– Уходи, – повторила Софья. – После полуночи можешь возвращаться.
Слуга все еще не решался.
– Но…
– Уходи, а не то я опять начну тебя проклинать. – Софья открыла дверь и вытолкала его на улицу, не обращая внимания на его испуганное, протестующее бормотание, и тут же захлопнула за ним дверь.
В замке торчал большой ржавый ключ, она повернула его, вынула и сунула себе в карман. Софья облегченно выдохнула из себя воздух. Теперь нужно было решить, с чего начать поиски. Нужно осмотреть все, решила она и направилась к первой попавшейся ей на глаза двери.
Грязь везде стояла неописуемая. Лохмотья когда-то роскошных штор свисали с разбитых окон, это давало хоть какую-то возможность проникать в эти обширные покои лунному свету. То, что увидела Софья в полуночной тьме, леденило душу. Реальности больше не существовало: ее стены рухнули, и Софья смотрела на все, как бы в их пролом, видя сквозь него иррациональный мир, лишенный своей естественной опоры.
Длиннющие шлейфы паутины спускались с огромных люстр, последняя свеча в которых догорела много лет назад. Большая часть мебели была разломана, позолоченные ручки кресел порублены на дрова. Чехлы диванов и кресел рассыпались в прах, а сами они, изъеденные армией грызунов, являли миру выпущенные внутренности набивки из конского волоса. До ее ушей доносился характерный шум разбегавшихся в стороны полчищ крыс, коготки их лапок скользили по каменному полу. Софья поняла, что пришла пора крыс основать свою империю на лохмотьях и обломках империи Мендоза.
В огромном, некогда роскошном салоне стоял ужасающий смрад мертвечины, Софья едва сумела воспротивиться сильнейшему позыву бежать отсюда прочь. Но отступать ни ей, ни ее сыну Рафаэлю было некуда, отныне им предстояла нешуточная борьба за свое выживание именно здесь. Усилием воли, подавив в себе тошноту и головокружение, Софья двинулась дальше. И через полчаса поисков в этой анфиладе ужасов она, наконец, обнаружила того, кого искала.
Роберт находился в небольшой комнате с лепным фризом в виде выложенных мозаикой листьев. Он сидел на полу, устремив взор в никуда. Софья не сомневалась, что он не видел ее и не слышал. Из всех увиденных сегодня здесь ужасов, сейчас ее глазам предстал самый страшный из них. Софья чуть не лишилась рассудка. При виде Роберта вся ее сила и решимость вмиг испарились. Это зрелище принесло ей почти физическую боль. Если то, что предстало перед ней, было Роберт, – значит, всем ее надеждам и мечтаниям пришел конец.
Меньше чем за семь лет молодой, привлекательный, жизнерадостный англичанин, которого она любила и кому была предана душой и телом превратился в развалину. Его волосы и борода стали совершенно седыми, невероятно длинными и ужасно запущенными. На хилом и тщедушном теле висели грязные лохмотья, которые и одеждой уже нельзя было назвать. Так мог выглядеть только человек, потерявший рассудок. Тот Роберт, которого она знала и любила, не мог заполнять собою эту жалкую телесную оболочку.
Смотреть на Роберта Софье было невмоготу. Она закрыла глаза и через секунду вновь их открыла. Нет, он не исчез. Тот, кто некогда гордо звался идальго, оставался на прежнем месте. Он сидел на грязном полу неподвижно, уставясь своим полубезумным взглядом в противоположную стену. Бессмысленная карикатура, убогое подобие того, что когда-то было живым человеком, который для нее стал тогда воплощением настоящего мужчины… Уйти? Здесь, в этом дворце, оказались заживо похоронены все ее надежды. Не следует тешить себя иллюзиями о том, что будущее ее сына может быть построено на этих руинах. «У тебя большое будущее». Она, как наяву, услыхала эти слова, которые давным-давно произнесла Фанта. Большое будущее. Где, если не здесь? Не сейчас? А когда? Значит необходимо бороться.
– Роберт, – мягко и нежно позвала его Софья. – Роберт, посмотри на меня.
Прошло несколько секунд, но он не изменил своего положения.
– Роберт, ты слышишь меня?
Она прикусила губу, чтобы не расплакаться, он смотрел на нее. Его глаза… Не глаза живого человека, а пустые дыры, как у мертвеца. Две глубокие, отчетливые морщины тянулись от крыльев носа к подбородку. Неряшливая, сильно запущенная борода закрывала нижнюю часть лица. Но голос – Матерь Божья! – голос остался прежним.
– Конечно, слышу. Кто ты? Как ты попала сюда?
Вопросы были просты, но голос… Его голос она не смогла бы забыть никогда. Где-то внутри, глубоко у нее загорелась искра надежды: слабая, неуверенная, она возвращала к жизни ее решимость, желание действовать.
Кем бы ни был Роберт, но он не безумец. Софья не сразу ответила ему. Она подошла и стала с ним рядом, подняла накидку, скрывавшую ее лицо и отбросила ее назад.
– Это я, Софья. Роберт, я должна поговорить с тобой.
