— Я действительно должен поблагодарить Артура за полноту ею досье.
— Я говорила с Марлен, — продолжала она, пропустив мимо ушей его саркастическое замечание. — Она призналась, что ты отдалился от нее, видимо, изменил свое решение насчет свадьбы и из-за этого страдаешь.
— Великолепно! — фыркнул он. — Только Марлен способна дать моим поступкам разумное объяснение.
Ханна тяжело опустилась на стул, стоящий рядом с креслом сына.
— Я снова и снова задавалась вопросом, почему ты ведешь себя подобным образом. Ты прекрасный человек, Алекс, достойный, честный. Ты вряд ли можешь дать пищу для сплетен, тебе небезразлично мнение окружающих, ты не способен сознательно причинить боль тем, кого любишь.
— Матушка, не надо, прошу вас, — нетерпеливо проговорил Алекс.
Но она, словно не слыша его, продолжала:
— И я спросила себя: что же заставило моего сына пренебречь приличиями? Что заставило его отбросить впитанное с молоком матери уважительное отношение к женщине?
— Чудесно. И что же ответила Ханна? — насмешливо спросил Алекс.
— Что этому может быть только одно объяснение. Что ее сын наконец-то обрел любовь.
Пораженный Алекс взглянул на мать. Та смотрела на него пристально, ожидая возражений.
— Не сомневаюсь, что у Ханны имеется свое мнение на сей счет, — медленно произнес Алекс. Мать ласково улыбнулась.
— Ханна молит об одном — чтобы это оказалось правдой, — прошептала она.
Алекс нахмурился; неужели мать действительно хочет того, на что намекает?
Ее улыбка заверила его, что это именно так.
— Я мать, Александр, и хорошо знаю тебя, своего сына. Знаю, что ты скрываешь свои чувства, если, конечно, они у тебя есть. Знаю, что ты считаешь Марлен хорошей партией, вызывающей одобрение в обществе. И еще знаю, что ты не любишь свою нареченную, что в сердце у тебя другая. Но ты никак не ожидал, что такое может случиться даже через тысячу лет.
Уязвленный тем, что мать разгадала причину его страданий, Алекс презрительно усмехнулся.
— Какое отношение имеет любовь ко всему остальному? — с вызовом спросил он.
— Не будь глупцом, милый. Любовь имеет отношение ко всему на свете, — улыбнулась герцогиня.
Алекс весьма снисходительно покачал головой, но Ханна лишь усмехнулась в ответ.
— Помнишь прием у Дарфилдов, устроенный в саду? Он, насторожившись, кивнул.
— Тот вечер стал решающим в твоей жизни. Ты смотрел тогда на графиню Берген так, как еще не смотрел ни на одну женщину. И я сразу все поняла. «Настоящая любовь как привидение — все о нем судачат, но никто его не видел», — говорят французы.
Алекс в гневе широко открыл глаза.
Вдруг Ханна подошла к кушетке, стоявшей по другую сторону его кресла, и, наклонившись, положила руку ему на колено.
— О, мой милый, ты вряд ли понимаешь, как это справедливо! Мне посчастливилось познать настоящую любовь с твоим отцом, и я не могу передать словами, как это важно. В наши дни, когда браки превратились почти что в деловые сделки, я уже не надеялась, что ты встретишь настоящую любовь! Примирилась с мыслью, что ты женишься на какой-нибудь глупенькой барышне из высшего света, которой только и нужно, чтобы все перед ней заискивали…
— Матушка!
— Но я видела в тот вечер, как вы смотрели друг на друга. Ты любишь ее, Алекс, и я не могу спокойно смотреть на то, как ты упускаешь свое счастье!
Он начал было все отрицать, но не мог лгать матери так же, как и брату. Бесполезно. Она была готова к тому, что он будет возражать, Алекс видел это по выражению ее лица.
— Она уехала из Лондона, — медленно проговорил он. — Вместе с этим немцем.
