Ведь вся Англия им восхищается, не правда ли?
Роберт решил вытянуть ноги перед собой, но у него ничего не получилось. Черт бы побрал это проклятое кресло, оно не предназначалось для таких поз. Высоченное, какое-то худосочное…
– Да, Англия от него в восторге, это правда. Все просто в экстазе от его побед. – Роберт осекся, опять ляпнул невпопад. – Ведь последним таким триумфом стала победа над испанским флотом у Санта-Круса на Канарских островах.
Доминго опять успокоил его жестом руки. Бог ты мой, у него на пальцах, по меньшей мере, три перстня – рубины и два изумруда, – в очередной раз отметил про себя Роберт. Несомненно, это попугай, однако надо его послушать, он, кажется, собирается прочесть мне еще одну нотацию.
– Роберт, у тебя такой обескураженный вид. Не надо, прошу тебя. Как я только что сказал, все эти победы, поражения нас не должны касаться. – Он снова рассмеялся. – Кроме всего прочего Мендоза – патриоты и поддерживают испанский престол. Мы дали в долг Чарльзу денег, чтобы он починил корабли, в которых ваш Нельсон наделал столько пробоин. И Наполеон брал у нас в долг. Да и в Англии время от времени в банках выдаются наличные по выписанным нами чекам. Понимаешь, если есть ум, то даже война может приносить выгоду. – Еще один жест руки предвосхитил перемену темы разговора. – Расскажи мне лучше об Англии, вашем доме. Это куда интереснее и важнее.
Роберт вздохнул свободнее и даже слегка расслабился. Ну, теперь хоть есть твердая почва, под ногами.
– Мой брат женился на женщине толстой словно колбаса. Через три месяца она должна родить ему ребенка. У отца все хорошо. За исключением, пожалуй, того, что мать умоляет его уехать из Лондона. Она спит и видит, как поменять бы Кричард Лейн на какое-нибудь грандиозное имение в деревне. Отец об этом и слышать не хочет.
– Я целиком и полностью его поддерживаю. Да, в деревне дышится легко, но дела делаются в городах, а на первом месте всегда должно быть дело. Именно поэтому и мы остаемся здесь, в сердце Кордовы. – Доминго наполнил два массивных бокала тяжелым, сладким хересом и подал один из них молодому человеку. – Давай выпьем за нашу встречу и еще раз: добро пожаловать в Испанию.
Роберт поднял свой бокал.
– У меня тоже есть тост. За шерри, которое нас объединяет. Доброго тебе здоровья и успехов, идальго!
Прежде чем выпить, Доминго добавил:
– Спасибо тебе за тост но, прости, нас объединяет нечто большее, чем херес, Роберт. И это – наша кровь.
– Понимаю. Именно поэтому я здесь.
– Хорошо, а теперь выпьем.
Оба осушили свои бокалы одним глотком и Доминго их вновь наполнил.
– До твоего отъезда ты обязательно должен осмотреть виноградники и погреба в Хересе. Ты не будешь разочарован. Четыре года подряд был отличный урожай винограда, хвала Деве Марии.
Англичанин ответил не сразу. И уж, конечно, не перекрестился, как этот набожный испанец.
– Пути древних сохранились, – вкрадчиво сказал Доминго.
Роберт пристально посмотрел Доминго прямо в глаза. Они у него были того же золотисто-коричневого оттенка, что и у англичанина, но слегка поблекшие от времени.
– Если мы говорим начистоту, идальго – это очень хорошо. Среди нас набожных людей нет. Но на каком-то уровне, я не могу точно объяснить это тебе, пути древних в нас действительно сохранились. И, пока я здесь, за это я спокоен. Я пришел не ради того, чтобы быть для тебя своего рода инквизитором.
– Я не совсем это имел в виду, – задумчиво произнес дон Доминго. – Да и инквизиция сегодня не такая зубастая, как раньше. Большинство инквизиторов ныне посвятили себя тому, чтобы выявлять людей, читающих книги, стоящие в их проскрипционных списках. Конечно, они по-прежнему не спускают глаз с «заблудших» евреев – «марранос» – свиньи, так они их называют. Но вот уже минуло сорок лет с тех пор, как их жгли на костре в последний раз. Такого уже не было с 1759 года.
– Но они вполне могут обречь их на самосожжение, если пожелают, – высказался Роберт.
– Несомненно, – согласился Доминго. – Но, скажу откровенно, инквизиция никогда не обнаружит «марранос» в моем доме. Вы, английские Мендоза, имеете возможность прикидываться протестантами, а втихомолку считать себя евреями. Здесь, в Испании, это не пройдет никогда. Даже если мы все этого очень захотим. А что касается лично меня, то я никогда особенно о Боге не задумывался, но коль скоро он существует, то я предпочитаю обретать его в лоне католической церкви. И, что особенно важно, Роберт, так это то, что Испания, страна, являющая собой образец религиозности и веры всему христианскому миру. Здесь религиозные ритуалы соперничают по своей важности с хлебом насущным у всех сословий, кончая самым беднейшим крестьянином.
