— Это не «Аспид», — негромко произнес он. — У Дженни нет ничего общего с Полом Томлином.
— Еще бы, — немедленно откликнулся Алек. У него не было ни малейшего желания обсуждать «Аспида». — Она ведь пишет именно то, что нужно зрителю.
— И то, над чем хочется работать. — Голос Брайана был по-прежнему спокоен и тих, но в нем зазвучали нотки предостережения: «Не усложняй нам жизнь. Не создавай проблем. Здесь эти штучки ни к чему».
Алек с трудом подавил раздражение. Брайан имел право говорить с ним в таком тоне.
Он был не просто членом труппы. Он был ближайшим другом Дженни Коттон, более, чем другом. Они давно жили вместе. Это давало ему право на особое положение. Брайан О'Нил был как бы связующим звеном между сценаристом и актерами, регулируя их взаимоотношения. Он вел переговоры, давал советы и — предупреждал. Воистину неблагодарный труд. В таком положении был Алек в «Аспиде», и теперь он страшно радовался, что здесь эта роль принадлежит другому.
— Мы все надеемся, что тебе здесь понравится, — продолжал Брайан. — Но учти, что Дженни серьезно рискнула, пригласив тебя на роль Лидгейта.
Что? Кто-то подвергался риску, связавшись с ним? Ох, как это не понравилось Алеку!
— Ведь именно она протолкнула твою кандидатуру на эту роль, и теперь жаждет встретиться с тобой лично. Все посчитали, что вы уже знакомы — она так настаивала, так хотела… ну, ты понимаешь…
Да, Алек понял. Она хотела опровергнуть все то, что наболтал о нем Пол Томлин.
…Алек был четвертым из шести детей в семье. Первые трое родились один за другим. Затем, после шестилетнего перерыва — еще трое, и снова погодки. Алек был первым из «второй волны», старший из «малышей». Наверное, именно поэтому он так остро чувствовал ответственность за всех, занятых в «Аспиде» — ведь он всегда опекал Росса и Мэг.
Но несмотря на чувство ответственности, приличествующее старшинству, он абсолютно не был самоуверенным. То, что он опекал Росса и Мэг, не мешало ему постоянно сравнивать себя с Брюсом, Гордоном и Джин. Алеку было далеко до них — они ведь намного взрослее, — и это ему не нравилось. Еще ребенком он поклялся, что никогда не позволит покровительствовать себе и никому не придется делать ему никаких послаблений.
Но теперь, из-за проклятого «Аспида», именно это с ним и происходило.
— Я тоже очень хочу с ней встретиться, — сказал он, если и не вполне искренне, то, по крайней мере, ровно и спокойно. — По каким дням она здесь бывает? — Обычно авторы работали дома, появляясь в студии раз в неделю.
— Да она все время тут. Дженни любит находиться в гуще событий. — Брайан придержал дверь гримуборной, пропуская Алека. — Ей с утра надо сделать несколько деловых звонков, но она вот-вот освободится.
Алек без возражений последовал за Брайаном на третий этаж. Они прошли в холл. Брайан остановился около приоткрытой двери и распахнул ее без стука.
Алек быстро оглядел комнату. Первое, что поразило его — беспорядок: шкафы, битком набитые книгами и картами, стены, обклеенные рисунками, кипы старых бумаг с загнутыми уголками и груды цветных каталожных карточек. Но он лишь мельком окинул взглядом этот хаос. Гораздо больше его интересовала та, что сидела за столом.
Она даже не заметила вошедших. Ее взгляд не отрывался от экрана компьютера — сосредоточенный, внимательный. И хотя это было вполне взрослое занятие, сидела она как ребенок, поджав одну ногу, обняв коленку и положив на нее подбородок.
— Дженни, вот наш новый герцог.
Она подняла глаза. Нога тут же опустилась, подбородок оторвался от своей опоры, лицо озарила улыбка. Алек вынужден был признать, что это улыбка настоящей умницы — сияющая и слегка мальчишеская.
— Привет-привет! — Через мгновение она вскочила.
Она была крошечной. Светло-каштановые волосы, густые и короткие, слегка завивались около ушей. Все — и даже веснушки на переносице — искрилось неукротимой энергией. Алек знал, что ей двадцать восемь. Но выглядела она на восемнадцать.
Одета она была очень просто: легкие и свободные брючки пшеничного цвета, ворот белой рубашечки расстегнут, рукава закатаны. Все вещи были очень ладными, хорошо скроенными. Но она не носила никаких украшений — ни серег, ни браслетов. Отсутствовал даже пояс, хотя на брюках были петельки для ремешка. Понятно было, что она не любительница изысканных туалетов.
Она ткнула Брайана локтем в бок — милый жест, знак дружбы и близости. «Ты мне нравишься, — словно говорил он. — И я тебе рада». Затем протянула руку Алеку:
— Добро пожаловать в девятнадцатый век!