— Ха! — фыркнула Ханна, презрительно махнув рукой. — Этот немец меня совершенно не интересует. А тебя?
— Не обо мне речь. Думаю, что я ее не интересую, — пробормотал Алекс.
— Вздор!
— Она уверена, что я просто воспользовался случаем.
— Это так?
— Нет, — сердито бросил он. — Я на такое не способен.
Ханна ласково взяла его за руку. Воцарилось молчание. Мать и сын задумчиво смотрели друг на друга. Странно, но он вдруг почувствовал облегчение. Словно камень с души свалился. Наконец Ханна спокойно проговорила:
— Ты должен отправиться за ней. И не позволяй этому немцу тебя отпугнуть. Она его не любит. В этом Алекс не сомневался.
— А как же Марлен? Ханна грустно вздохнула:
— Это будет нелегко. Она возненавидит тебя, будет тебя презирать. Но в один прекрасный день скажет спасибо за то, что ты был с ней честен.
— Довольно трудно представить себе такое, — усмехнулся он.
— Да, возможно, для этого потребуется не один год. Но ты должен действовать более решительно по отношению к Марлен. Для ее же пользы. Она тебя обожает, а ты не можешь ответить на ее чувство. Рано или поздно ваш союз даст трещину. И кто знает? Может быть, Марлен почувствует облегчение, если ваша помолвка расстроится? Вряд ли ты был внимательным женихом.
Алекс с сомнением посмотрел на мать.
— Раньше вы так не думали.
— Думала, — ответила она, поглаживая его руку. — Просто боялась ненужных разговоров. Но, наверное, я немного боялась, что начнутся разговоры. Только после вашего возвращения из Тэрритона поняла, как глубоко твое чувство к графине. И еще поняла, как ты опустошен. Какая мать не сделает все возможное и невозможное, чтобы ее ребенок не страдал? — Она поднесла его руку к губам и поцеловала.
Глаза у него защипало; он заморгал и смущенно отвел взгляд.
— Я… Спасибо, мама. Я подумаю о том, что вы сказали. Ханна усмехнулась:
— Не сомневаюсь, что подумаешь, милый. А теперь, извини, мне надо ехать, налаживать жизнь младшего сына.
— Вряд ли возможно наладить две жизни в один день, но прошу вас повлиять на Артура, чтобы оставил дурную привычку болтать о своем брате.
Ханна встала и с улыбкой поцеловала Алекса в щеку.
— Я люблю тебя, Алекс. И желаю вам обоим только добра! Он схватил ее руку и прижался к ней губами.
— Я знаю. И люблю вас за это.
Оставшуюся часть дня Алекс размышлял над своим разговором с матерью. Она просто сентиментальна. Не может он предать Марлен. Долг и ответственность велят ему выполнить свои обязательства. Она этого заслуживает, а свет этого ждет. Он — пэр, влиятельное лицо и должен анализировать свои поступки со всеми вытекающими из них последствиями.
В девять часов он прибыл в дом Марлен, предварительно послав ей записку с просьбой поехать с ним на бал к Фремонту. Улыбка с лица Марлен сбежала, когда он вошел в гостиную. Неудивительно: фрак от дорогого портного не мог скрыть темных кругов под глазами. Он знал, что выглядит ужасно, но его это нисколько не заботило.
— Хотите чего-нибудь выпить? — спросила она, изо всех сил стараясь скрыть свой испуг.
— Пожалуй, нет, — ответил он. При одном упоминании о спиртном его замутило.
Она жестом предложила ему сесть и сама села на краешек стула, старательно избегая его взгляда.
— Я обидел вас, — безразличным тоном заметил Алекс.
— Что вы говорите! — изумленно отозвалась она.
— Боже мой, да согласитесь же, Марлен. Я и себя обидел, — устало сказал он.
— Возможно, но я не понимаю, что вы имеете в виду, — мягко сказала она, уставившись на свои колени.
— Не понимаете, что я пил до беспамятства или что расплачиваюсь за это?
