надо же было из всех духов у нее на туалетном столике выбрать именно гардению! Он опустил перо в чернильницу.
— Прошу прощения!
Это Лорен! Он вскинул голову и нечаянно сбросил со стола бумаги. Уронив перо, он неловко встал и схватился за край стола, не произнося ни слова. Матери придется ответить за это!
— Мне очень жаль, Алекс. Я не хотела причинять вам боль, Богом клянусь, не хотела.
Ей жаль, вот как! Ничего не значащие слова, а ведь она извлекла из его души такую глубокую любовь, на которую он считал себя неспособным, и швырнула ему в лицо!
Она подошла к нему нетвердым шагом, ее сапфировые глаза блестели.
— Магнус уехал в Баварию, — сказала она. При одном лишь упоминании этого имени он стиснул зубы от негодования.
— Я не могу не думать о вас. Я… О Боже, я вспоминала ваши слова снова и снова, мне казалось, я сойду с ума!
А он уже сошел. Он вспоминал то утро во всех подробностях, тысячу раз, снова и снова. Их соединение. Ее отказ. Он вспомнил, как она лежала обнаженная в том домике, готовая выйти за этого немца, и сердце болезненно сжалось.
— Мне нечего вам сказать, — произнес он. — Уходите и больше не возвращайтесь.
Он отвернулся от нее и, словно окаменев, невидящими глазами уставился в окно. У Лорен подогнулись колени; она схватилась за край стола и устремила взгляд на его широкую спину. Все кончено! Господи, все кончено. Она его потеряла. Она отошла к двери, ничего не видя, униженная. Глупо было сюда приходить. Еще глупее — полюбить этого человека! И о чем только она думала, вернувшись в Лондон? Почему не похоронила свою любовь?
Она схватила бронзовую дверную ручку и медленно потянула дверь на себя.
«Ваше место — подле меня». Эти слова он прошептал ей тогда, и в глубине души она знала, что они искренни. Гнев охватил Лорен при воспоминании об этом. Все, что сейчас происходит, заставляет страдать их обоих, но он почему-то считает, что только его одного.
Она оглянулась. Он по-прежнему стоял у окна, стиснув за спиной руки и расставив ноги. Как он смеет? Ее боль, ее гнев, ее отчаяние — все это всплыло на поверхность, она захлопнула дверь и резко повернулась к Алексу. Он вздрогнул и тоже обернулся; глаза его сверкали.
— Вы лицемер, Алекс! Вы сказали, что мое место подле вас, и я вам поверила! — возмущенно воскликнула она.
— Проклятие! — Он снова отвернулся. — Вам вообще нет места, Лорен! Вы эгоистка…
— Эгоистка? — изумилась она, не веря своим ушам, и истерически рассмеялась. — Конечно! Я ужасная эгоистка! И вероятно, поэтому я унизила себя перед всем вашим проклятым светом ради одной только возможности сказать вам, Алекс, что люблю вас! Я люблю вас с того мгновения, как вы появились в Роузвуде, и сойду в могилу, любя вас, да поможет мне Бог!
Он стоял вполоборота к ней, лицо у него было злое.
— Прошу вас, мадам, избавьте меня от этой сцены. Она слишком… патетична, — едко произнес он и скрестил руки на груди, словно ограждая себя.
Будь он проклят! Будь он проклят! Она вышла на середину комнаты и смахнула слезы.
— Вам так больно, что вы хотите убить меня, Алекс? Он презрительно фыркнул:
— Не обольщайтесь. Я не испытываю к вам никаких чувств!
— Вы лжец! Я знаю, как вы страдаете, потому что сама так страдаю. Хотите верьте, хотите нет! Но я по крайней мере не лгу себе!
Ноздри его трепетали, он крепко прижал руки к груди.
— Я не лгу ни вам, ни себе, мадам. То, что я испытывал к вам, или мне просто казалось, что испытывал, слава Богу, прошло! Разбилось! Я полностью опустошен, и теперь уже ничего нельзя изменить, понимаете? Не глупите, не тешьте себя иллюзиями! — крикнул он.
