— Как вы проницательны, милорд!— Ты стремишься вернуть свою жизнь в нормальную, привычную колею.Виктория издала звук, который можно было определить как нечто среднее между смехом, вздохом и фырканьем.— Ты намерен и дальше столь же глубокомысленно изрекать прописные истины?— Хм. — Роберт снисходительно посмотрел на нее сверху вниз и сел поудобнее. — Я понял, в чем твоя ошибка.Виктория не удостоила его ответом.— Видишь ли, тебе только кажется, что это нормальная жизнь.Виктория заколола еще несколько булавок, затем обнаружила, что воткнула их совсем не туда, и вынуждена была вынуть и переколоть заново.— Но это не нормальная жизнь. Как она может быть нормальной? Ты живешь так всего месяц.— Ты ухаживал за мной всего два месяца, — не выдержала она.— Да, но все последующие семь лет ты только обо мне и думала.Виктория мысленно согласилась с ним, но вслух сказала совсем другое:— А ты слышал, что я говорила тебе сегодня утром?Роберт склонился к ней и пристально посмотрел ей в глаза.— Я внимательно выслушал все, что ты сказала. И потом все утро думал над твоими словами. Мне кажется, я понимаю, что ты чувствуешь.— Тогда зачем ты здесь? — пробурчала она.— Потому что мне кажется, что ты ошибаешься. Виктория от неожиданности выронила булавки.— Жить — не значит забиться под камень и настороженно смотреть оттуда на мир, отчаянно молясь, чтобы твой покой никто не нарушил. — Он опустился на колени и принялся помогать ей собирать булавки, рассыпавшиеся по полу. — Жить — это значит рисковать, значит пытаться достать луну.— Однажды я уже рискнула, — хмуро заметила она. — И проиграла.— И ты позволишь неудачам править твоей судьбой? Виктория, тебе же всего двадцать четыре. У тебя впереди годы. Неужели ты собираешься ходить по безопасной тропке всю свою жизнь?— Что касается тебя, то да.Он встал.— Я думаю, тебе надо дать время поразмыслить над тем, что я сказал.Она сердито взглянула на него, надеясь, что он не заметил, как дрожат ее руки.— Я вернусь к концу дня, чтобы проводить тебя домой, — сказал он, и не ясно было, какой дом он имеет в виду — ее или свой.— Меня здесь уже не будет, — буркнула онаОн пожал плечами.— Я тебя разыщу. Я разыщу тебя, где бы ты ни пряталась.У Виктории не было времени обдумать эти зловещие слова, поскольку в эту минуту снова звякнул дверной колокольчик.— Мне нужно к покупателям, — пробормотала она.Роберт склонился в поклоне и протянул руку к двери. Но вся его изысканная галантность мигом улетучилась, как только он узрел посетительниц магазинчика.Миссис Брайтбилл ворвалась в магазин, таща за собой Харриет.— А, вы уже здесь, мисс Линдон, — проворковала она.— И вы тоже, дорогой кузен, — добавила Харриет.Виктория поспешно вскочила и присела перед ними в реверансе.— Миссис Брайтбилл, мисс Брайтбилл.Харриет беспечно махнула рукой.— О прошу вас, зовите меня просто Харриет. Мы же скоро станем близкими родственницами.Роберт одарил свою кузину сияющей улыбкой. Виктория нахмурилась и быстро перевела взгляд на манекен. Этот яростный взгляд, конечно же, предназначался Харриет, но правила вежливости, принятые в магазине, предписывали быть полюбезнее с клиентами. А ведь она все утро пыталась убедить Роберта, как она дорожит своей новой работой, разве не так?— Мы хотим пригласить вас на чашечку чая, — объявила Харриет.— Мне очень жаль, но я должна отказаться, — натянуто улыбнулась Виктория. — Это не совсем удобно.— Чепуха, — заявила миссис Брайтбилл.— Моя матушка лучше других знает, что удобно, а что нет, — выпалила Харриет. — Если она говорит, что это удобно, значит, так оно и есть.Виктория часто заморгала, не зная, что сказать.— Боюсь, я должен согласиться с Харриет, хотя мне это будет нелегко, — вмешался Роберт. — У меня никогда не получалось соответствовать тетушкиным понятиям о приличиях.— Как ни странно, я вполне тебе верю, — едко заметила Виктория.— О, Роберт может быть таким повесой, — вставила Харриет.Виктория живо повернулась к девушке и с интересом спросила:— Неужели?— Конечно. Мне кажется, всему виной его разбитое сердце, но у него было столько женщин! У Виктории неприятно засосало под ложечкой.— А сколько их было, если не секрет?— Сотни, — убежденно заявила Харриет. — Тысячи.Роберт захихикал.— Не смейтесь, — прошипела Харриет. — Я пытаюсь заставить ее ревновать для вашей же пользы.Виктория закашлялась и отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Что за прелесть эта Харриет!Миссис Брайтбилл, которая в это время разговаривала с мадам Ламбер, повернулась к Виктории.— Вы готовы, мисс Линдон? — Ее тон ясно давал понять, что она больше не потерпит никаких отговорок.— Вы очень добры, миссис Брайтбилл, но я ужасно занята сегодня и…— Я только что говорила с мадам Ламбер, и она заверила меня, что вполне может отпустить вас на часок.— Тебе лучше подчиниться, — с улыбкой заметил Роберт. — Тетушка все равно своего добьется.— Наверное, это у вас фамильная черта, — пробормотала Виктория себе под нос.— Надеюсь, что так. — Когда нужно, слух у него отличный.— Ну, что ж, прекрасно, — сказала Виктория. — С удовольствием принимаю ваше приглашение на чай.— Вот и отлично, — заключила миссис Брайтбилл, потирая пухлые ручки. — Нам надо многое обсудить.Виктория скосила глаза на Роберта и спросила с самым невинным видом:— — А его светлость к нам не присоединится?— Нет, если вы того не хотите, дорогая моя.Виктория повернулась к его светлости с ядовитой улыбочкой на губах.— Всего хорошего, Роберт.Роберт прислонился к стене и улыбнулся ей вслед, втайне желая, чтобы она и дальше пребывала в уверенности, что перехитрила его. Итак, Виктория жаждет нормальной, спокойной жизни? Он усмехнулся. Его тетушка как нельзя лучше соответствует этому определению — она настолько нормальна, что дальше некуда.Чаепитие вышло чрезвычайно приятным. Миссис Брайтбилл и Харриет наперебой потчевали Викторию нескончаемыми рассказами про Роберта, один другого невероятнее. Они так превозносили его честность, благонравие и доброту, что можно было подумать, что речь идет по меньшей мере о святом.Виктория никак не могла понять, почему они так-счастливы принять ее в свою семью. