Мне показалось, что он грохнется в обморок. Будь я получше с ним знакома, непременно отхлестала бы по щекам. А так пришлось волочить Лоренса в кабинет и надеяться, что он возьмет себя в руки, когда Тербер и Фрэнк его вызовут. Лоренс дрожал, как деревце на ветру, и я сомневалась, что две таблетки валиума, которые он проглотил (вот тебе и уменьшение дозы), помогут прояснить рассудок.Едва я добилась, чтобы зубы впивались в кулак в такт шагам, как по лестнице поспешно спустился Джон Толбой. Плотные хлопчатобумажные брюки свободно болтались вокруг длинных, тощих ног. Вельветовый пиджак и клетчатая рубашка завершали образ рассеянного профессора. Только трубки недоставало.– Я за пальто и обратно, – крикнул он через плечо. – По-моему, оставил его где-то здесь.Я неохотно вытащила изо рта кулак и обтерла о свитер.– Сэм! – торопливо прошептал Джон Толбой. – Я лишь хотел перекинуться с тобой словом… – Он бросил через плечо затравленный взгляд. – Вот.Он достал из пиджака бумажник, вынул визитку и быстро что-то написал.– Номер Ким, – объяснил он. – Здесь же наши с Барбарой координаты.– Спасибо. – Я взяла карточку. – Но почему такая секретность?Ха-ха, забавные же я вопросики задаю. Надо побыстрее запихнуть кулак обратно, не то я точно зайдусь в безумном хохоте.– Барбара – замечательная женщина, – искренне сказал Джон Толбой. – Но она немного ревнива. Возможно, это слишком сильно сказано…По-моему, в самый раз.– Просто она… ты, конечно, знаешь, что я оставил мать Ким ради Барбары… Именно поэтому и переехал в Штаты. А Барбара… я бы не хотел, чтобы у тебя сложилось неверное впечатление… просто, когда Кимми приехала навестить меня, Барбара решила, что я хочу вернуться в прошлое. Кимми очень любит мать, а потому… В общем, она и так расстроена случившимся, я имею в виду Барбару… А Ким очень тебе обрадуется. Ты должна ей позвонить. А может, мы встретимся все вместе. В смысле, ты, я и Барбара. Она обожает знакомиться с молодыми художниками, помогать им. Она такая щедрая! – закончил он без тени иронии.– Это верно, – осторожно промычала я, подумав, что из Джона Толбоя вышел бы превосходный Шалтай-Болтай – слова, которые он использовал, означали только то, что они означали, не больше.– Я должен идти, – поспешно сказал Джон. – Мне не хочется, чтобы Барбара сидела там одна. Так мы еще свяжемся?Он улыбнулся мне теплой, дружеской улыбкой, правда, глаза его упорно не желали задерживаться на моем лице, непрерывно кося в сторону лестницы. В прежние времена он не был такой тряпкой. В следующее мгновение Джон схватил пальто со стола Явы и кинулся вверх, яростно шлепая резиновыми подошвами по металлическим ступенькам в стремлении поскорее воссоединиться с благоверной.Я посмотрела на визитку. Джон работал критиком в журнале «АртВью». Название показалось мне смутно знакомым. Один из тех ослепительно глянцевых журналов, которые тяжелее подарочных альбомов по искусству – только американские деньги и американская реклама способна разродиться такими. В Британии Джон был учителем рисования в обычной средней школе. Женитьба на Барбаре определенно позволила ему повысить социальный статус. Возможно, он решил, что свобода воли – не слишком большая цена.Я сунула визитку в карман и принялась размышлять, что делать дальше. С одной стороны, надо побеседовать с полицейскими, но когда еще до меня очередь дойдет. Я наверняка значусь в самом конце списка. Кроме того, как говорят в здешних краях, я подыхаю от голода. Я посмотрела на часы. Два часа. Не удивительно. Утром сжевала какую-то невзрачную булочку, но с тех пор прошла вечность. И только я осознала, что голодна, как мой желудок заурчал комбайном, готовым вонзить зубы в пшеницу.