— Послушай, Сюзанна, может, ты отвезешь меня к доктору. Рука что-то побаливает. Я уверен, что перелома нет, но…
О Боже! Янк едва дышал, когда Пейджи стала баюкать его руку, ворковать над ним, заставляя почувствовать себя большим и сильным, с бронзовыми рельефными мускулами и такими крохотными мозгами, от которых нельзя ожидать ни малейшей опасности.
Сюзанна посмотрела вслед уходящей парочке. Они тесно прижались друг к другу, словно так и родились. В комнате повисло тяжелое, вязкое молчание. Митч стоял в дверном проеме — одна рука уперта в бедро, другая свесилась свободно.
Сюзанна нервничала, и в голове у нее все перемешалось. Когда она поняла, что любит Митча, то пыталась подавить свои чувства, уверенная в его любви к сестре. Сейчас ей хотелось, чтобы он обнял ее и сказал все те нежные слова, которые она так жаждала услышать. Но Митч не проронил ни слова.
Сюзанна попыталась хоть чем-то заполнить молчание:
— Ничего страшного у Янка с рукой не случилось. Это он хитрил. Клянусь Богом, Янк меняется на глазах. А моя сестра… — Голос ее увял. Неужели Митч не любит ее? Сюзанна убеждала себя, что такого не может быть, иначе почему он так набросился на Янка.
Сюзанна стала изучать пятнышко на стене за своим плечом.
— Я думала, что ты и Пейджи…
Но Митч молчал, он просто стоял и смотрел на нее.
Его взгляд определенно был взглядом собственника. Сюзанна вспомнила про пять долларов, и щеки у нее вспыхнули. Неужели он действительно думает, что выкупил ее у Янка?
Сюзанна опустилась на пол и стала сосредоточенно искать свою туфлю. Во всяком случае, при этом можно не смотреть на Митча. Она заглядывала под письменный стол, под боковой столик, пока не оказалась около дверного проема. Там оказались туфли Митча. В отличие от ее туфель они находились у него на ногах. Из-под тщательно отутюженных синих штанин выглядывали их до блеска начищенные носы.
Молчание становилось все более тягостным. Щеки ее продолжали гореть. Она чуть не подпрыгнула, когда рядом с ней упала туфля.
Не успела Сюзанна поднять туфлю, как две сильные руки подхватили ее и поставили на ноги. Взгляд у Митча был суровым, даже слегка пугающим.
— Ты еще окончательно не развелась. А как только это произойдет, мы встретимся с тобой в спальне.
Сначала Сюзанне показалось, что он сказал «в комнате совета». Она была так потрясена, что ослышалась. А когда поняла, что Митч сказал на самом деле, он уже выходил из офиса.
Сюзанна широко улыбнулась. Ну нет! Этим все не ограничится. Ни в коем случае! Если мистер Отутюженная Рубашка думает, что этим все и закончится, он глубоко заблуждается. Сюзанна швырнула туфлю в сторону двери.
Реакция у Митча была отменной, да и Сюзанна особо не старалась в него попасть, так что туфля пролетела где-то в ярде от Митча. Но это не могло ее оправдать.
Митч обернулся и, скрестив на груди руки, произнес с ледяным спокойствием:
— У тебя, Сюзанна, есть тридцать секунд.
— Для чего?
— Для того чтобы перестать вести себя как безмозглая курица и решить, чего же ты хочешь.
— Я… я не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Двадцать пять секунд.
— Перестань издеваться надо мной!
— Восемнадцать.
— Да ты идиот, ясно тебе?
— Пятнадцать.
— А почему это я должна?
— Двенадцать.
— Почему ты не можешь сказать это?
— Десять.
— Ладно! Я скажу!
— Пять.
— Я люблю тебя, идиот!
— Абсолютно верно. Только не забывай об этом.
Хотя Митч все еще выглядел сердитым как черт, что-то теплое и чудесное стало подниматься в груди Сюзанны. Ей хотелось юркнуть в его объятия и остаться там навсегда. Что же было такого в руках Митчела Блейна, что так непреодолимо тянуло к нему женщин? Приблизившись, Сюзанна положила ладони ему на грудь. Ей было слышно, как сердце Митча так же рвется наружу, как и ее. Она закрыла глаза и потянулась к нему губами.
Митч тяжело вздохнул, схватил Сюзанну за запястья и решительно оторвал от себя.
— Еще нельзя, — произнес он хриплым голосом. — Я купил тебя и несу определенные обязательства.
Глаза Сюзанны раскрылись.
— Ты шутишь!
Прищурившись, Митч смерил ее взглядом, словно конкурента, с которым вел торг.
— По закону ты все еще замужняя женщина. И я не собираюсь до тебя дотрагиваться, пока ты окончательно не разведешься. Потому что стоит мне с тобой начать, я уже не смогу остановиться.
Сюзанна подавила дрожь сладостного предчувствия и нахмурилась:
— Но это займет не меньше месяца. Ужасно долго.
— Постарайся с толком провести это время.
— Я?
Митч бросил на нее свой неотразимый стальной взгляд, но Сюзанна заметила озорные огоньки, плясавшие в уголках голубых глаз.
