— Об этом не беспокойтесь! — весело проговорила леди Дарфилд. — Вряд ли доктора Стивенса так уж интересуют деньги. Он человек обеспеченный. И с радостью согласится присматривать за вашими подопечными!
Мисс Хилл одарила доктора лучезарной улыбкой.
— Я давно догадывалась, что он не такой ворчун, каким выглядит. Значит, вы полагаете, что на его помощь можно рассчитывать?
— Разумеется! — восторженно закивала леди Дарфилд.
Доктор Стивене переводил взгляд с одной женщины на другую. Обе обольстительно улыбались. Будь он послабее, пал бы перед ними на колени. Однако, не сказав ни слова, он резко повернулся и направился к своему письменному столу.
Когда Лорен Хилл наконец ушла, унося с собой две бутылки удовольствия, а взамен пообещав корзину помидоров, которую должны были принести на следующее утро, женщины договорились встретиться в Роузвуде на другой день, чтобы обсудить дальнейший план действий.
Эбби Ингрэм, как всегда, взяла быка за рога. Она сияла улыбкой, пока доктор осматривал порез на коленке Алексы, стараясь при этом доказать, что он совсем не ворчун.
Через несколько недель дела пошли вовсю. Лорен меняла овощи и фрукты на лекарства, на муку, дважды в неделю в Роузвуд приходила швея. Пустующие поля из-под пшеницы были отведены под тыквенные культуры, а вдоль всех изгородей произрастали томаты и ягоды. Каждое утро, закончив занятия, Лорен с детьми полола и поливала эти маленькие овощные угодья.
Дети были в восторге от такой работы. Каждый день измеряли, насколько выросли дыни, искали огурцы, спрятавшиеся на плетях под густыми листьями, и с удовольствием ухаживали за тыквами. Вскоре их маленькое хозяйство уже способно было обеспечить овощами несколько кухонь, а благодаря Эбби — активно участвовать в обмене. Жители Пемберхита стали более благожелательно относиться к сиротам.
К началу осени Роузвуд уже напоминал тот скромный загородный дом, каким был когда-то. Лорен все успевала, даже заботиться о неряхе дядюшке и время от времени спорить с ним о своем будущем. Пол на эту тему хранил молчание, только попросил Лорен купить два учебника по политической экономии. Свои намерения он держал в тайне, но всякий раз, оторвавшись от книг, проводил рукой по своим темно-каштановым волосам и улыбался. Его голубые глаза сверкали от волнения, когда он уверял сестру, что дела в Роузвуде скоро пойдут на лад.
Лорен очень хотелось верить, что так и будет. Обмен овощами полностью не обеспечивал нужды Роузвуда. С помощью Эбби Лорен строила планы на будущее: планировалось начать торговлю молочными продуктами и шерстью, что приносило бы более существенный доход.
Дружбой с маркизой Лорен очень дорожила. Только сейчас она поняла смысл изречения: «Из всех небесных даров, восхваляемых смертными, какое истинное сокровище в мире может сравниться с дружбой?» Вопреки ожиданиям Эбби, похоже, совсем не волновало, что Лорен бедна. А когда миссис Питерман как бы между делом сообщила маркизе, что мисс Хилл на самом-то деле вдовствующая графиня Берген, Эбби, судя по всему, нисколько не обиделась за то, что Лорен от нее это скрыла.
Как ни странно, женщины еще больше сблизились благодаря Тэдиусу Привереде. Его непрекращающиеся домогательства вывели наконец Лорен из терпения, и она поделилась своими соображениями с Эбби. Эбби, смеясь, сказала, что Лорен подходит мистеру Голдуэйту не больше, чем впавшей ныне в немилость старой свинье Люси, и помогла подруге избавиться от пылкого обожателя. Но бедняга Голдуэйт не упускал возможности устремить на Лорен тоскующий взгляд собаки, перед которой захлопнули дверь дома.
Глава 3
Сазерленд-Холл, Англия
Не успел блестящий дорожный экипаж подкатить к массивному дому в григорианском стиле, как Александр Дэниел Кристиан спрыгнул на землю. Коротко кивнув лакею, он вошел через двустворчатую дубовую дверь в мраморный вестибюль, где его ждали еще два лакея и дворецкий Финч.
— Добро пожаловать домой, ваша милость, — с поклоном проговорил Финч.
Алекс швырнул шляпу лакею.
— Финч, — произнес он вежливо, отдавая дворецкому дорожные кожаные перчатки. Лакей в синей с серебром ливрее герцога Сазерленда шагнул к Александру, чтобы снять с него плащ. — Можете сообщить матушке о моем приезде. Где моя корреспонденция? — спросил он, расправляя французские манжеты шелковой рубашки.
— В кабинете, ваша милость.