Наверняка где-то поблизости можно перехватить сандвич. Желудок перешел на повышенные обороты. Если я его не накормлю, он примется за мои внутренности. В мгновение ока рука оказалась на дверной ручке. Я повернула ее, почти ожидая, что сработает сигнализация, и толкнула дверь.Снаружи было все так же ясно и солнечно, как и несколько часов назад. Я и прежде замечала, что когда случается убийство, остальной мир не переворачивается: люди по-прежнему занимаются своими обыденными делами, небеса не разверзаются хлябями вселенскими, а прохожие не спешат облачиться в траур.С минуту я постояла на тротуаре, пытаясь сориентироваться. Облегчение от того, что я хоть ненадолго вырвалась на свободу, кружило голову. Нью-йоркский Сохо напоминал более шикарную версию лондонской Бонд-стрит: галереи размерами с товарные склады перемежались с дорогими бутиками, в которые Я-Не-Должна-Заходить-Ни-Под-Каким-Видом. В доме напротив, судя по его угрюмой наружности, располагалась еще одна галерея. Неожиданно дверь на мрачном фасаде отворилась, и на улицу вышли два человека в черном. В руках они крепко держали большие пенопластовые чашки, а над чашками вился парок. Черная одежда служила отличным фоном для едва заметных клубов пара. Очень приятное зрелище. Я перебежала улицу и поднялась по ступеням.Интерьер напоминал какое-нибудь кафе в Ковент-гарден, только увеличенное до невероятных размеров. Те же черные столы; те же неумелые картины на стенах; такая же приятная глазу, но неловкая обслуга; та же черная доска, на которой причудливым почерком перечислялись «вкусные, но полезные для здоровья» блюда; те же объявления о семинарах, посвященных вегетарианству в учении Юнга. Имелся даже мраморный прилавок, где высились блюда с аппетитной выпечкой. Вот только в Ковент-Гарден не навешивают на все тарелки бумажки с надписями «без жира», «без молока» и «без яиц». Да и нет там семнадцати видов кофе – некоторые небось быстрее выпиваются, чем готовятся.Ощущение дежа-вю усилилось, когда простенький заказ – мокко и большой кусок морковного пирога – мне пришлось трижды повторить бармену. Он мотал косичками и мечтательно рассматривал свою очаровательную морду в большом зеркале на дальней стене. Кретины, возомнившие себя будущими супермоделями или актерами, во всем мире одинаковы.Наконец юнец неловко повозился с кофейным агрегатом и выдал мне мокко, послав своему отражению скромную улыбку триумфатора. Отрезая кусок пирога, он от сосредоточенности высунул кончик языка. Ну вот, справился, старательный ты наш. Я поискала глазами свободный столик. Из дальнего угла кто-то помахал рукой. Неужто мне? Я неуверенно направилась в ту сторону. Если звали кого-то другого, то буду выглядеть идиоткой, но в незнакомом городе подобные мелочи меня не волновали.За столиком сидели Сюзанна и Дон. Я глазам своим не поверила, увидев этот невероятный дуэт. А еще думала, что моего бегства из галереи никто не заметит. Сюзанна смотрела на тусклую пленку, затянувшую ее капуччино, у которого давным-давно осела пена. К кофе она даже не притронулась. Сюзанна выглядела так, будто не способна проглотить и глотка. Насколько я знала, известие о смерти Кейт не ввергло ее в слезы. Вместо этого Сюзанна, похоже, ушла в себя. Движения как у марионетки, которую дергают за веревочки, взгляд далекий-далекий – глаза все замечают, но ни на что не реагируют.