Впрочем, нет: больше всего на свете ей хотелось издать яростный вопль и в кровь расцарапать ему лицо.— Что ты здесь делаешь? — резко спросил он. Виктория заставила себя смотреть ему прямо в глаза.— Я гувернантка. Я заблудилась в лабиринте.Элен злобно ткнула Викторию в бок.— Вам следует обращаться к нему «милорд», если вы дорожите своим местом, милочка. Он граф, к вашему сведению.— Я прекрасно знаю, кто он.Элен недоуменно посмотрела на Роберта.— Вы знаете эту девушку?— Да, я ее знаю.Виктория внутренне вся сжалась от его холодного, презрительного тона. Но за семь прошедших лет она стала умнее. И сильнее. Поднявшись на ноги, она гордо выпрямилась и с вызовом взглянула на него.— Здравствуй, Роберт.— — Какое теплое приветствие, — насмешливо протянул он.— Да что все это значит? — возмутилась Элен. — Кто она такая? И что вы… — Она перевела взгляд с Виктории на Роберта. — Она назвала вас Роберт?Роберт, не сводя глаз с Виктории, сухо заметил:— Вам бы лучше уйти, Элен.— И не подумаю. — Она упрямо тряхнула головой.— Элен! — повторил он угрожающим тоном. Виктория видела, что он еле сдерживает себя, ноЭлен, видимо, знала его не так хорошо, потому что запальчиво продолжала:— Не представляю, о чем можно говорить с этой… с этим ничтожеством..Роберт повернулся к ней и в бешенстве крикнул:— Оставьте нас в покое!Элен испуганно заморгала:— Но я не знаю, как выйти из лабиринта.— Свернете направо, потом два раза налево и снова направо, — сквозь зубы процедил Роберт.Элен открыла было рот, чтобы что-то сказать, но передумала. Бросив на прощание злобный взгляд в сторону Виктории, она поспешно удалилась. Виктория тоскливо посмотрела ей вслед, борясь с искушением броситься вслед за ней.— Направо, два раза налево и снова направо, — пробормотала она себе под нос, чтобы лучше запомнить.— Ты никуда не пойдешь, — отрезал Роберт. Его повелительный тон лишний раз убедил Викторию, что светской беседы у них не получится.— С вашего позволения. — Она развернулась и гордо прошествовала мимо него к выходу. Он грубо схватил ее за руку:— А ну стой, Виктория!— Не смей мне приказывать! — вспылила она, гневно сверкнув глазами. — И перестань разговаривать со мной таким тоном.— Бог ты мой! — усмехнулся он. — Смотрите-ка, она требует к себе уважения! И это женщина, чья добродетель по меньшей мере…— Прекрати! — выкрикнула Виктория. Она понятия не имела, к чему он клонит, но уже сам тон был оскорбителен. — Прекрати сейчас же!К ее величайшему изумлению, он послушался. Видно, его ошеломила ее неожиданная вспышка. И неудивительно — та девушка, которую он знал семь лет назад, редко повышала голос. Виктория дернулась, пытаясь высвободиться.— Пусти меня.— Вот уж нет.Виктория вскинула голову.— Что ты сказал?Он пожал плечами и окинул ее оценивающим взглядом.— Хочу еще раз посмотреть на то, что я утратил семь лет назад. Должен тебе сказать, ты прелестна. Рот ее сам собой открылся от изумления.— — Да если бы я…— С твоей стороны было весьма неразумно отвергать меня, — перебил он ее. — Знаешь, теперь мне наплевать на отцовское наследство. Видишь ли, уже довольно долгое время я, моя дорогая, потрясающе, просто сказочно богат.Его отец тоже называл ее «моя дорогая». И разговаривал с ней таким же снисходительно-презрительным тоном. Виктория с трудом удержалась, чтобы не плюнуть ему в лицо, и ограничилась тем, что сказала с нескрываемым ехидством:— Какое счастье!Но он продолжал, кажется, даже не заметив насмешки:— Признаться, никогда не думал, что встречусь еще раз с тобой.