Пока Виктория была здесь, ему было гораздо лучше. Глядя на нее и на эту злополучною ночную рубашку (он уже жалел, что вообще ее купил), Роберт совсем позабыл о том, что к его ступням прилепились десять сосулек, которые раньше были пальцами.Несколько минут спустя Виктория вернулась, держа в руках две дымящиеся кружки. Увидев ее, Роберт просиял.— Это суп? — радостно спросил он. Никогда еще суп не казался ему таким аппетитным.Виктория ласково ему улыбнулась. Чересчур ласково.— Да, Роберт, сегодня тебе везет, как никогда.Роберт потянул носом воздух, пытаясь уловить аромат.— Спасибо, Виктория, что ты… — Он умолк, как только она протянула ему кружку. — Что это?— Кипяток.— Ты вскипятила мне воду? А разве больного не полагается кормить?— Ты не болен — всего лишь замерз. А горячая вода подойдет как нельзя лучше. Выпей, это поможет тебе согреться.Он вздохнул.— Так на кухне пусто?— Ни крошки.Он отхлебнул из кружки и вздохнул от удовольствия, когда внутри разлилось тепло. Не отрывая губ от края кружки, он поднял на нее глаза.— И чая нет?— Ни листочка.Роберт отпил еще немного и заметил:— Английский дом без чая — просто невероятно!Виктория улыбнулась.— Теперь тебе стало теплее?Он кивнул и протянул ей пустую кружку.— А больше нет?Она взяла у него кружку и подошла к окну. Дождь яростно поливал коттедж.— Чего-чего, а воды нам хватит. Я разожгла на кухне печь и выставила ведро на крыльцо.Он резко вскинул голову.— Не собираешься же ты выходить на улицу? Я не хочу, чтобы ты снова вымокла.Она усмехнулась и пренебрежительно махнула рукой.— Обо мне нечего беспокоиться. Навес защитит меня от дождя, только рука намокнет. — Она повернулась, чтобы уйти.— Виктория, постой?Она обернулась.— А ты сама разве не замерзла? Ты только и делаешь, что ухаживаешь за мной. Вдруг ты простудишься?— Я выпила горячей воды, это помогло. Я…— Руки у тебя все еще дрожат. — Это прозвучало как обвинение.— Нет-нет, мне ничуточки не холодно. Правда. Просто я медленнее согреваюсь.Роберт нахмурился, но прежде чем он успел что-либо сказать, Виктория выскочила из комнаты. Вскоре она снова появилась с кружкой в руке. Одеяло сползло с ее плеч, и Роберт всеми силами старался не замечать, как темно-голубой шелк облегает каждый изгиб ее тела. Хорошенькое дело! В голове его тучами роились самые невообразимые чувственные фантазии, а тело отказывалось на них откликаться.Роберт пробормотал себе под нос проклятие.Виктория, которая в этот момент протягивала ему кружку с кипятком, спросила:— Ты что-то сказал?— Это не для твоих ушей, — буркнул он. Она удивленно подняла брови, но дальнейшие расспросы прекратила. Некоторое время они сидели молча, причем Виктория устроилась на противоположном крае кровати — подальше от Роберта.Внезапно она вскочила, так что Роберт чуть не выронил кружку.— А где Макдугал? — спросила она, яростно кутаясь в покрывало.— Я отослал его обратно в Лондон.— Вот и хорошо. Не хотелось бы, чтобы кто-нибудь застал меня в таком виде.— М-да. Хотя, если бы Макдугал был сейчас здесь, мы бы послали его за провизией.Живот у Виктории громко заурчал в ответ. Роберт покосился на нее.— Ты голодна?— О, совсем чуть-чуть, — солгала она.— Все еще сердишься на меня?— Совсем чуть-чуть, — ответила она с той же интонацией.Он рассмеялся.— Знаешь, я вовсе не собирался морить тебя голодом.— Да, конечно, на первом месте у тебя значилось обольщение.— — Нет, на первом месте стояла брачная церемония, как тебе должно быть известно.— Хм.— Что это значит? Ты сомневаешься в моих намерениях?