барьерами, установленными для того, чтобы оградить арену, где должны состояться бои.
Все стояли, лишь алькальд и его жена сидели на увитых цветами церемониальных местах на помосте. Роберт внимательно посмотрел на Хавьера. На нищего, с которым он недавно встречался, алькальд не походил. Сегодня Хавьер блистал. Одетый в красочный наряд, он налево и направо раздавал улыбки. Его жена, – маленькое и миленькое создание, сильно поблекла бы, будь рядом с нею женщина, которая сегодня сопровождала Пабло Луиса.
Роберт попытался украдкой рассмотреть Софью. Ему показалось, что он где-то встречал эту женщину, но где именно и при каких обстоятельствах, вспомнить не смог. Когда Пабло представлял их друг другу, ее лицо было спокойно. Неожиданно она взглянула в его сторону и их взгляды встретились. Чтобы скрыть смущение, Роберт прибегнул к спасительной фразе: «А Вы аффесьонадо, донья Софья?»
– Не совсем, я приходила сюда раз десять, пожалуй, и все. Дон Пабло обещает сегодня интереснейшее зрелище.
Она повернулась к Пабло Луису, ища поддержки, но идальго ее не слышал. Он был всецело поглощен созерцанием привязанных в углу быков и не спускал взгляд с ворот, через которые вскоре должны были выходить тореро.
Софья снова повернулась к англичанину. С тех пор, как их познакомили, он не сводил с нее своих коричневато-золотистых глаз. Кроме них в его внешности ничего выразительного не было. Он походил на орла, всегда начеку, подобран и готов налететь и атаковать в любую минуту. В нем ощущалась сила и какой-то шарм, очевидно, этим он был обязан своей семье. Ему ничего не стоило сойти за идальго.
Софья распустила веер и из-за него рассматривала Хавьера и его жену. Алькальд как раз подавал сигнал белым платком к началу действия.
Пабло поднял свою здоровую руку и указал ею на тореро, выходивших на арену. «Вот он, открывает процессию». Он повернулся к Роберту. Тот тореро, чья коррида сегодня первая, всегда начинает бои. Роберт пытался что-то расспросить его, но кузен уже не обращал на него внимания. Пабло повернулся уже к донье Софье.
– Ну как, дорогая, что ты скажешь по поводу моего Севильяно? Нет, ничего не говори до того, как закончится бой.
Софья с облегчением перевела дух и была судьбе благодарна, что Пабло полностью поглощен корридой и на нее не смотрит. Она вцепилась в барьер обеими руками, подалась вперед, убеждаясь в том, что это богоподобное создание на арене – не призрак прошлого, не мертвец, а живой и красивый молодой человек по имени Карлос. Быть того не может! О, господи!.. Тореро, которым был одержим Пабло Луис, являлся тем самым Карлосом, которого Зокали и весь остальной табор считали трусом и который бросил ее тогда, когда она в нем более всего нуждалась.
Роберт не мог не заметить, что женщина, стоявшая рядом с ним, находилась в состоянии крайнего волнения, но может виной всему была лишь коррида.
Церемонии заканчивались и уже открывали выгул, где стоял бык, выходивший на арену первым. Прошло еще несколько секунд, но ничего за это время не произошло. И вот это черное чудище уже ногой рыло песок арены. «Милостивый Боже, – невольно пробормотал Роберт, – никогда себе представить не мог, что они такие громадные».
– В нем свыше тысячи английских фунтов. – Говоря это, Пабло не смотрел на кузена, его взгляд был обращен на Карлоса, одиноко стоявшего на краю арены.
Он казался расслабленным, с его правой руки свисал плащ, темно-розовый с одной стороны, желтый – с другой.
– Ну, а теперь все решает бык. Он первый начинает атаку, – пояснил Пабло. – Сейчас он осматривается, ищет стадо, покой, но не находит, а видит лишь человека и решается на поединок с ним, и эта схватка не на жизнь, а на смерть.