— Я тоже на это надеялась, — отпарировала Виктория.— Гувернантка, — задумчиво промолвил он. — Какое странное и непрочное положение занимает она в доме. Вроде бы и не член семьи, но в то же время и не прислуга.Виктория вытаращила на него глаза.— Когда это ты успел ознакомиться со всеми «странностями» положения гувернантки?Он склонил голову набок и посмотрел на нее с обманчиво-дружелюбным выражением.— И как давно ты этим занимаешься? Знаешь, я нахожу довольно забавным, что английские аристократы доверяют тебе воспитание своих детей.— Уж во всяком случае я имею на это больше моральных прав, чем ты.Он неожиданно расхохотался.— Но ведь я никогда не выдавал себя за образец добродетели. Я никогда не притворялся честным и порядочным и никогда не прикидывался пай-мальчиком. — Он приблизился к ней и дотронулся до ее щеки тыльной стороной ладони. Прикосновение было пугающе нежным. — Я никогда не разыгрывал из себя непорочного ангела.— Не правда! — вырвалось у нее. — Ты лгал мне. И лгал так искусно, что я вообразила себе, что ты мой идеал, что ты тот, о ком я всегда мечтала. А тебе от меня нужно было только…Глаза его угрожающе сверкнули, он с силой сжал ее руку так, что Виктория чуть не закричала.— Ну, что, что мне было нужно? Договаривай, Виктория.Она молча пыталась вырвать руку. Внезапно он отпустил ее.— Впрочем, к чему обсуждать сейчас мои глупые мечты и надежды.Она глухо рассмеялась.— Твои мечты? Что ж, мне очень жаль, что тебе не удалось заполучить меня в свою постель. Вероятно, это разбило тебе сердце.Он шагнул к ней, в глазах его сверкнул опасный огонек.— Ну об этом-то помечтать никогда не поздно, не так ли?— Да, но только этой твоей мечте никогда не суждено сбыться.Он пожал плечами, всем своим видом выражая свое недоверие ее словам.— Господи, неужели я так мало для тебя значила? — горько прошептала она.Роберт уставился на нее, не веря своим ушам. Да она была для него дороже всего на свете! Дороже самой жизни! Он обещал подарить ей луну, и будь он проклят, если бы не подарил! Он ведь так любил ее, что непременно нашел бы способ снять с небес этот сверкающий шар и преподнес бы его своей возлюбленной на серебряном блюде, если бы она того пожелала.Но она — она никогда по-настоящему его не любила. Ей просто не терпелось выскочить замуж за богатого графа.— Тори, — начал он, намереваясь обрушить на нее град упреков.Но она не дала ему договорить.— Не смей называть меня Тори!— Почему? Ведь это я придумал для тебя это имя, — заметил он.— Ты отказался от всех прав на меня семь лет назад.— Я отказался? — повторил он, удивляясь про себя, как у нее хватает наглости сваливать на него свою вину.В памяти его всплыли события той злосчастной ночи. Он ждал ее, стоя на холодном ночном ветру. Ждал больше часа, и каждая частичка его существа дышала любовью, желанием и надеждой. А она в это время спала. Спала, нисколько не заботясь о том, что он ее ждет.Злость и ярость захлестнули его. Ему захотелось сжать ее в объятиях так, чтобы кости захрустели.— Я вижу, Тори, ты успела подзабыть кое-какие подробности наших отношений.Глаза ее гневно сверкнули.— Я же сказала, не смей называть меня так. Я больше не та Тори, которую ты когда-то знал. За эти годы я сильно переменилась.Он невесело усмехнулся.— И кто же ты теперь?Она несколько мгновений пристально смотрела на него, очевидно, решая, отвечать или нет на его вопрос. Наконец твердо промолвила:— Я мисс Линдон. А последнее время просто Линдон, и все. Тори больше нет.