«Ты знаешь, что я одобрю любое твое решение».
Дженни была разочарована. Она предпочла бы, чтобы он прыгал от счастья, хотя с ее стороны это было не совсем честно — ведь она сама окончательно так ничего и не решила. Но ей хотелось, чтобы у него от радости голова шла кругом, чтобы он пришел в восторг, в экстаз… Он должен беречь ее как бесценное сокровище, защищать…
«Ты знаешь, что я одобрю любое твое решение»…
Но разве не об этом мечтает каждая современная женщина? Конечно, очень романтично, когда в «Унесенных ветром» Рэтт обещает Скарлетт приковать ее к столбику кровати, чтобы с их будущим ребенком ничего не случилось. Но Дженни вовсе не улыбалось быть к чему-то прикованной. Она была рада, что рядом мужчина, который так доверяет ей…
4
Брайан все еще сидел в палате, когда пришел врач и объявил, что Дженни выписывают.
— Вам нужен покой до конца недели, — сказал он. — Вы можете поработать дома? — ему была известна профессия Дженни.
Она утвердительно кивнула. Ей хотелось лежать в постели, чтобы к ней относились как к тяжело больной, хотя бы пару дней…
— Но ее же выдвинули на «Эмми»! — запротестовал Брайан. — Церемония вручения завтра вечером. Она должна пойти!
Врач помолчал. Он явно был против. Но «Эмми» — высшая награда за заслуги в области телешоубизнеса. Он повернулся к Брайану:
— Не позволяйте ей, по крайней мере, излишеств— резких движений, ну и…
— Ни за что! — пообещал Брайан. — Я изо всех сил буду о ней заботиться.
Дженни это понравилось. Наконец-то он решил заботиться о ней.
Уже много лет Брайан с Дженни жили в малюсенькой квартирке в Манхэттене — они прозвали ее «чуланчиком». Недостаток места их не смущал. Когда Дженни писала, ей было решительно все равно, где этим заниматься. Ну, а Брайан обожал бродить по Манхэттену. Театры, рестораны, магазины… Все свободное время он проводил вне дома.
Но когда «Спальня моей госпожи» была, наконец, закуплена телесетью и началась подготовка к съемкам, «чуланчик» уже не мог вместить всего необходимого для работы: справочную литературу, материалы кинопроб, заметки для будущих сюжетов… Нужен был офис. И так как телевидение подыскало студию в Бруклине, чтобы уменьшить расходы, Дженни решила снять квартиру неподалеку — какой-нибудь полуподвальчик в Горвенте, всего в двух остановках метро от студии.
Вместо этого она нашла целый дом — огромный, четырехэтажный, из красного кирпича, с обширным двором. Имело смысл его купить. Она уже получила на телевидении кучу денег за сценарий, и они мертвым капиталом лежали на ее банковском счете. Ни она, ни Брайан ничего не понимали в том, как разумно разместить средства…
Дом ей очень понравился, и она считала дело уже решенным, как вдруг поняла, что Брайан вовсе не планировал делать такую покупку. Да-да, говорил он, дом замечательный, и это дает массу возможностей, но он свяжет их по рукам и ногам. А вдруг им понадобится махнуть в Калифорнию? Вдруг его пригласят сниматься в кино или супершоу? Когда у них будет свой дом, они станут тяжелы на подъем. Это стеснит их…
Дженни была шокирована. Почему же он раньше молчал? Почему не объяснил всего с самого начала? Она знала, что Брайан терпеть не может ссориться. И очень не любит, когда они не сходятся во мнениях. Он всегда делал хорошую мину при плохой игре и даже, начиная действовать, избегал говорить на волнующую тему. Дженни знала, что такое поведение характерно для детей алкоголиков. Она понимала его. И прощала. Но ее уже увлекла идея стать владелицей просторного дома. Так близко от студии! И такой прелестный дворик… Очень обидно.
Недоволен был и агент по торговле недвижимостью. «Это же ваши деньги!» — убеждал он.
Фактически это было так. Деньги лежали на личном счете Дженни. Но лишь для того, чтобы уменьшить сумму налога. Ей никогда не казалось, что она имеет на них больше прав, чем Брайан и поэтому не могла принять решение одна. «Простите», — твердила она торговому агенту.
Дженни не скрывала от Брайана своих чувств. Уже не пытаясь ничего изменить, она все же считала, что ему следует знать, от скольких страданий избавило бы ее одно его слово.
— Ну, раз тебе так этого хочется… — Брайан не собирался признавать себя скотом, — тогда валяй…
И она рискнула.
Они решили не расставаться с «чуланчиком» насовсем и продолжали исправно вносить плату. Тогда они смогут всю неделю проводить в Бруклине, а уик-энд — в Нью-Йорке.
Идея вроде была неплоха, но на поверку оказалась никуда не годной — по крайней мере, для Дженни. Если она ухитрялась удерживать в памяти малейшие детали, касавшиеся сериала — любимые напитки всех персонажей, их дни рождения, — то понятия не имела, где в данный момент находится ее черный свитер — в Бруклине или в Нью-Йорке. Наконец он сдалась и перевезла все свои вещи в новый дом. Она работала так напряженно, что ни на что другое не оставалось времени, даже в выходные.
