Время от времени с ним здоровался редкий прохожий, однажды Лео задержался на перекрестке, чтобы обменяться бандитским рукопожатием с парнишкой, подпиравшим пожарный гидрант.Мы свернули на авеню Б, ведущую в Нижний Ист-Сайд. Из-под огромной решетки прямо посреди дороги вырывался пар, похожий на дым. Словно под тонкой коркой асфальта обитало гигантское живое существо и этими клубами дыма напоминало людям о своем существовании. Нью-Йорк с его небоскребами – город, построенный для великанов. Так почему бы им не жить под землей, не смалить там сигареты, выпуская дым на волю?– Сюда, – лаконично сказал Лео, ныряя в проулок, идущий вдоль большого обветшавшего здания.Вопреки обыкновению, пожарная лестница находилась сзади: я уже привыкла к виду домов, чей фасад обезображен густым переплетением металлических конструкций; хотя иногда пожарные лестницы обладают своеобразной красотой, напоминая массивное кружево. Нетрудно было догадаться, почему именно этот дом оккупировали незаконные поселенцы. Расположение пожарной лестницы позволяло тайком добраться до любого этажа.Лестница не доходила до земли. Лео подпрыгнул, ухватился за нижнюю перекладину и подтянулся. Я последовала за ним, в который уже раз вознеся молчаливую молитву человеку, который изобрел мини-юбку с лайкрой. Помимо того, что такая юбка не мешает выполнять гимнастические упражнения, она еще и универсальна. Ну в какой другой одежде можно перемещаться от завтрака в ресторане и прогулки по магазинам к путешествиям по пожарным лестницам в угрюмых трущобах?– Я думал, придется тебе помогать, – сказал Лео, окидывая меня оценивающим взглядом. – Мало кто из девушек способен на такое. Тренируешься?– Чуть-чуть.– Грудная клетка у тебя хорошо развита, – похвалил он.Ну и страна. Все помешаны на физическом совершенстве, даже наркоманы.Преодолев четыре пролета расшатанных железных ступеней, мы прошли по узкому балкончику и остановились у массивной железной двери, запертой на три висячих замка. На такой высоте дул ветерок – смрадный, загазованный, но все равно приятный. Ветерок ласково обвил мне шею, на мгновение нырнул за пазуху и ринулся вниз, погремел крышками мусорных баков и понесся дальше, охваченный беспокойством и любопытством – искать ночное развлечение получше.От звяканья замков у меня по спине невольно пробежал холодок. Этот распадающийся на части дом, где каждая дверь запирается на замки и засовы, словно тюремная камера, эти призрачные силуэты, мелькающие в темноте… Воплощение фантазий Эдгара Аллана По, адаптированных для девяностых годов двадцатого века. Легко представить, что в одной из этих комнат замуровали человека и оставили умирать.Лео открыл дверь, и я заставила себя встряхнуться. Подобная извращенная романтика может привидеться только в Нью-Йорке, где вдалеке воют сирены, а на горизонте маячат силуэты небоскребов. Вряд ли подобная фантазия посетила бы меня рядом с какой-нибудь развалиной в Хакни.– Добро пожаловать в джунгли. – Лео знаком пригласил меня войти. – Посмотрим, есть ли сегодня свет. Есть.Он щелкнул выключателем, и комнату залил мягкий свет.Всюду висели и стояли, прислоненные к стене, живописные полотна – в разной степени завершенности. Стены были испещрены какими-то незнакомыми символами. В первый миг у меня волосы встали дыбом, я всерьез испугалась, что одна из этих кошмарных каракулей увеличится в размерах и засосет меня в свое чрево. Но ничего не произошло. От настенной росписи добром, конечно, не веяло, но и к черной магии она не относилась.Я осмотрела комнату. Большой топчан в углу всколыхнул волну ностальгии по лежбищу в моей лондонской квартирке. Матрас Нэнси в сравнении с ним выглядел периной, и каждое утро приходилось выбираться из ямы, продавленной телом. В дальнем углу комнаты стоял большой полуразбитый музыкальный центр – весь заляпанный краской, словно радиоприемник маляра. За ширмой находилась раковина с подставленным под нее ведром, и унитаз, такой выщербленный и ветхий, что его, наверное, нашли на помойке. Длинный трехногий стол у правой стены был завален кистями и тюбиками. В комнате висел знакомый запах скипидара и масляной краски, к ним добавлялся слабый запах застоявшейся грязной воды, отдававшей кошачьей мочой.– Наверное, ты целыми днями занимаешься живописью, – сказала я, присаживаясь на подлокотник древнего дивана перед таким же раздолбанным телевизором.По всему периметру потолка тянулись слабые лампы-трубки, заливавшие комнату мягким светом. Я чувствовала себя здесь как дома; эта комната напоминала не только мою собственную студию, но и все те жилища, в которых обитали мои друзья.Лео смущенно пожал плечами, потом закрыл дверь и принялся запирать замки.