— Не понимаю, почему вы занимались этим два вечера подряд, — прошептала она.
— Три, — уточнил он. — Иногда мужчины пьют. Причин для этого не требуется. Они просто… пьют. Она кивнула, не поднимая глаз.
— Вам угодно, чтобы я ушел?
— О нет! Я считаю, что мы должны поехать на бал а вы.?
Пылкость ее ответа поразила его.
— Должны?
Она слегка улыбнулась, ее изящные руки нервно теребили платье.
— Дело в том, что вами интересовались. Я… я думаю, нам надо появиться в обществе. Тогда, знаете ли, разговоры прекратятся, — спокойно объяснила она. — Папа говорит, что наши семьи должны держаться вместе, чтобы ваши реформы встретили благосклонное отношение.
Все ясно. Уитком намекает на всемогущество приличий. Алекс не собирался возражать. Сплетни становятся злобными, когда тот, кто принадлежит к высшему обществу, нарушает общепринятые нормы поведения. Общество может идти ко всем чертям, но он обязан думать о Марлен.
— Тогда поехали. Только не давайте мне пить виски, договорились?
Она взглянула на него без улыбки и ответила:
— Постараюсь.
От удушающей тесноты на балу у Фремонта мог заболеть и здоровый человек; Алексу было прямо-таки дурно. Он дважды танцевал, и теперь голова буквально раскалывалась от боли. Впервые он был благодарен Дэвиду за вмешательство. Их отношения после того дня в парке были натянутыми, но, судя по всему, его кузен забыл об этом. Он был необычайно внимателен к Марлен. Уже протанцевал с ней два танца и даже вывел ее в сад пройтись. Но не задержался там, сочтя это неприличным. И она опять была рядом, и кровь отчаянно пульсировала у него в висках. Бальная зала никогда не проветривалась, и Алекс с досадой дернул за свой шейный платок из белого шелка.
— Как вы себя чувствуете? — обеспокоенно спросила Марлен уже в третий раз. Вокруг глаз у нее легли тени. Видимо, от волнения.
— Я чувствую себя так же, как десять минут назад, когда вы задали тот же вопрос, — резко ответил он, раздраженно оглядывая залу.
— Мы можем уехать, если хотите, — сказала она.
— Я хорошо себя чувствую, Марлен. Перестаньте… беспокоиться.
— Сазерленд!
Алекс обернулся и увидел лорда ван дер Милла. Но сейчас он был не в настроении вести пустые разговоры.
— Добрый вечер, милорд. — Алекс слегка поклонился.
— Удивлен, что вы здесь. Слышал, вы нездоровы. Добрый вечер, леди Марлен. Прекрасный бал, не так ли? — болтал старик.
— Да, милорд, прекрасный, — промурлыкала Марлен. — Его милость почти совсем поправились. Сейчас в городе эпидемия легкой лихорадки.
Если Марлен что-то и удается, так это игра в светские любезности, подумал Алекс.
— Лихорадка, вот как? — пробормотал лорд ван дер Милл, внимательно глядя на Алекса. — Не заразная, а?
— Вряд ли, — ответил Алекс.
— А что, ваша матушка по-прежнему владеет домом на улице Беркли? — спросил ван дер Милл. — Я слышал, вы подумываете продать его.
Алекс, прислонившийся к стене в поисках опоры, не мог скрыть своего удивления. Ведь у ван дер Милла вполне достаточно домов — только в одном Лондоне два особняка.
— Ищете еще один дом? — спросил он.
— Не знаю. — Ван дер Милл пожал плечами и искоса посмотрел на Марлен. — У меня есть друг, которого это может заинтересовать, — ответил он и чуть заметно подмигнул.
Алекс еще больше удивился. Человек в его возрасте настолько похотлив, что хочет завести любовницу?
— Почему бы нам не поговорить? Может быть, зайдете на днях? — предложил он, сильно заинтригованный.