А Брайан успевал побывать и в новом доме, и в «чуланчике». Если у него была тяжелая съемочная неделя, он оставался в Бруклине. Это было проще, приятнее, да и дом был просторнее. Но если у него выдавалось несколько свободных дней подряд или были назначены кинопробы, он использовал «чуланчик».
Такие условия были для него идеальными. К тому же Брайан никогда не забывал, где лежит какая-то его вещь. Он был крайне педантичен в мелочах. Дженни даже частенько думала, что он гораздо лучше разбирается в «дамских штучках», чем она сама.
И, конечно, он с гораздо большим жаром, чем Дженни, занимался переустройством и внутренней отделкой дома. Дженни, дай ей волю, просто выкрасила бы все стены белой краской и заказала по каталогу какие-нибудь занавесочки. Но Брайан обладал особым «визуальным чутьем». И теперь они занимались кухней. Именно Брайан подбирал покрытие для пола и кухонный гарнитур.
Но в четверг, в день церемонии вручения «Эмми», он позвонил ей из студии.
— Прости, только сейчас вспомнил… Мой смокинг остался в «чуланчике». Я должен за ним зайти, как только освобожусь. Заехать потом за тобой?
Это не имело смысла. Церемония будет проходить в центре.
— Нет, лучше я сама по дороге прихвачу тебя.
— Мне, правда, очень жаль, — повторял он. — На меня это не похоже.
— Ладно, все о'кей, — Дженни всю неделю была сама не своя. Она радовалась, что все, происшедшее с нею, расстроило его… если, конечно, его оплошность объясняется именно этим. — К тому же Трина заскочит помочь мне одеться.
Трина Нельсон была докой по части «дамских штучек». За два месяца работы в студии она взяла Дженни в оборот, заставила сменить прическу, и теперь вместо прежней дремучей путаницы на ее голове красовалось нечто «веселенькое и живое». Она ходила с Дженни по магазинам, когда той нужен был костюм для пресс-конференции. Советовала, как правильно подобрать туфли и шарфик. И на сей раз Трина сама решила, в чем Дженни пойдет на церемонию.
— Это именно то, что надо. Так и пойдешь. И лучше, если тебе понравится, — за все уже заплачено.
Перед ней лежало темно-зеленое платье. «Необычный цвет для вечернего туалета», — подумала Дженни. Но Трина утверждала, что Дженни ничего не смыслит в этих делах. Платье было длинное, до пола, очень простенькое и, мягко говоря, без рукавов. От воротника до подмышки платье было срезано по диагонали, открывая не только руки, но и плечи. Единственным украшением были стразы на высоком стоячем воротничке.
Когда Дженни поворачивала голову, острые кристаллы слегка врезались в шею. Нечего и говорить, что, как только она это обнаружила, то не переставала опускать подбородок, чтобы проверить, насколько сильно они ей мешают.
— Ну-ка, прекрати! — Трина слегка стукнула Дженни по подбородку. — Можно подумать, у тебя нервный тик.
— Но они царапаются…
— Ради всего святого, Дженни! Половина тамошних баб не смогут позволить себе глубоко вздохнуть — иначе их сиськи вывалятся из платьев и во всей красе предстанут перед телезрителями страны. А ты переживаешь из-за такой мелочи! Вот если натрет до крови — тогда поговорим. Но не раньше!
— Я чувствую себя по-идиотски…
— Но будь уверена, ты так не выглядишь. У тебя классные руки.
Трина всегда утверждала, что руки — лучшее украшение Дженни.
— А по-моему, довольно жалкое зрелище, — вздыхала Дженни, — ведь я всю жизнь играла на бильярде. Не очень-то сексуальный вид…
— Ну, мужики-то бывают разные!
Дженни повернулась к зеркалу, пропустив последнее замечание мимо ушей. Да, наверное, она выглядит недурно. Ведь женщины маленького роста должны носить однотонные платья. Где же она это вычитала? Но, если даже и так, все равно Дженни терпеть не могла подобные сборища. Она не выносила, когда ее рассматривали. Сегодняшним вечером речь, разумеется, пойдет о профессиональных успехах и о тех, кто отличился на ниве телешоу… Но на самом деле в центре внимания будут туалеты. Предположим, сейчас у нее вполне пристойный вид, но ведь рано или поздно что-нибудь обязательно сползет, порвется или вылезет наружу. Что еще там бывает с платьями…
Хорошо бы здесь был Брайан. Ему она нравится и в обычном наряде. Его совсем не волнует, что она выглядит дурнушкой.
— Деньги, спрэй, помада… — Трина тем временем делала ревизию в сумочке Дженни — крошечной плетеной сумочке с бахромой. Брайан как-то купил ее в антикварном магазине. Тина одобряла его вкус. — И достаточно. Расческа тебе не понадобится. Дотронешься до волос — убью!