– Ага. Насколько могу себе это позволить. Краски мне достаются бесплатно из соседнего магазинчика – они там часто неправильно смешивают цвета, или заказчики вдруг передумывают. А рамы можно подобрать на улице. Поразительно, чего только люди ни выбрасывают на помойку в этом городе. Но хранить все это… В основном, счищаю старые работы, или пишу поверх, или просто отдаю…Голос Лео дрогнул. О, мне было хорошо знакома эта дикая смесь настороженности, болезненной уязвимости и всепоглощающей веры в себя – ею заражены почти все начинающие художники, если им приходится вариться в собственном соку.– Мне нравится, – сказала я, вглядываясь в прислоненную к столу картину.Несмотря на грубую технику, работа смотрелась утонченно – поверхность холста покрывали кристаллики стеклянных осколков, разбивая крупные масляные мазки на отдельные фрагменты. Картина производила такое же впечатление, что и нью-йоркские пожарные лестницы – хрупкая и одновременно массивная красота. Внезапно Лео шагнул к столу и развернул картину.– Эй, я еще не все рассмотрела! – возмутилась я.– Ну и что? Ты же сюда пришла не картинки разглядывать.Лео достал из-за телевизора зеркало и пакет.– Давай перейдем к делу, – продолжал он все тем же неприязненным тоном. – Я продаю тебе товар, ты его покупаешь. Все. А эту хрень, которой пичкают меня в надежде подружиться, оставь при себе. «Какие милые картины» и прочее дерьмо.– Боже, какие мы ершистые, – сердито сказала я. – Хочу и смотрю твои чертовы картины, ясно?Лео вытряхнул на электронные весы горстку кокаина и поднял на меня взгляд. Лицо его перекосилось. Он явно хотел запугать меня, но я нисколько не испугалась. Выдержав его взгляд, я сказала:– Будем дрянь взвешивать или в гляделки играть?Фраза сняла напряжение, хотя настроения не улучшила. Лео что-то буркнул и занялся весами.– Вот, – сказал он, натренированным движением вычерчивая на зеркале две белые полоски.Я наклонилась и аккуратно втянула порошок.– Значит, ты старая подружка Ким? – спросил Лео и выложил порцию для себя.– Да, помню, какой она была десять лет назад.– Все английские девчонки такие тренированные? Ким тоже смогла подтянуться на моей пожарной лестнице.– Это уже в Америке она увлеклась спортом, – ответила я. Бодрящий холодок проник в кровь.– Ага… Видела бы ты ее пару недель назад. Раскачивалась на перекладине, как гимнастка на олимпийских играх.– А я думала, вы давно не встречались.Лео ссыпал остаток кокаина в пакетик бросил на меня быстрый взгляд. Лукавый, многозначительный, и даже сексуальный – для тех, кому нравятся несносные пацаны.– Это она тебе сказала? Не… Ким заглядывает сюда иногда, после работы. В четыре утра, а то и позже. Я все равно ночью не сплю.Я еще раз оглядела комнату и только сейчас заметила, что дверь в комнате только одна. Та, через которую мы вошли. А я-то думала, что обитатели дома живут сообща, и пожарной лестницей пользуются потому, что двери и окна первого этажа постоянно забаррикадированы на случай визита полиции.Лео поймал мой взгляд и цинично улыбнулся.– На кой черт мне это коммунальное дерьмо. У меня свой угол, у них свой, и все. Заведует тут всем парень, что живет на верхнем этаже, – собирает деньги за аренду и услуги. Все равно что твоя роскошная квартирка, только нет швейцара и лифта.Моя нынешняя лондонская студия была первым постоянным жильем – до этого я жила на чемоданах, и, признаться, такая жизнь мне даже нравилась. Чувство неприкаянности, когда просыпаясь, не сразу понимаешь, где находишься, когда не знаешь, где проведешь следующую ночь, накатило на меня ностальгическим облаком. Лео с любопытством смотрел на меня.– В чем дело?– Мне нравится твоя комната.– А хрен, – сказал он уже не так агрессивно, – мне тоже нравится.– Но для работы ведь нужен дневной свет.– Рисую в основном на крыше. Когда хорошая погода. Кайф.– Еще бы.– Ты ведь скульптор? – спросил он уже почти дружески.Я кивнула.– Мастерю большие мобили из металла. Приходи на выставку. Лекс там тоже выставляется.Лео скорчил рожу.– Не сочти за пренебрежение, но я уже побывал на той, что сейчас. Картинки гадкой мачехи. А мне это не по нутру.– Гадкой мачехи?– Это Ким ее так называет. Как же она ее кроет! Послушать Ким, так эта баба – Ева Браун и Круэлла де Виль Злодейка из мультфильма «101 далматинец», пожелавшая иметь шубу из шкурок щенков-далматинцев