Она вздохнула.— Нет, не сомневаюсь. Ты говорил вполне искренне.Они замолчали. Роберт смотрел, как она поставила свою кружку на столик у кровати и потерла руки.— Тебе холодно, да? — спросил он.Она кивнула, поджав под себя ноги, чтобы согреться.— Залезай в постель, — предложил он. Глаза у нее округлились.— Ты шутишь?— Мы скорее согреемся, если объединим тепло наших тел.К его удивлению, она расхохоталась.— Я и не подозревала, Роберт, что ты можешь быть таким изобретательным.— Это научный факт. Ты же знаешь, в университете я изучал различные науки. Физика была одним из самых моих любимых предметов.— Роберт, я не хочу компрометировать свою…— Да ладно, Тори, ты и так уже достаточно себя скомпрометировала. — Напрасно он это сказал, подумал Роберт, заметив, как она изменилась в лице. — Я имею в виду, — поспешил добавить он, — если узнают, что ты провела ночь в одном доме со мной, то, несомненно, будут предполагать самое худшее. И не важно, соблюдали мы приличия или нет. Всем будет на это наплевать, уверяю тебя.— А мне не наплевать.— Виктория, я не собираюсь соблазнять тебя. Я бы не смог, даже если бы захотел. Я чертовски продрог — так что мне не удастся привести себя в боевую готовность.— Тебе все еще холодно? — сочувственно спросила она.Он вовремя спрятал улыбку. Ну конечно! Виктория ни за что не согласится лечь к нему в постель, чтобы согреться самой, но она достаточно самоотверженна, чтобы сделать это ради него.— Я просто закоченел, — сказал он, защелкав зубами для пущего эффекта.— И если я залезу к тебе в постель, это тебя согреет? — недоверчиво спросила она.Он кивнул с самым искренним видом, что было не трудно, поскольку это была правда: тепло другого тела действительно могло бы согреть.— И мне тоже станет теплее? — вздрогнув, поинтересовалась она.Он сердито прищурился.— Ты пыталась меня обмануть, да? Ты вся дрожишь от холода. Все это время ты носилась по дому, обслуживая меня и совершенно не заботясь о себе. — Он перекатился поближе и потянулся к ней.— Роберт!Он схватил ее за ногу.— Бог ты мой! — воскликнул он. — Да ты холоднее, чем я.— У меня просто ноги замерзли. Я же ходила по полу и…— В постель сейчас же! — рявкнул он. Виктория юркнула под одеяло. Роберт обхватил ее рукой и притянул на свою сторону кровати.— Это вовсе не обязательно! — пискнула Виктория.— О нет, очень даже обязательно.Виктория чуть не задохнулась, когда он прижал ее к себе. Ее спина была притиснута к его груди, их тела разделял лишь тоненький слой шелковой ткани. Как она очутилась в таком положении, Виктории было совершенно не ясно.— И все равно мне холодно, — ворчливо отозвалась она.Он приблизил губы к ее уху и весело прошептал:— Не беспокойся, у нас впереди целая ночь.Виктория что было сил пихнула его локтем в бок.— Ой! — Роберт отпрянул и потер бок. — За что?— «У нас впереди целая ночь»! — насмешливо передразнила она. — Роберт, ты ведешь себя просто возмутительно. Я сделала тебе одолжение…— Знаю.— …улеглась рядом с тобой, а ты… — Она вскинула на него глаза. — Что ты сказал?— Я сказал: «Знаю». Ты сделала мне огромное одолжение. Мне уже гораздо теплее.Последнее его замечание поставило ее в тупик, и она не придумала ничего другого, как пробурчать: «Хм». Кажется, она явно поглупела.— У тебя ноги как ледышки, — сказал вдруг Роберт.Виктория поморщилась.— Они излучают холод?— Тело не может излучать холод, — возразил он тоном университетского профессора. — Охлажденные объекты забирают тепло из воздуха, поэтому-то нам и кажется, что они излучают холод, но в действительности тело может излучать только тепло.