Воткни он ей в сердце нож, не было бы так больно, как от этих его слов, но она поняла, что он лжет. И вздернула подбородок.
— Вы тоже не обольщайтесь! Или вы до того надменны, что считаете себя единственным, кто способен выполнить свой долг и сдержать данное слово?
Он угрожающе прищурился, но ничего не ответил.
— Будьте уверены, я-то знаю, что значит любить без надежды, — упрямо продолжала она. — Бояться… бояться ночей, потому что сны о вас измучили мою душу.
Впервые она заметила яркий блеск в его изумрудных глазах. Он тоже знает об этом. И сердце ее рванулось к нему.
— Я знаю, Алекс! Я знаю, каково это — любить с такой силой, что за одно лишь прикосновение жизнь не жалко отдать! За ваш поцелуй я душу готова продать. Вы держите в руках мое сердце, разве вам это неизвестно?
Эти звучавшие в тишине слова падали в его опустошенную душу.
— Ваше сердце вовсе не принадлежит мне, черт побери! — бросил он в гневе, не желая признаваться, как мучительно сжалась грудь от этой лжи. — Будь это так, вы ни за что не отпустили бы меня в то утро! Как вы могли, Лорен, как позволили мне уйти? — крикнул он.
Он весь дрожал от переполнявших его чувств. Глаза защипало, и он поспешно отвернулся, услышав сдавленное рыдание Лорен.
— Из-за вашего дела, Алекс! Все твердили, что, кроме вас, никто этого не сделает. Только вы могли изменить жизнь многих людей! И жизнь Роузвуда! Вы нужны всей стране, а не только мне! Я не хотела вам мешать. Я и так причинила вам много вреда, из-за меня вы оказались в центре скандала. И… и я дала слово другому. Мое честное слово! — горестно вздохнула она.
На лице его появилось страдание. Боль оттого, что она его отвергла, еще недавно острая и сильная, ушла из сердца, из глаз хлынули слезы.
— Господи, как мне жаль! Чего бы я не отдала, чтобы вы мне поверили! — всхлипывала она. Он медленно повернулся и растерянно посмотрел на нее. — Но мое место — подле вас, и в глубине души вы знаете, что это так! Если вы этому не верите, если не можете простить мне того, в чем сами виноваты, отдайте мое сердце! Отдайте, Алекс! Верните его!
Молчание длилось всего мгновение. Любовь одержала верх, вытеснив из его сердца остатки гнева.
— Нет! — Он вздрогнул, потому что она закрыла лицо руками, словно испугавшись. — Вы отдали мне свое сердце. Одному Богу известно, заслуживаю ли я такой бесценный дар, но я его не выпущу из рук, ни теперь, ни когда-либо. Ваше сердце принадлежит мне.
Лорен затаила дыхание и, медленно подняв голову, изумленно взглянула на него.
— Мне очень жаль, ангел, — тихо сказал он, смахнув слезы. — Я причинил вам боль, простите меня, пожалуйста. — На лице ее на миг отразилось сомнение, и сердце его гулко забилось. — Если не можете простить, то по крайней мере обещайте проходить мимо моего дома каждый день в три часа. — Он посмотрел на окно. — Обещайте, что будете проходить мимо этого окна и напоминать мне — каждый Божий день, — что, не будь я ослеплен гордыней, вы были бы моей.
Она тихо ахнула, а он с улыбкой повернулся к ней.
— Значит… значит, мое место — подле вас? — прошептала она.
— Так должно быть, ангел, потому что ваше сердце у меня вот здесь. — Он хлопнул себя по груди. — И видит Бог, все эти мучительные дни я прожил без своего сердца.
Вскрикнув, она бросилась в его объятия. Он же молча пообещал себе, что больше не проведет ни одного дня, не заглянув в эти глаза, и запечатлел на ее губах пылкий поцелуй.