Теперь он и сам увидел новую Викторию. В чертах ее лица появились твердость и внутренняя сила. И в глазах читалась непреклонная решимость, которая почему-то неприятно его удивила.— Да, ты права, — согласился он, пожав плечами с деланным равнодушием. — Ты не Тори. И возможно, никогда ею не была.Виктория нахмурилась, но промолчала.— И я благодарен тебе за это, — продолжал он издевательски-торжественным тоном. Она удивленно вскинула на него глаза. Он поднял руку, словно провозглашая тост.— За Викторию Мэри Линдон! Я получил от нее очень важный урок — его необходимо усвоить каждому мужчине.У Виктории засосало под ложечкой; она попятилась назад.— Перестань, Роберт, прошу тебя.— Благодаря ей я понял, что женщины — никчемные создания и…— Роберт, не надо.— …и что они годятся только для одной цели. — Он медленно провел пальцем по ее губам. — Хотя я должен признать, что с этой обязанностью они справляются превосходно.Виктория неподвижно стояла, чувствуя его пальцы на своих губах и изо всех сил стараясь умерить сумасшедшее биение сердца.— Но более всего, мисс Виктория Линдон, я благодарен вам за то, что узнал с вашей помощью, зачем на самом деле нужно сердце. Видите ли, сердце нам дано вовсе не затем, чтобы любить.— Роберт, я не хочу этого слушать. Он стремительно шагнул к ней, грубо схватил за плечи и прижал к изгороди.— Нет, ты будешь слушать, Виктория. Ты выслушаешь все, что я сейчас скажу.Поскольку она не могла зажать руками уши, она крепко зажмурила глаза, что, конечно, ничуть не помогло.— — Так вот, слушай: сердце, как я узнал, дано нам, чтобы страдать. Любовь придумали поэты, а страдания… — Его пальцы еще сильнее впились ей в плечи. — Страдания есть на самом деле.Все еще не открывая глаз, она прошептала:— Я знаю о страданиях гораздо больше тебя.— Вот как? И в чем же причина твоих терзаний, Виктория? В том, что ты упустила свой шанс стать богатой леди? Да что ты знаешь о страданиях, которые ты мне… — Он внезапно отпустил ее и отступил на шаг. — Впрочем, это уже не важно. Я больше не чувствую боли.Виктория открыла глаза.Он смотрел на нее в упор, и глаза его были пусты.— Я вообще ничего больше не чувствую.Она ответила ему таким же презрительным, холодным взглядом. Этот человек предал ее. Он обещал подарить ей луну, а вместо этого похитил ее душу. Что ж, возможно, она и в самом деле далеко не ангел, если ей приятно сознавать, что он мучается и страдает, что жизнь его не удалась и он глубоко несчастен.Так, значит, в нем умерли все чувства? Она сказала в точности то, что думала:— Так тебе и надо.Он дернулся, словно от пощечины.— Теперь я вижу, что был прав насчет тебя.— Счастливо оставаться, Роберт. Итак, направо, два раза налево и снова направо.Она развернулась и решительно зашагала прочь. * * * После ее ухода Роберт еще целый час уныло бродил по лабиринту, рассеянно глядя себе под ноги.Тори. Он мысленно произнес ее имя и вздрогнул. Он, конечно же, солгал ей, когда сказал, что ничего больше не чувствует. Когда сегодня он случайно наткнулся на нее в лабиринте, его мгновенно затопила волна радостного облегчения — как будто все эти годы он искал ее. И теперь все будет хорошо, и исчезнет глухая непрекращающаяся боль.