Волосы Дженни были высоко взбиты и уложены при помощи мусса. Если быть точнее, на голове красовалось сложнейшее сооружение. Дженни всегда считала, что преимущество короткой стрижки в том, что с волосами не нужно особенно мудрить, когда предстоит «выход». Как она ошибалась!
Трина вдела в уши Дженни какие-то кристаллы. Дженни помотала головой. Сережки были тяжелыми, но не свалились. А воротник все равно врезался в шею…
Трина отступила на шаг.
— Кажется, все в порядке. А теперь обещай мне не трогать лицо, не прикасаться к прическе и… да перестань, наконец, втыкать воротник в шею!
Сама Трина на церемонию не собиралась. Билеты были дороги, а телевидение платило только за лауреатов. А Дженни был предоставлен еще и лимузин. Она собиралась сперва подвезти Трину, а потом прихватить по пути Брайана.
Брайан уже ждал ее перед домом, где находился их «чуланчик».
— Я, право, сожалею, что такой неорганизованный, — он провел пальцами около ее щеки, не касаясь кожи. Жест означал, что он поцеловал бы ее, но опасался испортить косметику. — Потрясающее платье! Просто замечательное. Не знаешь, где Трина разыскала такое?
Дженни помотала головой.
— Но воротник врезается в шею.
— Думаю, что сегодня вечером это не самое главное, Дженни.
— Пожалуй, ты прав…
Он прекрасно выглядел — элегантный, уверенный в себе. Худое лицо казалось чуть синеватым после бритья, особенно на фоне снежно-белой парадной рубашки с мелкими складочками на груди. Дженни захотелось прижаться к нему, чтобы он ее обнял, прильнуть щекой к шелковому лацкану смокинга. Но ведь так она испортит прическу…
Он оправил манжеты:
— Ненавижу весь этот официоз.
— Ненавидишь появляться перед публикой ты? — Дженни попыталась пошутить, но получилось, кажется, грубовато.
— Ну, — защищался Брайан, — немного странно торчать там, не будучи лауреатом. — Он, кажется, понял, что допустил неловкость, и немедленно сменил тон. — По-моему, я не отношусь к актерам, которые вправе пенять автору за то, что он получил награду.
— Разумеется. — Последнее замечание было уже неприкрытой грубостью.
Брайану следовало винить только себя. Уже год-полтора Дженни носилась с идеей отличной сюжетной линии специально для него. В Лондон приезжает виконт. Внешне он очень похож на Гастингса, героя Брайана. Выясняется, что они братья — Гастингс оказывается незаконнорожденным сыном высокопоставленного отца приезжего виконта. Брайан должен был играть обе роли. Такие «роли-близнецы» обычно привлекали телезрителей, это было смело и просто-напросто выгодно.
Но телевидение отказывало — для этой роли необходимо, чтобы Брайан подписал контракт минимум на два года. И он воспротивился. Максимум полгода — на больший срок он не хотел себя закабалять. Ведь он жаждал свободы…
И вообще Брайан хотел бросить мыльные оперы. Он никогда об этом не говорил, но Дженни все равно знала. Некоторым актерам, постоянно снимающимся в сериалах, было трудно сохранить самоуважение — слишком многие считали их бездарными скотами, не способными на большее. Дженни сравнивала их положение с участью домашней хозяйки на заре феминизма. Все вокруг тогда кричали о том, что ее занятия примитивны, отупляющи и бессмысленны. Чтобы выстоять, требовались неимоверные силы.
Многие женщины выстояли, как и многие актеры мыльных опер. И Брайан должен был в конце концов одолеть свои сомнения. Очень уж хорош был на телеэкране… Его Гастингс преисполнен твердой и спокойной властности, верен, надежен, и все, что он делал, далеко выходило за рамки реплик типа «Кушать подано». Брайан должен гордиться своей миссией и плевать на мнение тех, кто ничего не смыслил в его работе. Но это ему пока что не удавалось.
Карьера вначале не очень-то его беспокоила — слишком напряженной была работа.
Но за последние полгода он уже дважды сменил агентов, а вожделенное признание не приходило.
Неудивительно, что в последнее время у них ничего не ладилось, возникла напряженность… Они больше не были членами одной команды. Брайана теперь заботила только его карьера — и это портило всю его жизнь, включая и отношения с Дженни. Но Дженни ни секунды не сомневалась в том, что они преодолеют очередную черную полосу. Ведь такова их работа, что одна удачная кинопроба может перевернуть жизнь!
Ну, а если у него дела пойдут на лад, тогда и у нее все изменится к лучшему.
Когда Дженни в первый раз попала на церемонию вручения «Эмми», она была ошеломлена, как деревенский ребенок, впервые приехавший в большой город. Много лет подряд она смотрела по телевизору на широкую красную ковровую дорожку, расстилающуюся до самых дверей отеля, желтую цепь полицейских, сдерживающую толпу фанатов, которые выкрикивают имена любимых актеров, щелкают затворами фотокамер и размахивают блокнотами для автографов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35