— О! — обронила Виктория, притворяясь, что все поняла.— Это весьма распространенное заблуждение. Похоже, разговор на этом закончился, и Виктория осталась там же, где и была: в постели, рядом с мужчиной, на котором совсем ничего не было надето. А она сама в этой ночной рубашке с бесстыдным вырезом — это же Бог знает что такое! Виктория сделала попытку отодвинуться от Роберта хотя бы на несколько дюймов, но его рука, хотя и холодная, держала ее крепко. Было очевидно, что Роберт не позволит ей перекатиться на противоположный край кровати.Виктория так стиснула зубы, что ей показалось, что челюсть ее сейчас треснет.— Я буду спать, — твердо заявила она и закрыла глаза.— В самом деле? — протянул Роберт, и по его тону было ясно, что он ей ни капельки не верит.— В самом деле, — подтвердила она, крепко зажмурившись. Она, конечно, сейчас не заснет, но разве трудно притвориться спящей? — Спокойной ночи.Прошло минут двадцать, и Роберт взглянул на нее с откровенным изумлением. Ее ресницы не трепетали, грудь тихо вздымалась, дыхание было ровным и спокойным.— Надо же, заснула! — пробормотал он. Ему не хотелось выпускать ее из объятий, но его тоже начал одолевать сон, и поэтому он неохотно перевернулся на спину, глубоко вздохнул и смежил веки.Виктория, не открывая глаз, лукаво улыбнулась. Глава 18 Проснувшись на следующее утро, Виктория обнаружила, что на плече ее покоится чья-то голая рука, а на бедре — голая нога. При мысли о том, что обе эти конечности принадлежат голому мужчине, сердце ее бешено заколотилось.Она осторожно высвободилась из этих живых пут и сползла с кровати, захватив с собой свое покрывало, дабы прикрыть то, что открывала ее ночная рубашка. Но только она сделала два шага в сторону двери, как Роберт беспокойно заворочался под одеялом. Она взялась за дверную ручку, надеясь, что ей удастся выскользнуть из комнаты, прежде чем он окончательно проснется, но не успела открыть дверь, как услышала сзади сонное: «С добрым утром».Ничего не оставалось, как обернуться.— С добрым утром, Роберт.— Надеюсь, ты хорошо спала?— Как дитя, — солгала она. — Если позволишь, я пойду переоденусь.Он зевнул, потянулся, несколько задумчиво взглянул на нее:— По-моему, твое платье безвозвратно погибло.Она судорожно глотнула, вспомнив про все испытания, которые выпали вчера на долю ее единственного платья. Ветер, дождь, острые камни и соленая морская вода превратили его в лохмотья. И все же оно без сомнения выглядело более прилично, чем то, что было на ней сейчас, и Виктория не замедлила сообщить об этом Роберту.— Жаль, — сказал он. — Эта рубашка тебе очень к лицу.Она фыркнула и поплотнее завернулась в покрывало.— Эта рубашка — верх неприличия, и я более чем уверена, что ты именно поэтому ее и купил.— Если честно, — задумчиво промолвил он, — ты выглядишь в ней даже более восхитительно, чем я предполагал.Виктория решила, что слово «восхитительно» не более чем эвфемизм и призвано заменить совершенно иное выражение, а поэтому сочла за благо удрать. Ей вовсе не хотелось слушать дальнейшие излияния Роберта о ночных рубашках. Кроме того, ее приводила в неописуемый ужас мысль о том, что он, возможно, и в самом деле начинает завоевывать ее сердце. Интересно, как она поведет себя, если он станет ее целовать? Скорее всего она тоже его поцелует. Какой кошмар!