Ее кожа была слегка загоревшей, а голос звучал чуть хрипловато, словно она все утро проиграла в мяч на солнце и на ветру:
— Очень рада, что мы наконец-то встретились. Надеюсь, тебе здесь понравится. Тут все просто замечательно, мы…
— Дженни, — перебил ее Брайан, — ты хвастаешь.
— Нет! — запротестовала она. Потом состроила гримаску — сморщила носик, словно смеясь чему-то про себя. — А если и так? Получасовое шоу — это чудесно. А ты ведь до сих пор снимался только в «часовиках», правда?
Алек сообразил, что вопрос адресован ему.
— Совершенно верно. — Это были первые слова, которые он произнес.
— Ты наверняка удивишься тому, насколько актеру здесь вольготнее дышится, насколько больше возможностей…
Снова встрял Брайан:
— Да она просто обожает шоу, вот и все.
— Я понял.
Алек невольно улыбнулся. Когда он работал над «Аспидом», там всем было не до веселья. А Дженни Коттон явно получала удовольствие.
…Почему редко попадаются такие женщины? Вся она — простота и свежесть. Алек был очарован. Ее легко было вообразить этакой девчонкой-бесенком, шаловливой крошкой, сидящей, свесив ноги, на ветке дерева, а веснушчатый нос и ясные глаза мелькают среди листвы…
Он работал со многими талантливыми, преуспевающими актрисами, даже был женат на такой — одной из самых заметных звезд телешоу. Все они были удивительно хороши, а его жена — сверхъестественно великолепна, но ни одна из них не производила с первого взгляда столь чарующего впечатления.
Ну что ж, парень, если ты на пороге столь прихотливого поворота карьеры, уж коли лезть на дерево, то, по крайней мере, в компании девчонки, которая балдеет, болтая ногами в воздухе.
Работа над шоу шла одновременно с выходом материала в эфир. Отснятое за день назавтра уже было на экранах. И если в пятницу серия оканчивалась тем, что кто-то из персонажей вбегал в комнату с воплем «Дом горит!», то в понедельник все уже рвались прочь из этого самого дома.
Начинался день в репетиционном зале — актеры усаживались за длинный стол и читали текст. Обычно репетиционные залы — это почти пустые комнаты с полами, покрытыми какой-то дешевой синтетикой. Из мебели — лишь складные стулья, пара столов, да столик на колесиках для кофе. Студия «Спальни моей госпожи» не была исключением.
Сюжет сериала был закручен вокруг взаимоотношений двух семей — Варлей и Кортлэнд. У Варлеев воспитывались две племянницы, богатая и бедная. Богатую, Амелию, выдали замуж за герцога Лидгейта, героя Алека. Амелию играла Карен Мадригал, хорошенькая актриса с лебединой шеей и облаком темных волос. Этот образ был призван взывать к сочувствию зрителей, и они с ума по ней сходили. Сосед Алека по гримуборной, Рэй, играл младшего брата герцога, лорда Робина Стейрза, лихого и галантного кавалерийского офицера. Актриса по имени Трина Нельсон, блондиночка-очаровашка с земляничным румянцем, была горничной госпожи герцогини, а Брайан играл Гастингса, дворецкого семьи. Всего за столом в репетиционной собиралось одновременно до десяти актеров. Они устраивались поудобней и наливали кофе.
Алек ни с кем из них не был знаком. Кроме Брайана, здесь все были новичками.
Но, тем не менее, тут царила атмосфера дружелюбия. «О, вам обязательно понравится здесь!» «Да-да, правда, мы все — одна большая счастливая семья».
Одна большая счастливая семья… Почти все актеры имели весьма расплывчатые представления о том, что такое счастливая семья. С семейным благополучием у них обычно ассоциировались такие прелести, как отсутствие хлещущей кровищи. В семье Алека было четверо мальчишек. Там хватало и фонтанов крови, и прочих удовольствий, но семья-то продолжала существовать! Это ни с чем не сравнимо, а тем более с отношениями на работе.
И с чего они взяли, что получасовое шоу — это здорово? Они ведь и не нюхали работы над «часовиками»!
Но Алек старательно отгонял сомнения. Ведь так замечательно чувствовать, что ты снова работаешь, пьешь кофе, зажав под мышкой листки с текстом. Слышишь, как народ толкует об уик-энде… Нет, он не собирался становиться циником. И не хотел ощущать себя прожженным воякой в городе, полном мирных обывателей. Он просто хотел работать.
Алек уселся за стол. Через минуту режиссер, ответственный за сегодняшнюю съемку, Гил Норуэй, занял место на высоком стуле во главе стола. Он персонально приветствовал Алека, пусть мимоходом, но отдавая должное его опыту и заслуженной награде. День начинался.
Сюжет близился к кульминации на редкость страстной любовной интриги. Потрясающе красивая, но, увы, связанная узами брака, леди Джорджианна Кортлэнд пылко увлеклась сэром Перегрином Хенслоу, лихим молодцем, спустившим состояние за карточным столом. И вот теперь леди Джорджианна впервые в жизни забеременела, и всему благородному обществу было известно, что папочка будущего малютки — сэр Перегрин.