Алекс кивнул и решительной походкой направился по мраморному коридору, мягко поскрипывая веллингтоновскими сапогами. Он не замечал ни заново обитых узорчатой тканью стен, ни множества роз, расставленных в вазах на консольных столиках. Едва войдя в кабинет, он снял сюртук, положил на покрытое толстым слоем пыли зеленое бархатное кресло и подошел к резному столику в стиле Людовика XIV, стоящему посреди кабинета.
— Виски, — бросил он лакею, подхватывая груду писем.
Опустившись в кресло, обитое темно-красной коринфской кожей, он просматривал корреспонденцию, накопившуюся за те две недели, что провел в Лондоне. Кроме обычных деловых посланий, там было несколько приглашений на светские приемы. Отбросив их в сторону, он остановил взгляд на пухлом конверте с печатью его поверенного в Амстердаме. Даже не взглянув на виски, которое принес лакей, Александр разорвал конверт, пробежал глазами письмо.
Проклятие! Опять эта чертова компания! Резким жестом он скомкал письмо, сообщающее об очередных убытках, и не глядя швырнул через всю комнату в направлении камина. Мало этого бесконечного потока убытков, так еще английские тарифы берут за горло! Пошлины на импорт так высоки, что перевозки становятся совершенно невыгодными.
Охваченный беспокойством, он взял стакан с виски, отпустил лакея и подошел к высокому, от пола до потолка, окну. Он смотрел не отрываясь на огромную зеленую лужайку и беседку на берегу озера, туда, где была могила его брата. Не Александр Кристиан, виконт Беллингэм, должен был стать герцогом Сазерлендом, несущим на себе всю ответственность за состояние семьи, налагаемую этим титулом, а его брат Энтони; Александр был вторым сыном, не имел такого высокого титула, зато имел уйму времени, чтобы искать приключения по всему свету.
И столько у него их было, этих приключений, что казалось, хватит на всю жизнь, но Александр никак не мог успокоиться. В то время как Энтони был жизнерадостен и прекрасно справлялся с обязанностями герцога, Алекса терзала скука. И когда один старый друг семьи сообщил о сокровищах, найденных им в Африке, Алекс с готовностью принял приглашение сопровождать его в путешествии. Опыт, почерпнутый им во время пребывания на Серенгети-Плейн, обострил в нем склонность к грубым приключениям. Он бродил по Гималаям, плавал на Восток и исследовал дикие места в Северной Америке.
Такой образ жизни вполне его устраивал, и Александр не собирался его менять, но пять лет назад Энтони погиб в результате трагического несчастного случая. Александр с горечью вспоминал, как внезапно был вызван домой, где ему сообщили, что его горячо любимый брат погиб и что он, Александр, стал новоиспеченным герцогом. Его обязанности изменились так же резко, как и отношение к нему окружающих — и старые, и новые знакомые теперь расшаркивались перед ним. Еще не оправившись от постигшей его утраты, он оказался главой могущественного герцогства и огромного состояния. И теперь уже не мог позволить себе роскошь тратить несколько месяцев в году на путешествия.
Вот уже пять лет, как Александр стал герцогом. Все это время он привыкал находиться в центре внимания. Изучал все тонкости, связанные с управлением имуществом семьи. Взял на себя огромную ответственность, которую налагает герцогский титул и которая не в последнюю очередь включает в себя производство наследников. По крайней мере эту сторону дела Энтони сильно облегчил ему, назначив день своей свадьбы с леди Марлен Риз, что не явилось неожиданностью.
Энтони был обещан Марлен чуть ли не в момент ее появления на свет. Союз между семьями Кристианов и Ризов был почти легендой. Отец Энтони и Александра Огастес дружил с молодым графом Уиткомом еще до той поры, как оба вступили в брак, и они вместе создали нечто вроде монополии, став компаньонами в производстве изделий из чугуна и стали. Фабрики Кристиана и Риза успешно конкурировали в ценах с другими фабриками, производящими пушки, ружья и прочее вооружение во время войны на Пиренеях, чем и обеспечили своим семьям баснословные прибыли. Молодые люди были единомышленниками, и мощный блок, организованный ими в палате лордов, лишь укрепил их дружбу. Все знали — если Кристиан и Риз голосуют за какой-то законопроект, значит, этот законопроект будет принят.
Казалось вполне естественным, что этот союз продолжат их дети, и Энтони ничего не имел против женитьбы на Марлен, хотя ему было пятнадцать лет, когда она родилась. Алекс помнил, что она хорошенькая, приветливая, но она еще не вышла из классной комнаты, когда Энтони погиб. Три года назад ее вывезли в свет, и Алекс решил, что лучшей возможности продлить герцогский род и тем самым выполнить свой долг ему не представится. Его титул требовал, чтобы брак был хорошей сделкой, и Марлен вполне соответствовала этим требованиям. Больше того, ее воспитывали как будущую супругу герцога, она была мила, с ней было удобно и спокойно. И два года назад, когда Марлен исполнился двадцать один год, он сделал ей предложение.
Алекс обернулся, услышав звук открывающейся маленькой двери.