Рукой мне махал Дон. Перед ним стояли две пустые тарелки, вложенные одна в другую. Тем не менее, Дон уставился на мой морковный пирог с прямодушием обезьяны, алчущей последнего куска на чаепитии для шимпанзе.– Привет, – сказала я, присаживаясь. А что еще можно сказать людям, пребывавшим в столь разном состоянии. – Я думала, вы еще в галерее.– В смысле, в морге, – с сарказмом уточнил Дон. – Чего мне там делать-то? Дерьмо, что ли, со стен соскребать? Так нельзя, ищейки долбаные улики свои вынюхивают.– Ты уже поговорил с полицией?Дон покачал головой.– Успеется. Подожду, пока они мое досье откопают.– А ты, Сюзанна?Я изо всех сил пыталась завязать дружескую беседу. Неверный шаг. Сюзанна оторвалась от созерцания кофейной поверхности и уперлась в меня взглядом. Этот взгляд можно было бы назвать полным ужаса, если б Сюзанна не пребывала в полном ступоре.– А у них на тебя что-то есть? – спросила я, снова переключаясь на Дона.– Да так, вырубил однажды парочку шерифов и проторчал несколько ночей в обезьяннике. Плохо себя вел… – Дон закурил. Наверняка его признание – лишь верхушка айсберга, который будет побольше того, что потопил «Титаник». – В общем, хрень всякая. А у тебя как с этим?– Судимостей нет. Приводов тоже. – Я пожала плечами, жалея, что завела этот разговор. – Угадайте, что сейчас было?Я рассказала им о своем разговоре с Джоном Толбоем. С какой стати мне покрывать его трусливое поведение.– Че-ерт, да этот паренек – подкаблучник! – протянул Дон, хлопнув рукой по столу.Сюзанна гневно зыркнула на него.– Эй, выбирай выражения! Или хочешь, чтоб тебя обозвали сексистом?Казалось, ее голос доносится откуда-то издалека – его безжизненность не вязалась со словами, и все же эта машинальная реакция показала, что прежняя Сюзанна никуда не делась. Я порадовалась, что она приходит в себя. Дон пожал плечами.– Лады! Да хоть грабли за спиной мне свяжи и ноги спутай, я этому слабаку все равно жопу надрал бы. Так сойдет? Тупой жополиз при Барбаре, вот кто он такой!Дон хищно улыбнулся Сюзанне, но та проигнорировала его выходку. Я с неодобрением смотрела на него. Зачем он заводит Сюзанну? Она и так не в себе. Нет, Дон мне определенно не нравился.– Мужику и словечка теперь не скажи, так что ли? – пробормотал он себе под нос. – Достали эти бабы.Дон опустил голову, но я успела заметить, как сверкнули его голубые глаза, проверяя, сработала ли очередная провокация. Пожалуй, Лоренс прав: Дон лишь разыгрывает из себя туповатую деревенщину, проверяя, доколе ему все будет сходить с рук.– Знаешь, не помню, чтобы я приглашала тебя за свой столик! – рявкнула Сюзанна, постепенно приходя в себя.– Потише на поворотах, – дружески посоветовал Дон, отодвигаясь вместе со стулом. Он вскинул руки, словно защищаясь. – Давай не будем ссориться, хорошо? Мне нужно в заведение для мальчиков. Девочки могут пока пошушукаться.– С тобой все в порядке? – спросил я, когда Дон ушаркал прочь.Сюзанна ответила долгим, отстраненным взглядом. Я перевела дух, когда глаза ее переместились на сигаретную пачку, лежавшую на столе.– Иногда Дон меня доводит, – сказала она, закуривая. – С той минуты, как он заявился, я все сидела и ждала, что он хоть словом обмолвится о Кейт. И что же? Ни словечка. Только жрал, как свинья, и рыгал.– Что же произошло с Кейт? – спросила я.Как только Сюзанна заговорила нормальным голосом, я посчитала себя вправе приняться за морковный пирог. Калорий в нем, конечно, кот наплакал, но тем лучше. Мне казалось дурным тоном обжираться в такой момент, но голод давал о себе знать, вгрызаясь в мои внутренности. Почему-то легкая закуска представлялась мне не такой оскорбительной, как настоящая, полновесная еда.