Настал вечер, солнце клонилось к закату. Доминго подошел к окну, выглянул на улицу, после чего закрыл ставни и вновь обратился к гостю.
– Я хочу рассказать тебе одну историю, – начал Доминго. – В шестьдесят шестом году в Сарагосе вспыхнул мятеж. Сотни людей высыпали на улицы – они грабили, поджигали дома. В разгар мятежа через город шествовала религиозная процессия, во главе которой шел епископ, несший святые дары. Все до единого мятежники вмиг прекратили то, чем бы они ни занимались, и опустились на колени. Когда процессия миновала их, они поднялись на ноги и решили продолжить мятеж, да было поздно. К тому времени городские власти Сарагосы собрали солдат, которые погасили мятеж. Вероятно такая история была бы невозможной где-нибудь, но не здесь, не в Испании. Я думаю, мы оба понимаем друг друга, мой молодой кузен?
Роберт кивнул головой.
– Меня это радует. Ну, а теперь о деле Месты. – Вдруг Доминго осекся и схватился за грудь. Роберт быстро налил ему еще вина и тот с благодарностью его принял. – Ничего страшного, – спустя немного времени произнес Доминго, – наверное я уже не так молод, как когда-то. Мне хотелось бы знать, насколько подробно твой отец объяснил тебе ситуацию?
– Относительно Месты? Это гильдия, контролирующая торговлю шерстью.
Доминго смотрел куда-то в сторону, его пальцы сосредоточенно барабанили по столу.
– Да, каждая овца, остриженная где угодно, будь то Арагона или Андалузия, отдает свою шерсть на милость Месты и так повелось с незапамятных времен. Не случайно ваш лорд канцлер восседает на мешке с шерстью. Шерсть наравне с золотом – показатель благосостояния нации.
Роберт откашлялся.
– Шерсть когда-то была показателем благосостояния нации, идальго. Все уже давно не так.
Доминго резко повернулся к своему кузену и направил на него острый взгляд.
– Но ты, надеюсь, не думаешь, что меня интересует лишь их шерсть. – Это был не вопрос, а утверждение.
– Я не подвергаю сомнению ваши слова, дон Доминго.
«Это лишь свидетельство того, что ты не глуп, и я был не прав, приняв тебя за глупца». – Доминго наклонился к нему. – Бенджамин говорил мне, что по уму ты вдвое старше. Твой отец, видимо, имеет все основания так думать. И я скажу тебе то, чего бы никому не стал говорить. Даже твоему отцу. Кое-кто в Мадриде, в чьих руках власть, были бы не прочь отделаться от Месты, но при этом остаться в тени. Я был их… Ну как бы это сказать…
– Подставным лицом, – подсказал Роберт.
– Ну да… А они, в свою очередь, если бы мне все удалось, конечно, предложили мне своего рода награду. – Взгляд Доминго встретился со взглядом Роберта. – Право образовать сеть банков при поддержке королевского двора. Официальный испанский банк, у которого не путались бы в ногах всякие там частные банки.
Роберт затаил дыхание.
– Вот… – продолжал Доминго, – думаю, что ты поймешь, о чем речь и это не пустые мечтания. Фактически каждый грамм золота или серебра из колоний будет проходить через наши руки, – Он опять налил себе вина и одним глотком осушил бокал.
От таких перспектив Роберт почувствовал легкое головокружение. Ведь если это дело пойдет, то поставит испанских Мендоза в один ряд с Английским банком.
– А есть возможность устранить Месту? – задал он вопрос Доминго.
– Малыш, сколько раз я пытался это сделать! Расходы на борьбу с ними были гигантские. Это и стало причиной того, что я решил обратиться за помощью к твоему отцу. Если бы мы победили… Но это пустые разговоры. Мы проиграли и Места по-прежнему контролирует торговлю шерстью.
Доминго откинулся на спинку кресла. Роберт заметил, как во время разговора тот не переставал потирать свою левую руку – жест, вошедший у него в привычку. Доминго продолжал:
– В эту гильдию, кроме многочисленных герцогов входит еще с десяток монастырей. Большинство самых влиятельных аббатов Испании превращают принадлежащие им монастыри в дворцы и живут не хуже королей на проценты от участия в Месте. Именно аббаты разбили меня наголову. И если твой отец для того, чтобы выяснить, могу ли я вернуть ему деньги, которые были вложены в катастрофу, посылает тебя в Кордову, то мой ответ прост и ясен – нет. Не могу, ни одного реала.
– Я понимаю и верю, – сказал Роберт, выслушав Доминго. Он решил не лгать этому идальго. – Да, это один из тех вопросов, на которые мой отец хотел бы получить ответы. Сожалею, что не смогу порадовать его иным ответом.
– И я сожалею. Ну, а что ты еще хотел узнать у меня? От души желаю, чтобы мы разделались со всем, что нас разделяет еще до того, как покинем эту комнату. Англия и Испания могут воевать между собой сколько им вздумается, но дом Мендозы должен являть миру единство. В этом наши спасение и наша мощь.