— Но ты же отлично понимаешь, что я рассчитываю кое-что получить за свои деньги.
В сорвавшемся с губ Сюзанны звуке невообразимым образом смешались и смех, и возмущение. Она решила продолжать игру вместе с Митчем. Быстро успокоившись, она вновь подошла к нему, и ее пальцы скользнули под узел его галстука.
— Мне точно известно, на что ты рассчитываешь. Но ты-то — товар непроверенный!
— А вот это — проявление крайней непочтительности, и нам придется основательно потрудиться, чтобы искоренить подобные вещи. — Голос Митча был строг, как у судьи, но на этот раз Сюзанну обмануть не удалось. — Я хочу, чтобы ты, Сюзанна, изменила свое отношение ко мне. Должна быть хотя бы видимость подчиненности.
— Подчиненности?
— Я — мужчина, ты — женщина. С моей точки зрения, этим все сказано. Нам стоит придерживаться этих правил и после того, как мы поженимся.
— Ты сказал «поженимся»?
— Я обдумываю этот вопрос.
— Обдумываешь? Ну, знаешь, такая самонадеянность…
— Сначала вам предстоит интервью в спальне, Спичка, а уж затем мы обсудим контракт.
У Сюзанны от возмущения перехватило дыхание, а серьезное лицо Митча преобразила широкая неотразимая улыбка. Прежде чем она успела произнести хоть слово, Митч вышел из комнаты.
Но Сюзанна еще не сказала своего последнего слова. Она выбежала следом за ним.
— Немедленно остановись, Митчел Блейн! — закричала она. — Ты любишь меня?
— Конечно, — ответил Митч, не замедлив шага. — Странно даже, что ты спрашиваешь меня об этом.
Затем Сюзанна увидела, как он сделал три гигантских шага вперед и, оторвавшись от пола, подпрыгнул до потолка.
Галстук у него при этом даже не шелохнулся.
Глава 34
Янк и Пейджи поехали в Рино, даже не потрудившись сменить одежду или собрать чемодан. И если раньше Пейджи даже и представить не могла, что будет выходить замуж в шелковой блузке и серых спортивных брюках, то теперь уже ничто в мире не могло заставить их подождать хотя бы еще один день. Церемония состоялась вскоре после полуночи в убогой крохотной часовне с выставленной в стеклянном ящике гитарой Элвиса. Янк долго рассматривал гитару, потом заметил, что она напоминает ему любимую женщину.
Пейджи не поняла, с какой стати какая-то гитара Элвиса напомнила Янку именно ее, но служба вот-вот должна была начаться и времени на расспросы не было.
Номера для новобрачных во всех лучших отелях были уже забронированы, и им пришлось поселиться в небольшой гостинице. Коридорный провел их в комнату, интерьер которой выглядел, как внутренности коробки с леденцами, что дарят в День святого Валентина. Стены были оклеены обоями с расплывчатым полосатым рисунком, напоминавшим шкуру зебры; ковер из белого искусственного меха густой запыленной шевелюрой протянулся от одной стены к другой. Красно-белые гирлянды из блестящего атласа драпировали кровать в форме сердца, отражаясь в испещренном золотистыми пятнами зеркале, служившем изголовьем.
— Красота, — с восхищением произнес Янк.
В другое время Пейджи, может, и рассмеялась бы, но сейчас она слишком нервничала. А вдруг Янк в ней разочаруется? Она имитировала страсть кое с кем из самых блистательных любовников, но Янк был намного умнее и тоньше большинства мужчин. Тем не менее она не считала, что постель станет основной частью их совместной жизни. Возможно, такой башковитый мужик, как Янк, окажется далеко не самым толковым в мире любовником, что ее вполне бы устроило. Ей уже доводилось попадать в объятия величайших маэстро подобного рода, и это вовсе не было так уж великолепно.
Более всего ей нравилось с ним обниматься — это было так тепло и уютно. Обниматься и еще готовить еду. Ей хотелось наполнить его тщедушное тело своей великолепной стряпней. Вскармливать его детишек своей щедрой грудью. Ни с того ни с сего на глаза навернулись слезы.
Пейджи стояла к Янку спиной, но оказалось, что он каким-то непостижимым образом понял, что она заплакала, обхватил ее руками и прижал к себе.
— Все будет хорошо, — сказал он. — Не надо волноваться. Поднявшись на цыпочки, она зарылась лицом ему в шею:
— Я так люблю тебя! Я не стою тебя. Я нехорошая. Часто выхожу из себя. Слишком много ругаюсь. Ты гораздо лучше меня.
Янк приподнял ее подбородок и пальцами отвел с лица белокурые волосы. Глаза его наполнились восхищением.
— Ты самая чудесная женщина в мире! Никак не могу поверить, что ты моя.
Янк смотрел на нее, и ей передалась вся доброта его души. А потом он наклонил голову и поцеловал ее. Боже, как долго! Ее еще никогда так не целовали! Его губы коснулись ее рта с такой осторожностью, что вначале она их даже не почувствовала. Тогда она сама прижала свои губы сильнее. И первая открыла рот.