– Понятия не имею, – просто сказала Сюзанна. – Я думала, что вчера вечером Кейт отправилась на свидание с Лео. Она ведь не стала открещиваться. Ведь если бы она встречалась с кем-то еще, то почему бы так и не сказать? Кейт знала, как неприятна мне сама мысль, что она снова видится с этим типом. Значит, она хотела скрыть, куда направляется, раз позволила мне думать, что ее ждет Лео. – Она глубоко затянулась. – Утром я пыталась дозвониться до Лео… Сразу, как узнала про Кейт. Но его не было дома. Или еще дрых, – с отвращением добавила она. – Я оставила сообщение. Но копам я расскажу все как есть. У меня нет причин выгораживать этого придурка.Я медленно кивнула.– А что у него за проблемы?Сюзанна вздохнула.– Насколько я понимаю, тебя таким не шокируешь… Он торчок. Закидывается всем, что удается раздобыть. Кристаллический метадон, особо чистый кокс, но в первую очередь, конечно, гарик. Правда, Кейт он уверял, что знает меру и все такое.– Гарик? Ты имеешь в виду героин?Она кивнула.– В Нью-Йорке достать эту дрянь раз плюнуть. Не знаю, слышала ты или нет, но в последние несколько лет героин снова вошел в моду. Пройдись к парку у Томпкинс-сквер, там сотни торговцев готовы сунуть тебе пакетик за десять центов.– За десять центов?– Это они так десять долларов называют. Одного пакетика хватит, чтобы улететь до небес.– Я смотрю, ты неплохо осведомлена.Сюзанна устало улыбнулась.– Когда Кейт начала встречаться с Лео, я навела справки. Он ходил в приятелях одной моей подруги. Получается, что это я свела его с Кейт. Увы, я выяснила больше, чем хотела. Впрочем, с той подругой я больше не вижусь, – добавила она. – Это тебе Нью-Йорк. Здесь людей и работу меняют как перчатки.– Какой цинизм.– Так Нью-Йорк же… – отмела обвинение Сюзанна. – Здесь надо заматереть. Понимаешь, каждого в этом городе волнуют только собственные дела.Я выдержала небольшую паузу.– Можно кое о чем тебя спросить? Почему ты сказала Кэрол, что Кейт звонила утром?К тому времени, когда Кейт, по словам Сюзанны, позвонила в галерею, она была уже несколько часов как мертва.– А, это… – Сюзанна не выглядела обескураженной. – Просто подумала, что она опаздывает. Я частенько ее прикрываю. Пунктуальности среди достоинств Кейт не числится.Она даже не обратила внимания, что заговорила в настоящем времени. Но прежде чем Сюзанна успела исправиться, на стол перед нами грохнулась чашка кофе. Я не заметила, как вернулся Дон. Он уселся, что-то невнятно бормоча. Сюзанна демонстративно уткнулась в свою чашку.– А тебе не пришло в голову поинтересоваться, не хотим ли мы кофе? – спросила она.Дон гадко осклабился. Он походил на мальчишку, который намеренно изводит мать своими выходками.– Так и знал, что ты накинешься на меня, – сказал он, словно признавая свою вину.– Ладно, хватит. Мне пора на работу. – Сюзанна отодвинула стул и встала. – И тебе, между прочим, тоже. Знаешь такое слово? Работать?– Да чего мне там делать-то?– Ага, совсем нечего. Разве что рассказать копам, сколько раз тебя осудили за убийство, – едко ответила Сюзанна.Я поморщилась. Она повернулась ко мне.– Ты идешь, Сэм?Я оказалась между молотом и наковальней. Мои симпатии принадлежали Сюзанне, но и ссориться с Доном тоже не хотелось – никогда не зли парня, который будет развешивать твои работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39