— Простите меня, Лорен, — прошептал он, — простите!
По меньшей мере полчаса Ханна нервно прохаживалась взад-вперед перед кабинетом Алекса. Вначале оттуда доносились громкие голоса, но потом все стихло.
Ее размышления прервал звук поворота дверной ручки, и Ханна быстро спряталась за консолью. Первым появился Алекс. Обняв графиню за талию, он увлекал ее за собой, и ей приходилось бежать, чтобы не отстать от него. Он хочет вышвырнуть ее из дома!
Растерянная Ханна поникла у стены, а они быстро пошли по коридору. Ах, что за непутевый у нее сын! Неужели он не понимает, как они любят друг друга? Глупец!
Она уже была готова вмешаться, когда графиня, схватив Алекса за руку, остановилась. К удивлению Ханны, молодая женщина привстала на цыпочки и что-то прошептала Алексу на ухо. Тот весело рассмеялся:
— Ей-богу, вы злой ангелочек!
Он крепко поцеловал ее в губы, потом взял на руки и, осыпаемый ее поцелуями, стал подниматься по лестнице.
Когда они исчезли на верхнем этаже, Ханна выбралась из-за консоли и весело рассмеялась:
— Ну и ну! Что за неприличие!
И, круто повернувшись, она направилась в противоположную сторону, широко улыбаясь.
ЭПИЛОГ
Пол Энтони Кристиан родился в Сазерленд-Холле в конце осени 1830 года; он унаследовал от матери темно-синие глаза, от отца — густые каштановые волосы. Это был здоровый младенец, и, взяв его впервые на руки, Алекс ощутил прилив безграничной любви. Рядом стояла Ханна. Алекс сунул палец в крохотный ротик. Крохотные пальчики обхватили его палец, отчего собственный палец показался Алексу похожим на сосиску. Восхищенный, он повернулся к Лорен.
— Он красив, ангел мой, красив и совершенен. — В его голосе звучала гордость.
— Полчаса назад вы не считали его красивым, — устало улыбнулась молодая женщина.
Алекс подошел к кровати, держа новорожденного на одной руке, и осторожно сел рядом с Лорен.
— Тогда будущее казалось довольно устрашающим.
Лорен засмеялась и протянула руки. Алекс осторожно отдал ей малыша и стал смотреть, как она кормит его грудью. Эта картина тронула его до глубины души.
— Он вел себя довольно шумно, да? — улыбнулась Лорен, погладив малыша по щечке, и процитировала:
Стонала мать, рыдал отец,
И в этот мир я наконец
Явился, слабый и нагой,
Вопя, как в тучах дух-изгой.
Она зевнула и поэтому не увидела, как заплясали в его глазах веселые огоньки.
Ханна фыркнула. Все они уже привыкли, что Лорен по всякому поводу что-то цитирует.
Вскоре веки Лорен отяжелели, но маленький Пол все еще не насытился. Подошла няня и взяла его, несмотря на тревожный взгляд Алекса.
— Он, ваша милость, вырастет здоровым и крепким, — сказала она, беря ребенка у Лорен.
— Разумеется. Он будет вести за собой людей, — тихо сказала Лорен и смежила затрепетавшие веки.
Алекс наклонился и коснулся губами ее лба. — Спасибо, милая. Сын — самый лучший подарок из всех, что вы мне сделали, — прошептал он.
Лорен улыбнулась, не открывая глаз. Алекс поднес к губам ее руку, поцеловал пальцы и вышел вместе с матерью, чтобы жена могла уснуть.
На следующее лето, убедившись, что его сынок окреп для путешествий, Алекс отвез его и Лорен в совершенно обновленный Данвуди. Они прибыли туда в сопровождении нянек и горничных и вдохнули в старый помещичий дом жизнь, которой он не видывал многие десятки лет. Детский смех и гуканье счастливого дитяти разносились по всему дому.