Он поднял на нее глаза, прищурился. В его глазах, кажется, на секунду что-то вспыхнуло. Едва различимое из той, прошлой жизни. Софья не смогла распознать, что это было, это длилось всего лишь мгновение.
– Софья? – Его усталый голос по-прежнему звучал бесстрастно. – Это ты?.. А что за наряд на тебе? Ты пошла в монахини? Гм… Любопытно. Но кем бы ты ни была, мне все равно сказать тебе нечего. Ступай себе, сестра Софья.
– Нет, я не уйду. Нам нужно сказать друг другу очень многое, Роберт.
Он не ответил, а повернул голову и крикнул:
– Индаленсьо!
От изумления Софья приоткрыла рот и ее чуть не разобрал… смех. Причиной тому стала какая-то внезапно охватившая ее радость и ощущение вспыхнувшей надежды. Его зов звучал раздраженно, требовательно и деспотично. Так кричал он в прежние годы.
– Индаленсьо! Доставь сюда свою старую бесполезную тушу! Мне надо показать этой монашке на дверь!
– Напрасно сотрясаешь воздух, – сказала Софья. – Если этот Индаленсьо твой слуга, так он не отзовется. Я отослала его подальше, и мы сможем поговорить без помех.
– Вот как? Услала? Это плохо. Не надо было этого делать. Этот старый ворюга очень подходит для возни с трупами. – Роберт облокотился о стену, закрыл глаза и собрался снова впасть в оцепенение. – Я устал, оставь меня. Уходи.
Софья опустилась подле него на колени, взяла его за плечи, почувствовав под своими руками худое, тщедушное тело. Но сейчас это было неважно, она поняла, в чем дело и что она должна предпринять. Софья изо всех сил принялась его тормошить. Боже мой, ведь он может рассыпаться в прах в моих руках, мелькнула мысль. Но тут же возникла злорадная мыслишка, ничего, рассыплется, так рассыплется, все равно от такого, каков он теперь, толку нет ни ему, ни кому-нибудь еще.
– Послушай меня, дьявол тебя побери! Я знаю, что ты заперся в этих стенах на Бог знает сколько лет. Вся Испания об этом знает. Но теперь эта жизнь кончилась, понимаешь? Ты Роберт Мендоза, понятно? Ты не имеешь права передать твоим будущим наследникам вместо прекрасного дворца Мендоза одни руины. Я тебе этого больше не позволю.
Он выдавил не то смешок, не то стон.
– Да нет никаких будущих наследников Роберта Мендоза. Я – последний по моей линии, Софья. Последний из всевластных Мендоза в Кордове. Жаль, конечно. Сначала такая слава, которая тянулась не одно столетие, а теперь я…
Софья влепила ему пощечину, одну, другую, потом еще. Он этому не сопротивлялся, даже не пытался уклоняться от ударов, лишь его хилое тело дергалось от каждой пощечины.
– Ты отвратителен, – кричала Софья после каждого удара. – Ты и твоя тошнотворная жалость к самому себе. Но я хочу тебя спасти, независимо от того, как ты на мои поступки посмотришь, Роберт Мендоза. А сейчас вставай. – Софья поднялась и начала его рывками поднимать с пола. – Где твоя спальня, гардероб?
Роберт безмолвствовал, но покорно ей повиновался. В этом беспомощном на сегодня человеке находились внутри как бы два разных существа: один из них – это прежний Роберт, другой – призрак его, в который он сам себя превратил. В данный момент призрак его отступил, подчиняясь силе и решимости этой хрупкой женщины. Софья вела его через внутренний дворик, углы которого были закрыты экранами тончайшей работы, вырезанными из камня. Осматриваясь по сторонам и пытаясь хоть приблизительно определить нужное направление, она вдруг почувствовала где-то рядом неясное движение.
– Индаленсьо, это ты? – спросила наугад Софья. Из тени стены вышел слуга. – Ведь это тебя зовут Индаленсьо? Давай-ка, выходи из своего укрытия и помоги мне, старый дружище-дурачина!
– Я решил вернуться, сестра. Но только для того, чтобы вам помочь, уж поверьте мне и не проклинайте меня…
– Хватит верещать, и не называй меня больше сестрой. Я не монахиня. Где спальня идальго?
– У него нет сейчас спальни. Он ходит по дворцу без конца и как устанет, то сядет на пол и засыпает.
– Да, да, понимаю, веди нас в бывшую спальню.
Слуга повел их по узкой лестнице наверх. Они еще довольно долго шли какими-то коридорами и запущенными комнатами. Единственным освещением для них стала невесть откуда взявшаяся луна и свеча в руке слуги. И, несмотря на все ту же грязь везде, то, что Софья видела здесь, не было так ужасно, как нижние этажи дворца. Личные апартаменты Роберта сохранились гораздо лучше, чем все остальное. Может быть потому, что жизнь этих двух людей протекала в основном на первом этаже, и второй мог распадаться неспешно, без чьего-то участия.
– Здесь, – остановился Индаленсьо перед деревянной дверью, покрытой причудливой резьбой. – Здесь когда-то была его спальня.