— Именно так я и поступлю, — ответил ван дер Милл со странной улыбкой. — Всего хорошего, леди Марлен.
— Всего хорошего, милорд.
Ван дер Милл дружески похлопал Алекса по плечу.
— Надеюсь, ваша милость, лихорадка у вас скоро пройдет. — Он повернулся и хотел было отойти, но вдруг оглянулся на Алекса. — Никто не живет там, на Беркли-стрит, это верно?
— Верно.
— Странно. Ваш кучер в этом не уверен. Сказал, вы наведывались туда недавно с дамой.
Сердце у Алекса замерло, но он ничем не выдал своего волнения, а ван дер Милл пожал плечами:
— Возможно, кучер ошибся?
Алекс мог бы поклясться, что старик слегка прищурился в ожидании ответа.
— Конечно, ошибся. Дом заперт на весь сезон, — спокойно проговорил Алекс.
Ван дер Милл быстро взглянул на Марлен, перевел взгляд на Алекса, кивнул и неспешно удалился.
Сердце у Алекса подскочило к самому горлу; он с трудом поборол желание взглянуть на Марлен. Проклятый ревнивец! Старый кобель! А кучеру он отрежет язык и съест на завтрак.
— Может быть… может быть, там был Артур? — тихо произнесла Марлен.
Алекс невольно сжал кулаки.
— Он ошибся. Дом заперт.
Она кивнула, не сводя с него глаз.
— Что-нибудь случилось? Вы побледнели.
— Не хотите ли вызвать врача, Марлен? Тогда, может быть, перестанете волноваться, что я испущу дух прямо здесь, на балу! — резко проговорил он.
Глаза ее округлились, и она быстро отвела взгляд. Он искренне пожалел о своей вспышке.
— Простите меня, любимая. Я не хотел вас обидеть.
— Я уже не раз это слышала, — прошептала она. Он отошел от стены.
— Играют вальс. Может, потанцуете с дураком и грубияном?
Она заколебалась, пожав плечами, но Алекс вывел ее на середину залы и закружил в вальсе. Она танцевала с чопорным видом, держа его на расстоянии вытянутой руки, как положено, шажки у нее были мелкие и аккуратные. И Алекс невольно сравнил ее с Лорен, которая прекрасно чувствовала себя в его объятиях и легко скользила в такт музыке. Марлен завела разговор о свадьбе, и Алекс почувствован, как ненавидит себя. Эта ненависть росла с каждой минутой по мере того, как он кружил Марлен в вальсе. Неужели он обречен всю жизнь сравнивать Марлен с Лорен, а Марлен обречена завоевывать его любовь? «Она тебя обожает, а ты не можешь ответить на ее чувство». Мать права. Он не может ответить на ее чувство. И даже сейчас, на балу, тяготится ею.
Алекс почувствовал огромное облегчение, когда Марлен попросила отвезти ее домой. В карете он сел напротив нее и, закрыв глаза, устало откинулся на плюшевые подушки.
Как только карета тронулась, Марлен сказала:
— Вы слишком много работаете, Алекс. Вам нужен отдых. На этот раз ее забота тронула его. Да, он просто чудовище. Но к несчастью, сегодня его раздражало буквально все.
— Что вы собираетесь делать завтра? — спросил он, пытаясь сменить тему.
— Мне нужно наконец покончить с приглашениями. Их такое количество…
— А что, приглашения еще не разосланы? — спросил он, весь напрягшись, словно получил из самых глубин сознания какой-то важный сигнал.
Она весело рассмеялась.
— Конечно, нет! Их надо разослать в пятницу, чтобы они пришли за две недели до свадьбы.
Он смотрел на нее, в то время как мозг его лихорадочно работал. Приглашения не разосланы. Эти чертовы приглашения не разосланы. «Она тебя обожает, а ты не можешь ответить на ее чувство». Еще не поздно, мелькнула безумная мысль.
— Марлен…
— Я написала большую часть, целую гору приглашений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43