Когда вскоре туда с визитом приехал Артур, он нашел герцога и герцогиню на террасе позади дома, наблюдающими, как стайка ребятишек резвится на лужайке для игры в шары. Там же была пухлая няня, не сводившая глаз с наследника всех богатств Сазерлендов.
— Бог мой, неужели это тот самый Данвуди? — с восхищением спросил Артур, обменявшись приветствиями с хозяевами и усаживаясь в кресло.
— Замечательно, не правда ли? — хмыкнул Алекс.
Он указал на юношу, окруженного детворой, который стоял, скрестив руки на груди. На лице его было большое пурпурное пятно, но никто, судя по всему, не замечал этого. Юноша смотрел на мастера Кристиана, а маленькая девочка прижалась к его ноге.
— Это Леонард, — пояснил Алекс. — На ноге у него висит Салли — самая пылкая обожательница моего сына. Она готова задушить его поцелуями, чему Леонард отчаянно противится. Он совершенно уверен, что она его в конце концов задушит, да я и сам, пожалуй, в этом не сомневаюсь.
Лорен засмеялась.
— Вон там, — указала она, — Теодор, уткнувший нос в новую научную книгу. Мальчик с рапирой… — она замолчала, бросив на мужа неодобрительный взгляд, — это Хорас. Он когда-нибудь станет капитаном всех кораблей Алекса, И, насколько я понимаю, всех одновременно.
— А юная леди? — спросил Артур.
Лорен вздохнула:
— Это Лидия. Честно говоря, она меня уморит когда-нибудь. Я и понятия не имела о том, что в Пемберхите и его окрестностях столько подходящих женихов! — воскликнула она. — Дядя Итан вечно брюзжит из-за непрекращающегося потока молодых джентльменов, являющихся с визитом.
— Вы хотите сказать — брюзжит, когда не занят подсчетом их доходов, — весело уточнил Алекс. Лорен засмеялась в ответ.
Артур отвел взгляд от хорошенькой пятнадцатилетней девочки и с восхищением взглянул на невестку. С тех пор как у нее родился младенец, в ней появилась какая-то изысканная зрелость, если можно так сказать. Лорен, подумал он не без зависти, потрясающе красива. Как хорошо, что связанный с их браком скандал пошел на убыль после рождения наследника. Мать оказалась права: как бы ни повел себя герцог Сазерленд, общество не может от него отвернуться надолго. Да и обаяние Лорен сыграло здесь не последнюю роль. Понадобилось только время. Теперь все в один голос говорят, что брак Сазерленда — брак по любви, «брак десятилетия».
— У меня новости из Лондона, — заявил Артур. — В последнее время тетя Пэдди и миссис Кларк оспаривают звание чемпиона игры в мушку. Этот рекорд, как мне дали понять, был побит только моей невесткой, проигравшей за один сезон двадцать шесть партий подряд. Это так? — шутливо спросил он.
Лорен в тон ему запротестовала:
— Всего шесть, клянусь вам!
Алекс взял ее руку и нежно погладил.
— Тетушка не станет преувеличивать, мой ангел. Все знают, что вы совершенно не умеете играть в мушку.
— Есть у меня и другие новости. Как вам известно, мы с Полом стали партнерами в инвестиционном предприятии, которым я занялся несколько месяцев тому назад, и я иногда вижу его. Он прислал вам письмо, наверняка о своем избрании членом палаты общин. Клянется, что уже собрал голоса в поддержку экономических реформ. — Артур с улыбкой протянул письмо Лорен.
Та, просияв, нетерпеливо развернула и пробежала глазами послание, потом торжествующе улыбнулась мужу и деверю.
— Все в нашем округе знают о Поле Хилле. Мы им очень гордимся! Он так счастлив! Потому что главное в жизни — это быть нужным людям, — сказала она.
Алекс обменялся взглядом с Артуром.
— Новая книга, — ласково предположил он.
— Я и тебе привез новости, братец. Думаю, тебе интересно будет узнать, что твой бесцеремонный кузен Дэвид Уэстфолл безумно влюблен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43