Софья втащила Роберта в комнату. Он вел себя по-прежнему, покорно позволяя ей делать с собой все, что угодно и вряд ли соображая вообще, что сейчас во дворце происходит. Софья увидела еще одну дверь, по всей вероятности за ней была гардеробная.
– Ванная комната здесь где-нибудь есть? – спросила она.
– Да сестра. Ой, я хотел сказать, сеньорита.
– Добудь воды, нужно много горячей воды и мыла.
– Да, да, сию минуту. – Он замолчал и вдруг вспомнил. – Но воду негде подогреть – плита ведь не горит.
– Так возьми и разожги, черт бы тебя взял! Понятно тебе или нет?
Индаленсьо засеменил прочь, а Софья повернулась к Роберту.
– А теперь давай снимем эту грязь с тебя.
Уже было около четырех часов утра, когда Софья вернулась в Посада дель Потро. Ворота на улицу были заперты на засов, но, прижавшись лицом к чугунной ограде, она увидела Энрике, сидевшего на крыльце постоялого двора с Рафаэлем на руках. Он укутал мальчика в одеяло и тот уснул.
– Тсс… Энрике, впусти меня.
– Хвала Господу. – Он аккуратно положил мальчика на крыльцо и поспешил к воротам. – Как я беспокоился за вас, донья Софья. Вас так долго не было. И мальчик ваш боялся, из комнаты не выходил никуда, но я слышал, как он плакал. А когда хозяин запер все двери, я сбегал наверх, взял его и сел здесь вас дожидаться.
– Спасибо тебе. Не знаю, что бы я без тебя делала все последние месяцы, Энрике. Но сейчас нет времени на разговоры. Мы сию же минуту уходим отсюда. Забудь о лошадях и коляске, утром этим займешься. Это здесь, недалеко, мы легко дойдем пешком.
Они отправились вниз по улице, Софья впереди, показывая куда идти, Энрике – сзади, с ребенком на руках. У нее в кармане лежал ключ от двери в Патио де лос Наранхос и поэтому они легко смогли попасть во дворец. Слуга на глаза не показывался, и Софья подумала, не сбежал ли он вообще, испугавшись ее проклятий. Не беда, завтра она найдет прислугу.
– Иди сюда, Энрике. Здесь грязь по колено, но все это дождется своего часа. Вот сюда, наверх по лестнице, осторожнее, не поскользнись, – вела их за собой Софья.
– Не поскользнусь, сеньорита, – с любовью в голосе ответил он.
Как Энрике ее обожал, свою Гитаниту. Он благодарил Господа и всех святых, что разбойники в Касересе не забили его до смерти, и он продолжал ей служить.
У Софьи не было ни кремней, ни спичек, хотя кругом и валялись огарки свечей. Уже и луна сошла с небосклона, но их глаза привыкли к темноте и они не заблудились во мраке дворца. В неверном свете звезд, Софья могла разглядеть, что стены украшены фресками, под слоем покрывавшей их грязи угадывались очертания и даже благородные цвета другой действительности.
Наконец они подошли к резной двери спальни Роберта.
– Подожди немного, – сказала Софья.
Она достала из своего необъятного кармана еще один ключ, отперла дверь и заглянула внутрь.
Когда она собиралась вымыть Роберта, то Индаленсьо принес лампу, сообщив ей, что масла в ней немного. Когда Софья уходила, то оставила ее в спальне Роберта. Лампа и сейчас еле мерцала, но ее скупого света хватило, чтобы разглядеть лежавшего в постели Роберта. Спал он беспокойно, то и дело ворочался, что-то во сне бормотал и скрипел зубами. Но главное – он был здесь и спал не на полу, а в кровати. Софья прикрыла дверь, но запирать ее не стала.
Открыв еще одну дверь, Софья сказала:
– Рафаэль и я будем спать здесь.
Эту комнату Софья приглядела еще до своего ухода. Из коридора в комнату падал слабый свет, и кое-что разглядеть можно было. Почти вся эта комната была задрапирована в черное, но здесь имелась огромная кровать с пологом и простыни, пожелтевшие и слежавшиеся, но достаточно чистые. Энрике отодвинул занавесь полога и положил мальчика на кровать.
– Мамочка, – пролепетал во сне Рафаэль.
Софья наклонилась к нему и поцеловала его в щеку.
– Я здесь, ангелочек, спи. – Она распрямилась и повернулась к Энрике. – В конце коридора есть маленькая комнатка, ты можешь спать там.
Он кивнул, ничего не сказал и вышел из покоев. Постояв с минуту в коридоре и убедившись в том, что кругом спокойно, Энрике снял с себя сюртук, сложил его и уложил около двери. Положив на него голову, он через секунду крепко спал.
Когда Софья проснулась, в комнате по-прежнему стояла непроглядная темень. Как так? – задала себе вопрос она. Этого не могло быть. Софья как можно тише встала с постели. Рафаэль, свернувшись калачиком, безмятежно спал. По левую сторону от себя она различила слабую полоску света и пошла на нее, выставив вперед руки. Медленно двигаясь, как идут в незнакомом помещении, Софья наткнулась на окно. Нащупав закрывавшие его портьеры, она попыталась их раздвинуть и они в ее руках рассыпались в прах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60