Они смогли позволить себе только крохотную квартирку над магазинчиком тканей. У Брайана была небольшая спальня, а миссис О'Нил приходилась спать на диване-кровати в гостиной.
У нее была цель жизни — доказать людям, что она удачлива и не хуже других. Все надежды возлагались на Брайана. Он сделает их семью респектабельной!
Брайан, в свою очередь, хотел доказать всем, что не похож на отца — даже тем, кто его и в глаза не видел. Он был не прочь преуспеть, но респектабельным становиться не собирался. Об этом мечтала его мамаша и потому всю жизнь давила на сына, контролируя каждый шаг. А он жаждал свободы.
Брайан владел способностью молниеносно оценивать ситуацию, хотя и был сыном алкоголика. И когда в тот день он вошел в автобус после занятий, его заинтриговала, и даже более того, очаровала единственная белая девушка на переднем сиденье.
Сразу непонятно было, из какой она семьи. Она не принадлежала к элите, но и не была похожа на дочку кочегара или фермера. Не чернокожая, не индианка… Просто Дженни. Все ее знали, все любили. Девочки из лучших семейств запросто общались с нею. Если учительница просила ее раздать учебники и она поднимала стопку книг чуть ли не выше ее самой, со своего места молниеносно вскакивал чернокожий юноша, чтобы помочь ей.
Но в автобусе она сидела в одиночестве. И по школьным коридорам гуляла одна. Никакая другая девушка в школе не вынесла бы такого, а этой хоть бы что!
Она казалась Брайану самым свободным человеком на свете. Таких он еще не встречал.
В тот же день он шел по мосту, разыскивая ее. Найти Дженни не составило труда. Было жарко, и она играла в баскетбол с индейскими ребятами на пришкольном стадионе. При виде этого странного белого парня индейцы ретировались.
Дженни была в обрезанных выше колен джинсах, а влажная от пота маечка обрисовывала юные формы. Она кинула Брайану мяч. Он поймал его, но вместо того, чтобы бросить в корзину, подошел и подал ей. Он был совсем неспортивным.
— Я лучше посмотрю, как ты играешь.
— Ой, нет! — Утром в автобусе Дженни чувствовала себя с ним запросто, но вот сейчас… взгляд этого парня… Это было непривычно. Она неловко поежилась и крепче прижала к себе мяч. — Мне все равно нужно идти. Я обещала помочь папе.
— Твой папа дома? — Брайан хорошо знал, что за отцы бывают дома в три часа дня. Но не привык, чтобы с этим так легко мирились.
— Наверное, — ответила она. — Может, уже пришел, а может, и нет. Он работает так близко от дома, что трудно сказать…
Дженни несла чепуху. Хорошо бы, если этот парень перестал глазеть на нее. Но почему-то не хотелось, чтобы он уходил. Пусть бы он остался, но при этом перестал на нее пялиться.
— А хочешь, пойдем со мной? Познакомлю с отцом. — Все будет о'кей — ведь ее отец всем всегда нравится.
Дженни еще никогда не входила в бильярдную с парнем. Том Коттон не знал, как себя вести. Он просто протянул Брайану руку, как взрослому.
— Сегодня чистим фильтры. Это муторное занятие. Будем рады, если поможешь…
Брайан ничего не смыслил в фильтрах, сливных трубах и дренажной системе, но ему было приятно, что взрослый мужчина разговаривает с ним на равных. Правда, мать не одобрила бы его поведения. Ведь бильярдная — вовсе не респектабельное заведение… И он застрял здесь на целый день. А когда следующим утром вошел в автобус, то сел не напротив Дженни, а рядом.
…Девушка и парень сидели в автобусе рядом, вместе ходили в школу — этого было вполне достаточно, чтобы все окрестили их «парочкой». То, что Дженни — девушка Брайана, стало общеизвестным и неоспоримым фактом гораздо раньше, чем они сами это поняли.
Их сильно тянуло друг к другу. Брайан постоянно стремился что-то доказать всем в городе, а Дженни давно все доказала. С нею он мог расслабиться, стать самим собой.
Дженни же всегда была сама собой. Давно уже перестала общипывать корочки с сэндвича. Это все равно не имело смысла. Ее притягивало к Брайану то, — и это было так удивительно, почти непостижимо, — что ему нравилась ее необычность. И даже то, что она была сущим профаном в обыкновенных «девичьих штучках».
— Ну, и что с того? — спрашивал он, когда Дженни робко жаловалась ему, что все ее блузки однотонные, а подружки накупили себе модных блузочек в клетку.
— Только как же девчонки будут ходить все одинаковые? Как будто бы подписались на газету, которую я не получаю.
— Ну и дрянная газетенка, скажу тебе. Брось, Джен, девчонки с ума сходят по модным шмоткам, это для них головная боль, а не радость. А ты всегда такая радостная!