Виктория влетела в свою комнату, где на постели лежало ее многострадальное платье. От соленой воды оно затвердело, и, чтобы влезть в него, ей пришлось долго по нему молотить и расправлять его складки. Голубую рубашку она снимать не стала и оставила ее как нижнюю сорочку. Ее собственная сорочка пропиталась солью, а в ленточках запутались водоросли.Когда же наконец Виктория приблизилась к зеркалу, то не смогла удержать горестный стон. Господи, какое страшилище! А волосы — просто конец света. Пока она не смоет с них соль, вряд ли ей удастся их как следует уложить; беглый осмотр дома ничего не дал — мыла нигде не было. Платье было измято до невозможности и порвано в четырех местах, насколько она могла заметить — нет, в пяти, мысленно добавила она, разглядывая подол. И все же оно гораздо лучше скрывало то, что должно быть скрыто, чем подарок Роберта.Если она предстанет перед Робертом в таком виде, то это будет вполне соответствовать случаю — она ведь как-никак его пленница. Большего он не заслуживает — она не собирается ради него наряжаться.Роберт, который всегда отличался прямотой суждений, даже не попытался скрыть, что ее наряд несколько необычен для светского общества.— Можно подумать, тебя собаки покусали, заметил он, когда они встретились в коридоре.Он тоже успел одеться, но в отличие от Виктории выглядел безукоризненно. Наверное, в доме он держал для себя одежду на всякий непредвиденный случай, так что ему не обязательно было везти ее с собой.Она метнула на него гневный взгляд и, ядовито промолвив: «Лестью ты ничего не добьешься», — стала спускаться по лестнице.Он заметно оживился и последовал за ней на кухню.— Ты правда так думаешь? Какой же тогда самый короткий путь к твоему сердцу? Я с радостью исполню все твои пожелания — только скажи.Виктория, не раздумывая ни секунды, ответила:— Еда.— Еда? Ты не шутишь? И это все, что поможет мне тебя очаровать?Трудно корчить из себя брюзгу, когда он так общителен и весел, но Виктория тем не менее попыталась напустить на себя суровый вид.— Во всяком случае, тебе следует с этого начать, — отозвалась она, и в эту минуту, как бы подтверждая ее слова, желудок ее заурчал.Роберт поморщился.— Поверь, я чувствую себя не лучше, — сказал он, похлопав себя по животу, который, хоть и был всегда плоским, теперь показался ему впалым.Вчера Роберт слишком замерз, чтобы попытаться соблазнить Викторию; сегодня же он был для этого слишком голоден.Он поднял на нее глаза. Она выжидательно смотрела на него, как будто только что говорила ему что-то, а он ее не слушал.— Э-э… ты что-то сказала? — неуверенно спросил он.Она нахмурилась и повторила:— Я не могу выйти на улицу в таком виде.Он рассеянно заморгал, все еще внутренне усмехаясь своим мыслям — ему представилось, как они с Викторией наконец-то занимаются любовью и вдруг в самый разгар страсти разом теряют сознание от голода.— Роберт, — нетерпеливо промолвила Виктория, — так ты идешь в город или нет? У нас совсем нет еды, и у меня нет приличной одежды.— Хорошо, хорошо, — ворчливо отозвался он, в то же время не переставая улыбаться. — Сейчас иду. Но прежде я хотел бы получить небольшой аванс.— Да ты что, спятил? — воскликнула она. — Сначала ты похитил меня, потом я чуть не утонула, а теперь у тебя хватает наглости требовать, чтобы я платила за еду?Он чуть усмехнулся уголком рта.— Всего лишь один поцелуй, — сказал он и, прежде чем она успела возразить, прижал ее к себе и звонко чмокнул в губы.Он предполагал, что это будет легкий поцелуй — так, ради шутки, — но как только его губы коснулись ее губ, он почувствовал голод, который не имел ничего •
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36