– Еще только один вопрос, дон Доминго. Я бы не стал его задавать, если бы ответ на предыдущий был бы иным. Но раз так сложилось, то ответь мне: ты согласен с тем, что следует изменить распределение прибыли?
– Я полагаю, что цифры нужно просто поменять местами – шестьдесят процентов вам и сорок нам.
Роберт покачал головой.
– Не совсем так. Отец предлагает семьдесят – тридцать в нашу пользу.
Доминго какое-то время молча смотрел на англичанина, потом захохотал, нет, даже загоготал.
– Да… мой дорогой кузен, пути древних для тебя – нечто большее, чем просто религия. В данный момент я просто не могу поверить, что это предложение Бенджамина. Он человек традиций, осторожный, иногда даже в ущерб себя. Вот поменять эти цифры местами он мог бы, так же как сделал это я. Но ты в последнюю минуту вообразил себе, что сможешь отхватить кусок побольше. Пока мы сидели здесь, ты решил, что я стар, болен и не так изворотлив, как когда-то. Правда? Так или нет?
«Это так, – подумал Роберт. – Это правда. И что твой единственный сын – урод – это тоже правда. И что его не заботят дела дома – правда».
– Да, это так, – решил признаться Роберт.
– Шестьдесят на сорок в вашу пользу, – сказал Доминго. – И ни реалом больше, но, тем не менее, я принимаю во внимание твое требование и рад, что твой отец оказался предусмотрительным человеком, когда выписал для тебя из Испании учителя и рад тому, что он прислал тебя сюда. Ты хороший сын.
Последние слова испанца, интонация, с которой Доминго сказал их, несли в себе что-то такое, что можно было бы назвать то ли завистью, то ли грустью. Роберт не стал углубляться. Если Доминго пожелает в разговоре затронуть тему Пабло Луиса, он сделает это и без его помощи.
Доминго поднялся, цвет его лица стал лучше, пепельный оттенок исчез. Несомненно этому способствовало и то, что такая щекотливая тема, как Места, осталась позади. «Идем», – пригласил Роберта Доминго, – «посмотрим дворец, который тебе не терпится увидеть».
Переход, отделявший служебный кабинет от главного здания, располагался под землей. В руке Доминго держал фонарь, который освещал темное прохладное помещение.
– Это место служило когда-то хранилищем золота, тайником, – пояснял Доминго Роберту. – Бог знает сколько лет прошло с тех пор. Потом золото перенесли к воротам в Патио де ла Рехат. Еще позже, согласно легенде, была сооружена или найдена какая-то потайная пещера и золото решили держать в ней. Сегодня никому не известно, где она располагается и была ли вообще. – Он помолчал немого. – Но мне не следует утомлять тебя всеми этими сказками.
У Роберта мелькнула мысль о том, что неплохо было бы поинтересоваться, где Доминго теперь прячет свое золото, но он счел неподходящим спрашивать об этом сейчас.
– Да нет, меня это нисколько не утомляет. Старые истории всегда увлекательны.
– Да, это верно, – согласился Доминго. – В любом случае этот туннель очень удобен тем, что позволяет вернуться во дворец не выходя на улицу.
Они стояли перед дверью, расположенной в конце узкого длинного коридора, но Доминго не торопился ее открывать.
– Вот что, Роберт. Моя жена, донья Кармен, не совсем здорова. Она не сможет к нам выйти. Когда она заболела, я нанял домоправительницу. Ее зовут донья Мария Ортега. Позже она поужинает вместе с нами. Уверен, тебе понравится ее общество.
– Надеюсь, что так и будет, – ответил Роберт.
Вот старая лиса, подумал он. Уже по одному виду Доминго, по его выражению глаз можно было понять, что значила для него эта донья Мария. Он был готов отвалить этой донье годовую прибыль до последнего реала, лишь бы она время от времени согревала его в постели. А почему бы и нет? Доминго вдоволь наслушался баек и о своей омерзительной Кармен и о себе, как о коварном и мятежном супруге доньи. В конце концов, человеку необходимо, кроме денег, позаботиться и о своем душевном комфорте.
– Что у тебя болит? – спросил Пабло Карлоса.
– Ничего у меня не болит, – хмуро ответил цыган, отводя глаза в сторону от своего патрона. Пабло наклонился вперед, чтобы прикурить свою огромную сигару от пламени свечи, стоящей на столе.
– Слава Богу, что рана не загноилась. – Пабло был рад, что Карлос начал поправляться.
– Рана зажила, так говорит доктор.
– Да, он и мне говорил. И еще о том, что твое выздоровление – истинное чудо. Он считает необходимым для себя поучиться у тебя цыганской магии для того чтобы отточить свое собственное мастерство лекаря.
Карлос только покачал головой.
– Нет, не надо. Я тоже так думаю, – согласился с ним Пабло и продолжал, – но ведь среди вас есть женщины, которые варят всякие снадобья и знают, как ими лечить, не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60