А поцелуй все продолжался. Янк был человеком неистощимого терпения, свято верившим в то, что нужно хорошо исполнять любую работу. Он целовал ее щеки, глаза, потом уложил в постель и наклонил ее голову набок, чтобы было удобнее целовать в шею. Найдя на шее трепетавшую жилку, он припал к ней губами и принялся мысленно считать пульс.
Она ощутила в теле расслабляющее тепло. Губы Янка спустились пониже и замешкались в вырезе ее блузки. Грудь затрепетала в предвкушении его прикосновений. Ей захотелось почувствовать его еще больше. Ее руки прокрались ему под рубаху, но он вытащил их оттуда и мягко сжал между своими руками.
— Хочешь шампанского?
Она покачала головой. Не нужно ей никакого шампанского. Ей хотелось, чтобы он не останавливался.
Но он все равно встал. Прошел к ведерку со льдом и принялся возиться с бутылкой. Прошла целая вечность, прежде чем он наконец открыл ее. Вначале ему понадобилось обсушить ее полотенцем, затем он устроил целое действо, начав аккуратно снимать фольгу. А проволочную оплетку с пробки скручивал так, словно работал с очень тонким механизмом. Боже, ей захотелось заорать, чтобы он просто открыл бутыль и поскорее вернулся.
Пейджи оперлась на подушки, дожидаясь, пока он наполнит себе бокал. Он опять спросил, не хочется ли ей шампанского.
— Хорошо, — проворчала она в ответ. — Раз уж ты ее все-таки открыл, то давай.
Он вернулся, неся бокалы, и, остановившись у кровати, посмотрел на Пейджи. Узкое обручальное кольцо восхитительно смотрелось на его длинном тонком пальце. Ей снова стало жарко, и раздражение понемногу улетучилось. Матрац прогнулся, когда он, поставив бокалы на ночной столик, уселся на край кровати.
— Пока не пей, — предупредил он. — Мне нужно обдумать тост.
И уселся поосновательнее.
Это было что-то невероятное. Ей хотелось, чтобы он опять целовал ее и трогал грудь, а он просто сидел, размышляя над своим дурацким тостом. И, погрузившись в раздумья, вдруг начал проделывать эту штуку с ее ладонью. Просто слегка поглаживать ее большим пальцем. До этого еще никто не вытворял такого с ее ладонью. Это невероятно возбуждало. Прошло совсем немного времени, и она начала извиваться.
— Ну, ты уже придумал? — задыхаясь, спросила она наконец.
— Еще пару минут, — ответил он, перенося свою руку с ладони на более чувствительную кожу предплечья.
Она закрыла глаза. Губы приоткрылись. Что он с ней делает? Поглаживание предплечья длилось целую вечность, потом его рот опять коснулся ее губ в очередном сладостном поцелуе. Как хорошо, подумала она. Наконец-то они вернулись к настоящему делу.
Он поцеловал основание ее шеи, и она застонала. Его пальцы поиграли с верхней пуговкой на ее блузке. Казалось, прошло несколько лет, прежде чем он расстегнул ее и поцеловал открывшийся участок кожи, потом расстегнул следующую пуговицу. Пуговица — поцелуй, еще пуговица — опять поцелуй.
Вздымавшаяся над зубчатым кружевом бюстгальтера часть груди начала покрываться розовым румянцем. Ну когда он доберется до лифчика? А до брюк?
Он остановился.
— Думаю, тост готов.
Она заскрежетала зубами. Если он не сосредоточится на том, что нужно делать, придется ей самой провозглашать тост! Он подал ей бокал с шампанским.
— За мою жену, за самую прекрасную женщину на свете! Я люблю тебя.
Получилось довольно мило — в самом деле очень мило, — но за то время, что ей пришлось дожидаться, можно было придумать что-нибудь и пооригинальнее. Она чокнулась с ним, залпом выпила шампанское, уронила бокал на ковер и бросилась ему в руки.
Он нежно отстранился и снял с нее блузку.
Ей хотелось торжествующе завопить. Готово! Наконец-то у него появилась здравая мысль. Наконец-то он вспомнил, что от него ожидают. А сейчас бюстгальтер. Не забыл бы про бюстгальтер!
Он не забыл. Его проворные пальцы расстегнули застежку так ловко, что она, казалось, растворилась в его руках. Сняв эту кружевную деталь, он уложил Пейджи на кровать.
А потом стал просто рассматривать ее. Она лежала на спине, а он изучал ее своими глазами. Ее соски под его взглядом, отвердели и набухли. Он наклонился вперед. Она закрыла глаза, ожидая, когда его рот согреет грудь, и почувствовала, как его губы располагаются… на изгибе плеча.
Она тихо всхлипнула от разочарования. Лежавшие вдоль тела руки сжались в кулаки, а он еще целую вечность играл ее плечом.
«Моя грудь! — хотелось закричать ей. — Отведай мою грудь, мои хорошенькие сосочки».
Но этот олух, за которого она вышла замуж, открыл на внутренней стороне ее локтя на редкость чувствительный уголочек и присосался к нему.
— Твои брюки начинают мешать, — заметил он наконец.
— Да, — согласилась она. — Ну конечно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68