— Добро пожаловать домой, дорогой. — В комнату вплыла его мать Ханна, следом за ней Марлен под руку с его младшим братом Артуром.
Алекс подошел к герцогине поздороваться.
— Спасибо, матушка. Надеюсь, вы в добром здравии?
— Разумеется! Небольшая боль в спине — вот и все, на что я могу пожаловаться, — улыбаясь, ответила Ханна. — Но об этом даже не стоит говорить. Ты будешь рад узнать, что лорд и леди Уитком гостят у сестры леди Уитком в Брайтоне. Поскольку это недалеко, я пригласила Марлен провести у нас конец недели.
— Очень рад! — Алекс чмокнул Марлен в щеку. Та слегка зарделась и опустила глаза.
— У вас усталый вид. Вы плохо спали? — прошептала она.
— Я чувствую себя прекрасно, Марлен.
— Это правда? А мне кажется, вас что-то тревожит.
— Дела. — И, поздоровавшись с Артуром за руку, Алекс добавил: — Ост-Индия.
— Опять? Господи, Алекс, с этим нужно кончать!
Хмыкнув, Алекс сел на кожаную кушетку. Артур опустился рядом, а Ханна расположилась у камина.
Марлен убрала с кресла сюртук Алекса и села рядом с Ханной. Алекс пересказал Артуру содержание полученных писем, рассеянно вертя в пальцах пустой стакан из-под виски. К нему подошла Марлен.
— Хотите выпить, дорогой? — тихо спросила она.
Он протянул ей стакан, скользнул по ней взглядом и перевел его на Артура, который оценивал все «за» и «против», связанные с инвестированием в Ост-Индскую компанию. Марлен принесла виски и протянула стакан Алексу.
Краешком глаза он следил, как она возвращается на свое место. И вдруг подумал, что девушка иногда напоминает хорошо выдрессированную собаку. Приняв красивую позу и держа на коленях его сюртук, она смотрела на окружающих, не произнося ни слова, лишь улыбалась. Ханна сидела на краешке кресла, подавшись вперед. Она внимательно прислушивалась к разговору сыновей о высоких пошлинах и необходимости экономической реформы, время от времени подавая реплики.
Беседа продолжалась до тех пор, пока не появился Финч. Он подошел к Марлен, взял у нее сюртук Алекса и доложил, что ванна для его милости готова. Алекс допил виски и встал.
— Извините меня, — обратился он к матери и Марлен и направился к двери. — Полагаю, ужин будет в обычное время? — бросил он через плечо.
— В восемь часов, дорогой. У нас ужинают лорд и леди Уитком.
Алекс кивнул и вышел. За ним последовал Финч.
Ханна Кристиан, вдовствующая герцогиня Сазерленд, смотрела на Алекса поверх краешка своего стакана и тихонько вздыхала. Его красивое лицо не выражало никаких эмоций, так же как и глаза. С тех пор как Алекс стал герцогом, Ханну не покидала тревога. Быть может, это было глупо с ее стороны, но она ничего не могла поделать. Артур наслаждался жизнью, с радостью встречая каждый наступивший день, чего нельзя было сказать об Алексе. Он слишком серьезно относился к своему положению, ответственность давила на него тяжким бременем. Ханна не могла понять почему. Ведь он сильный, способный, обладает острым умом, схватывает все на лету. Это и позволило ему увеличить семейное состояние в несколько раз, что превзошло самые смелые ожидания Ханны.
Поскольку он взял на себя все заботы о капиталах семьи, а его деятельность в палате лордов получила высокую оценку, весь Лондон, пожелай того Александр, пил бы за его здоровье. В Англии не было человека, пользовавшегося большей популярностью. Молодой, необычайно богатый, чрезвычайно красивый, он пользовался огромным авторитетом среди пэров. И при этом выражение скуки, а то и беспокойства не сходило с его лица. Ханна перевела взгляд на Марлен, сидевшую справа от Алекса со спокойной улыбкой, предназначенной ему одному. Алекс же едва замечал ее.
Это и беспокоило Ханну.
Потягивая из бокала вино, герцогиня рассматривала невесту сына, хорошенькую блондинку. Она ничего не имеет против Марлен: красивая, приятная, хорошо воспитанная, отец ее, граф Уитком, — человек достойный; для герцога Марлен вполне подходящая пара. Но не для Апекса. Ханне хотелось, чтобы Алекс познал во всей полноте радости любви, как они с Огастесом, чтобы обожал будущую жену. Чтобы женился по любви, а не из чувства долга. Возможно, где-то в глубине души Алекс тоже так думает и в конце концов поймет, что Марлен не та женщина, ради которой он готов сдвинуть горы.
Алекс, сидевший напротив матери, встретился с ней взглядом и еле заметно поднял бровь, словно спрашивая, о чем это она задумалась. Потом слегка улыбнулся и перевел взгляд на Артура, рассказывающего о каком-то возмутительном случае, имевшем место на рауте у этого гнусного Харрисона Грина, к величайшему удовольствию Эдвина Риза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43