Брайан обожал это в ней и восхищался ее воображением. Какую свободу она обретала в своих фантазиях! Могла мысленно перенестись куда угодно, вообразить себя кем угодно… Брайан знал, что хочет быть актером. Он уже обнаружил в себе способности, и любимым его занятием было входить в образ какого-нибудь героя, листая книгу. Это давало ему столь желанную свободу. А Дженни книга не требовалась. Она выдумывала истории сама.
Каждый из них возлагал свои надежды на их отношения. Он мечтал чувствовать себя независимым, не отчитываться ни перед кем — и надеялся научиться этому у нее. А Дженни хотела иметь друга, товарища, избавиться, наконец, от одиночества. Будь она ревнивой собственницей, их отношения не продлились бы и недели. Но она этого просто не умела. Ей в голову не приходило приставать к нему с расспросами, чем он занимался без нее (как всегда поступала мать Брайана). Дженни же интересовала только их доверительная, душевная близость, когда они оставались наедине. А это у них было.
Они строили планы о том, как поедут в Нью-Йорк. Брайан станет актером. Дженни будет писать для телевидения. Сидя целыми днями на пыльной дамбе или в тени тополей, они болтали и мечтали. Светло-коричневые воды реки были почти неподвижны в летнюю жару…
Дженни пришла в восторг от перспективы переезда в Нью-Йорк. Она была уже достаточно взрослой, чтобы понять, чем пожертвовал ради нее отец. Том Коттон все-таки в душе оставался бродягой. Его жизнью были соревнования, душные прокуренные комнаты с низкими потолками, мелькающие неоновые надписи «свободно»… С каждым годом в нем нарастало беспокойство.
Она помогала ему в зале чем могла — раскладывала на полках около кассы конфеты и жвачку, звонила в компанию по ремонту, когда выходил из строя автомат для попкорна, заведовала всей бухгалтерией и счетами. Но вовсе не это было нужно от нее Тому. Он хотел, чтобы она поскорее выросла. Тогда можно будет закрыть свой зал и вернуться к бродячей жизни.
Весь последний курс Дженни и Брайан подрабатывали и копили деньги. Уже и билеты были куплены. Через неделю после выпускных экзаменов они уедут. А вечером, накануне отъезда, они впервые переступили черту…
В течение всех этих лет они очень редко касались друг друга, не в пример другим подросткам, постоянно тискавшимся. Если даже вдруг что-то возникало, Брайан первый давал задний ход: «Не стоит начинать, если мы не знаем, чем закончим. А кончить, как мои родители, не хочу». Его родителям в свое время пришлось пожениться — деваться было уже некуда.
… Из романов Дженни знала, что обычно все бывает не так. Это она должна противиться, а ему полагается быть охваченным безрассудной страстью. Необузданные порывы, животная похоть — вот что он должен был ощущать, как явствовало из книг. Ну, а он ничего такого не чувствовал.
И Дженни решила, что это ее вина. Она недостаточно хорошенькая, не слишком ласковая, и к тому же мало смыслит в «девичьих штучках». Когда они впервые очутились в постели, то, что там произошло, не имело ничего общего с тем, о чем написано в книгах. Все было быстро и очень больно. Брайан громко и тяжело дышал, его тело содрогалось в сильных спазмах. Он был сам на себя не похож.
Они находились в ее спальне. Урчал кондиционер в окошке, заглушая все прочие звуки. Как Дженни хотела, чтобы окно было открыто! С улицы доносились бы голоса играющих в крикет, хлопанье дверей автомобилей, скрежет тормозов, глухой шум людских голосов на автостоянке… Она выросла среди этих звуков — сейчас бы они ее успокоили.
«Ничего удивительного. С какой стати все это должно сильно отличаться от балетных экзерсисов?» Она почувствовала, что лежащий рядом Брайан пошевелился и приподнялся на локте. Что он скажет? Наверняка он разочарован.
— Мы едем в Нью-Йорк, — он сел в постели. — Мы уберемся из этого городишки. Сейчас я впервые до конца в это поверил.
Значит, он не разочаровался в ней? Дженни затопила волна облегчения. Ну конечно, он ни чуточки не расстроен. Ведь он же отлично знает, что она не как все. Именно это ему в ней нравится.
Ну и пусть она никуда не годится в постели! Что это меняет? Просто у них будет еще один секрет, который свяжет их еще крепче.
На следующее утро Том Коттон был грустен. Он закрывал, наконец, свою бильярдную. И хотя он уже вновь грезил бесконечными дорогами, ему было жаль, что детство Дженни кончилось.
— С чего это ты вдруг взяла и выросла? — он крепко обнял ее.
— Но разве не именно это входило в твои планы, пап? Ну, чтоб я поскорее выросла?