Но ведь именно она и сделала его несчастным! Да, он пытался изгнать ее из своей памяти, забыться в объятиях других женщин, хотя, к великому огорчению его отца, ни одна из них так и не стала его невестой. Потом были юные вдовушки, куртизанки, оперные певички. Он намеренно выбирал себе спутниц, чем-то похожих на Викторию, как если бы черные густые волосы и голубые глаза могли исцелить ноющую рану в его душе. Иногда, когда боль становилась совсем уж невыносимой, он забывал об осторожности и кричал ее имя в разгар страсти. Это, конечно, не очень-то нравилось его пассиям, но им хватало ума не высказывать свои упреки вслух. Потом они получали от него дорогие подарки, и им было все равно, какое имя он кричит.Но ни одна из них не смогла заставить его забыть то, что он потерял. Не проходило и дня, чтобы он не вспоминал Викторию. Ее смех, ее улыбку. Ее предательство. Он знал, что этого он никогда не сможет ей простить.Тори. Черный шелк волос. Ярко-голубые глаза. По прошествии нескольких лет она стала еще красивее.И он хочет ее до безумия.Да поможет ему Господь, он все еще хочет ее.Но он также хочет отомстить.И непонятно, чего ему хочется больше. Глава 5 На следующее утро Виктория проснулась с единственной мыслью — держаться как можно подальше от Роберта Кембла, графа Макклсфилда.У нее нет никакой охоты мстить ему. Ей не нужны его извинения. Она просто не желает его видеть, и точка.Ей оставалось только надеяться, что Роберт думает точно так же. Бог свидетель, вчера он был ужасно зол. Она раздраженно фыркнула. И что, спрашивается, он злится? Наверное, она задела его мужское самолюбие — оказалась единственной, кто не поддался его чарам соблазнителя?Виктория начала одеваться, мысленно готовя себя к предстоящему испытанию — завтраку с Невиллом. Мальчишка перенял от своей матушки господские замашки и постоянно капризничал за едой. Все ему было не так — то яичница остыла, то чай слишком горячий, то…В дверь постучали — громко и резко. Виктория чуть не подпрыгнула от неожиданности. Роберт! Это наверняка Роберт! Вчера он вел себя с ней просто возмутительно. А сегодня, видимо, решил заявиться прямо к ней в комнату, и наплевать ему на то, что ее из-за этого могут вышвырнуть отсюда.Гнев захлестнул ее с новой силой. Как это на него похоже — напыщенный, самовлюбленный эгоист! Она ему все выскажет. Виктория пронеслась через комнату, распахнула дверь и выпалила:— Ну, что тебе?— Как это понять, мисс Линдон?— О леди Холлингвуд, прошу меня простить. Я думала, что это… То есть я решила… — Виктория совсем смешалась и умолкла.Ну вот, теперь можно не бояться, что Роберт станет причиной ее увольнения. Она преуспеет в этом и без него.Леди Холлингвуд нетерпеливо кивнула и вплыла в комнату, не дожидаясь приглашения.— Я зашла поговорить с вами о вашем вчерашнем исчезновении.— Мистер Невилл завел меня в лабиринт, миледи. Я не смогла найти выход и заблудилась.— Не старайтесь свалить свою вину на пятилетнего ребенка.Виктория сжала кулаки, стараясь сохранить на лице улыбку.— Понимаете ли вы, — продолжала леди Холлингвуд, — сколько неудобств и беспокойства вы мне вчера доставили своим отсутствием? У меня полон дом гостей, а я вынуждена, вместо того чтобы уделять им внимание, укладывать в постель своего сына. Об этом должны были позаботиться вы, мисс.— Я бы и позаботилась, миледи. — Виктория еле удержалась, чтобы не закричать. — Но я ведь была в лабиринте. Я же не могла…— Считайте, что это мое последнее предупреждение, мисс Линдон. Я вами очень недовольна. Еще одна подобная выходка, и мне придется вас уволить. — Леди Холлингвуд развернулась и выплыла из комнаты. На пороге она остановилась и добавила:— Без всяких рекомендаций.Виктория несколько секунд неподвижно стояла перед распахнутой дверью, потом глубоко вздохнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36