Вся эта история происходила в отсутствие главных действующих лиц — Перегрин удрал на континент, чтобы попытаться пополнить кошелек за столами казино, а Джорджианна была в деревне, в затворничестве переживая беременность. На самом же деле актер, играющий Перегрина, взял отпуск, чтобы сыграть в другой пьесе, а актриса и вправду находилась в отпуске по беременности. И большинство страниц сегодняшнего текста призваны были связать концы с концами.
В первой сцене (она называлась «Пролог А») были заняты Карен Мадригал, герцогиня, и ее горничная, Трина Нельсон. Алек слегка подался вперед, с интересом прислушиваясь. Его интересовала Карен — ему предстояло очень много играть с нею в паре.
Из просмотренного материала он понял, что Карен — первоклассная актриса. Но ему хотелось побольше узнать о ее манере игры. Любит ли она бесконечные репетиции? Или целый день ползает сонной мухой и взрывается энергией лишь под объективом телекамеры? Или она…
Как же хорошо снова работать! Озвучивание, которым он пробавлялся, — голая техника, эмоции отсутствовали начисто. До сегодняшнего дня Алек боялся себе признаться, насколько соскучился по работе! Он ощутил дрожь в ногах. Во всем теле была легкость, его захлестывало ликование, кипучая энергия… Он едва смог дождаться своего выхода.
Карен и Трина закончили репетировать сцену. Зашуршали листки с текстами. И тут открылась дверь репетиционного зала.
Обычно Алек не замечал таких мелочей, как скрип открываемой двери. Кто-то вечно сновал туда-сюда — ассистенты с записками к главному режиссеру, актеры второго состава, жаждущие еще чашечки кофе. Актеры со временем привыкали не реагировать на подобные вещи.
Но, несмотря на свою натренированность, Алек почему-то обратил внимание на этот звук и поднял глаза. В дверях стояла Дженни.
Уже начали читать текст «Пролога Б». Алек наблюдал за Дженни. Она уселась на стул не как все нормальные люди, а наклонилась вперед, зажав руки между коленями. Белая рубашечка слегка распахнулась на груди.
«Пролог Б» кончился. Щелкнул таймер ассистента режиссера. Пока Гил отмечал в блокноте, сколько времени шла сцена, Трина написала что-то огромными буквами на обороте своего листка с текстом. Потом подняла его, показывая Дженни. Алек подался вперед, чтобы прочесть. Написано было одно слово: «ПОЯС!!!»
Испуганная Дженни взглянула на свою талию и заметила пустые петельки для ремня. Потом вставила в них большие пальцы и улыбнулась Трине, ни в малейшей степени не смутившись.
— У меня проблемы с эпизодом 2В… — послышался голос Брайана с другого конца стола.
Алек обернулся. Вопрос адресовался Гилу. Но при чем здесь 2В? Они же закончили только с «Прологом А»!
— Я не врубаюсь в тот момент, когда Гастингс получает сведения от Джаспера.
— Что значит «получает»? — запротестовал исполнитель роли Джаспера, молодой актер. Алек еще не слишком хорошо представлял себе значение этого персонажа.
— По-моему, это вымогательство. И это мерзко, — парень явно пытался вызвать в себе ярость, — я просто убит!
— Так оно и есть, — согласился Брайан. Он не собирался заводиться.
— И ты всерьез считаешь, что дворецкий герцога может так себя повести? Разве это для него не вопрос чести?
Ха! Алек уселся поудобнее. Что, собственно, происходит?
Брайан мудрствовал лукаво по ничтожному поводу, занимался элементарной «ловлей блох», всех отвлекая. Подобные вещи могли превратить работу над мыльной оперой в сущий ад. Уж как ни плохи были дела с «Аспидом», но Алек никогда не позволял себе прервать репетицию. Он беседовал один на один с Полом, с продюсерами, с телевизионщиками. Но когда все потеряло смысл и Алек понял, что проиграл, он просто заткнулся и стал заниматься своими делами.
Он оглядел сидящих за столом. Какова будет их реакция? Если здесь это в порядке вещей, то они автоматически перестанут обращать внимание. По принципу «разбудите меня, когда все кончится». Кто-то нальет себе кофе, кто-то придвинется ближе к соседу и заведет разговор о погоде…
Но было очевидно, что поведение Брайана — нечто из ряда вон выходящее. Все насторожились, переглядываясь. Люди казались смущенными, взгляды были полны недоумения — никто не понимал, в чем дело.
Сколь важна была эта сцена? Алек пока не решался судить — ведь он здесь всего двадцать пять минут. Но вряд ли стоит тратить время на такую ерунду. Гил, режиссер — вот кто должен, держа ситуацию под контролем, оборвать пустые разглагольствования и восстановить прерванный режим работы.
Но, в общем-то, дело приобретало забавный оборот. Ведь недоволен не просто актер, а близкий друг автора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35