— Дурацкие это были планы, Дженни. Глупее некуда…
А на другом берегу реки в квартирке над магазином тканей миссис О'Нил пребывала в глубочайшем шоке. Ей нечего было больше ждать, не на что надеяться. Брайан был ее жизнью. До всего остального ей дела не было. И вот он уезжает. Она была в ярости: «Вылитый отец! Вот кто во всем виноват! Проклятый пьяница, и еще эта мерзкая Дженни Коттон».
…Первый год в Нью-Йорке был трудным. Но все было чертовски забавно. Брайан и Дженни пробавлялись случайными заработками, ютились в крохотных каморках. Даже потратив последний доллар, они не опечалились. Подвернулся захудалый бильярдный зальчик, Дженни умела играть на бильярде, хотя по ней нельзя было этого сказать. Такая девчонка всегда могла подзаработать на квартиру.
Потом кое-что изменилось. Брайан получил крошечную роль в мыльной опере. Дженни постоянно слонялась с ним по студиям, и ее жизнерадостность помогла ей получить работу. Она стала ассистентом режиссера. Работа над сериалом шла нервно, неудачливые звезды все время настаивали, чтобы им переписали реплики. Чутье Дженни к тексту было собачьим, и очень скоро она попала в группу сценаристов. Ей было девятнадцать, она не училась в колледже. Ну и что с того? Есть только один способ научиться писать для телевидения — сесть и начать писать.
Она была прирожденным сценаристом. Достаточно дать ей «разбивку» — краткое содержание сцен, и объяснить смысл каждой в отдельности — и она с легкостью сочиняла диалоги. Позже она сама стала писать «разбивки», помогая главному сценаристу. А в другом шоу она уже была консультантом — ответственной за «короткие истории», которые продолжались не долее пары месяцев. К тому времени она делала уже все, кроме работы главного сценариста.
Брайан подбадривал ее. Его планы были куда грандиознее. А как насчет собственного сериала? Почему бы не создать свой мир, свои сюжеты, своих героев? Ведь воображение у нее, мягко говоря, не хуже, чем у других!
Это было смешно. Немыслимо. Как часто на телевидении запускают в производство новый мыльный сериал? Раз в несколько лет? Это было даже труднее, чем протолкнуть сценарий. Дженни и не особенно дергалась: у нее были Брайан и мечта, с которой она не расставалась. Ее герои все время были с ней, а мысли витали где-то далеко, в Англии эпохи Регентства. Она начала даже писать роман. Но это было не по ней. У любого романа обязательно есть финал, а ее истории казались бесконечными. К тому же в романе всегда есть центральная пара — герой и героиня, а Дженни хотелось, чтобы все персонажи были героями и героинями, у них у всех должна быть захватывающая жизнь. Дженни словно родилась на свет для того, чтобы сочинять мыльные оперы. Это был ее стиль. Такова была ее миссия на этой земле.
И она начала писать «библию» своего будущего сериала — характеристики героев, подробные описания мест действия, наброски развития сюжета на два года вперед, сразу пять пробных сценариев… Это был огромный объем работы. Поначалу она пыталась заниматься этим одновременно с составлением «разбивок» для сериала «Любовь никогда не кончается», но вскоре запуталась в героях и сюжетах. А у Брайана все было тип-топ: удачный контракт и одна из главных ролей в сериале «Обрести и удержать». И он убедил Дженни оставить «Любовь никогда не кончается» и как следует засесть за работу над «Спальней моей госпожи». Теперь он мог обеспечить их обоих.
Это был один из лучших периодов ее жизни. Дженни забросила все, кроме работы. Она носа не высовывала из их комнатушки, своими размерами напоминавшей чулан, нигде не бывала и ни с кем не виделась. Ее герои были для нее более реальны, чем окружающий мир.
Брайан переживал за судьбу будущего сериала не меньше самой Дженни. Она даже предоставила ему все права, чтобы пристроить «Спальню» на телевидение. «Мыльная опера с историческим сюжетом» — это была не просто свежая идея. Сериал должен был стоить такую уйму денег, что никто не хотел читать даже «библию». Но Брайан не сдавался. Отказы его не обескураживали. И наконец усилия увенчались успехом. До чего же прекрасно! Они с Дженни сумели-таки заставить их невозможную мечту стать реальностью!
К тому времени они прожили в Нью-Йорке уже десять лет. И не были женаты. Но Дженни это не волновало. Она верила Брайану всем сердцем. Понимала, что для него важно сохранять видимость свободы, не подписывать долгосрочных контрактов, не связывать себя узами брака… И это было замечательно, потому что и у нее были развязаны руки. Она не обязана была готовить, прибираться в доме, даже хорошо одеваться. И изощряться в постели. Да, они с Брайаном положительно созданы друг для друга.
…Конечно, если бы у нее не случился выкидыш и она родила, все переменилось бы. Брайан больше не смог бы считать себя свободным.
К его чести, он никогда не козырял своим стремлением к независимости. Не скулил, не раздражался, не злился. А во время отрывочных разговоров по поводу беременности Дженни вел себя разумно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35