в одном лице. – Он бросил пакетик мне. – Два грамма. Как просила. Хочешь еще прямо сейчас? – Не дожидаясь ответа, он снова положил на колени зеркало. – Говорю тебе, если бы пришили эту самую бабу Билдер, я бы первым заподозрил Ким. Даже если в момент убийства она сидела бы передо мной. – Лео высыпал на зеркало немного кокаина. – Итак… Ты старая подруга Ким, да? И знаешь ее как самое себя… – И снова этот хитрый, насмешливый, слегка сексуальный взгляд. – Если кто-то и должен знать, так это ты, Сэм. Это ее рук дело, а? Глава девятнадцатая Лео играл по-крупному. Это все равно, что сказать, О Джей Симпсон Популярный американский футболист и актер, обвиненный в убийстве своей жены и ее любовника

виновен, а Монике Левински требуется срочная химчистка – одна из тех простых бесспорных истин, которые столь ценны в нашей жизни, полной сомнений и неопределенностей.Лео ждал, проглочу ли я наживку. Я не проглотила. Он осклабился:– А я вот все спрашиваю себя об этом. Уж не Ким ли изуродовала выставку? Может, кто-то подбил ее на это, а? Конечно, она вряд ли предполагала, что Кейт убьют… – Голос его посерьезнел. – Ты ведь знаешь, что мы с Кейт какое-то время встречались? Довольно долго… Для меня это необычно.Лезвием бритвы он отделил две кучки порошка и аккуратно разровнял.– Я ведь не отличаюсь постоянством. Ночами сюда девчонки то и дело заглядывают. – Он мельком глянул на меня, желая убедиться, поняла ли я, что он намекает на Ким. Злобности этому типу не занимать.– Но Кейт не была на них похожа, – продолжал Лео, склоняясь над зеркалом. – Черт, ненавижу свое отражение в этой стекляшке, – недовольно пробурчал он, выпрямляясь. – Видно, что делается у меня в ноздрях, вся эта волосня и прыщи.– Один мой друг пользуется черной зеркальной плиткой. В ней отражение твоей морды выглядит гораздо более лестным.– Отличная мысль. Надо бы раздобыть такую. Так вот… Кейт. Он была особенной. Ты была с ней знакома?– Совсем чуть-чуть. Но она мне очень понравилась.– Эта девушка разбила мое долбаное сердце, – Лео протянул мне зеркало. – Я запал на нее, потому что она была охренительно целеустремленной. Энергия так и перла. Знаешь, я ею по-настоящему восхищался. Профессионал! И очень честолюбивая. Потому-то, конечно, меня и бросила. Я ведь мудак и раздолбай, живу в дыре и малюю картинки.Я вернула ему опустевшее зеркало. Помнится, Дон и Сюзанна поминали в связи с Лео героин, но инстинкт, не говоря уж о хороших манерах, подсказал, что не стоит поднимать сейчас эту тему. Вместо этого я сочувственно прищелкнула языком.– За какую работу я только ни берусь, – продолжал Лео. – В смысле, я не только этим занимаюсь. – Он махнул рукой в сторону зеркала и весов. – Один раз подрядился пробовать кокаин для наркологического центра, можешь себе представить? Тебя подключают к штуковине, которая мозги сканирует, и дают порцию, а ты должен рассказывать, какой кайф ловишь.Он поймал мой недоверчивый взгляд.– Не, правда! Правда, потом тебя начинает ломать, туда-сюда, ну и говоришь этим парням, что хочешь добавить. А они все это время сканируют тебе мозги. Классная работа, да? И еще платят за это. В последний раз я получил в супермаркете кредит на двести пятьдесят баксов. Одно плохо – потом достают лекциями о вреде наркотиков. Но это они только для вида, работа такая. Ведь если б не было наркотиков, они бы остались без работы. – Лео вытер зеркало пальцем. – А еще я продаю свои ноги как модель.– В смысле, для журналов мод? – недоуменно спросила я.Почему-то не верилось, что Лео снимается в белых шелковых носках и лаковых модельных туфлях.– Да нет! – отмахнулся он. – Для фетишистов, которые от ног тащатся.Я опустила взгляд на его разбитые башмаки.– Не прими за упрек, но мне кажется, лапы у тебя вполне среднего размера. Я всегда считала, что фетишисты обожают огромные ножищи.– Их в первую очередь интересует разлапистые ноги, – со знанием дела возразил Лео. – Этот парень, оператор, просто без ума от широченных ступней. В длину-то они у меня средние, а вот полнота самая большая. И еще ноги у меня костлявые, а этим фетишистам чокнутым как раз такие и подавай. Мол, вены лучше проступают.– Чего только не узнаешь!– Дико, да? – согласился Лео. – Ты не поверишь, что эти уроды с ногами вытворяют. У меня даже кассета есть, если хочешь.Он встал и отыскал в стопке кассету. На обложке красовались две кокетливо-костлявые ноги. Но больше всего меня поразило название.– «Грязные и непотребные – непристойное порноножие», – прочла я.– Так легко я пять сотен еще не зарабатывал, – заверил меня Лео.– Так ты что – просто сидел, а он снимал твои ноги? – недоверчиво спросила я.– Ага, журнал читал. Правда, в какой-то момент увлекся их выкрутасами. Знаешь, они такое вытворяли с моими ногами, охереть можно. Нет, ничего ужасного, просто щекотно. Если забыть, кто этим с тобой занимается, можно и самому пристраститься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39