Роберт увидел на арене нечто яркое, напоминавшее вспышку молнии или огня. Черная шкура быка, розовый плащ, золото, серебро и голубизна замысловатого костюма тореро и все это в лучах яркого солнца слилось в одном завораживающем глаза движении, вихре. Какой-то момент казалось, что бык и тореро соединились воедино, затем животное вырвалось из этого смерча, развернулось и ринулось через всю арену в атаку. Первое мощнейшее «оле!» вырвалось из тысяч глоток болельщиков.
– Что произошло? – не мог понять Роберт. – Я думал, что этого парня уже нет на свете?
Но все внимание Пабло было приковано к арене. За него ответила Софья.
– Это был изумительный маневр. Настоящая полная «вероника», тонкая, грациозная, проделанная почти вплотную к груди тореро.
Она ближе придвинулась к англичанину и говорила ему все, что ей в голову приходило. Это помогало ей хоть немного справиться с ужасающим вихрем мыслей и чувств, от которых ее голова готова была разлететься на части. Начинался первый акт боя: сначала тореро с плащом, затем вышли пикадоры. Толпа взревела опять, слова Софьи потонули в общем гуле.
– Смотрите, – кричала она ему на ухо. – Смотрите, как он приманивает плащом быка, а затем, тоже при помощи плаща, заставляет его пронестись мимо себя.
Карлос стоял как вкопанный, в классически безукоризненной позе. Его светлые волосы были как у всех тореро собраны сзади в хвост, напоминавший бычий. Он свисал на спине до поясницы, в точном соответствии с традицией. Юноша являл собою само совершенство. Можно было даже услышать, как он кричал, обращаясь к быку, издавал разные звуки, размахивая перед ним своим розовым плащом. Животное атаковало его, но нападение было мастерски отражено, хладнокровно и решительно – тореро демонстрировал завидное самообладание. Сейчас он провел быка позади себя, затем вывел снова вперед, последовала еще серия маневров, столь же блестящих, как и предыдущие. С каждой атакой рога быка угрожающе приближались к тореро.
– Оле! Оле! Оле! – раздавалось отовсюду. Казалось, что ладони болельщиков начинали дымиться от аплодисментов…
– Смотрите! – Софья, сама того не замечая, вцепилась в руку Роберта. – Смотрите!
Карлос завлек быка на себя, но в последний момент поднял над головой плащ, якобы собираясь его надеть. Розовый и желтый цвета плаща переливались на солнце. Казалось, что распустился огромный яркий цветок. Атаковавший его бык пронесся мимо по инерции.
– Это был «фарель», мне уже приходилось его видеть, но такой – никогда. – Софья не выпускала руки Роберта из своей.
Он почувствовал, как ее ногти впились в мышцу с неожиданной силой.
– Mi madre, – она не говорила, а выдыхала. – Он встал на колени!
Действительно, тореро опустился перед быком на колени. Это не было несчастным случаем, как показалось Роберту. Плащ Эль Севильяно взвился в виртуозном танце, возможности уйти от быка, у него не оставалось, если он допустит ошибку. Тореро не утратил контроль за своим грозным противником и, исполнив немыслимый пируэт, поднялся с колен и помахал зрителям рукой. Плаза Майор ответила ему громом оваций.
Тореро ушел за барьер.
– А что будет сейчас? – Роберту не терпелось узнать. – Уже все?
– Нет, теперь настало время пикадоров.
На арене показались два скачущих верхом всадника. У них в руках были длинные копья. У лошадей шорой был закрыт один глаз.
– Они могут скакать по арене только против часовой стрелки вокруг ограды, – объясняла Софья. – По правую сторону быка не должно ничего находиться. Это естественная линия выхода для него.
Когда Эль Севильяно ненадолго исчез с арены, напряжение, в котором пребывал Пабло, слегка спало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60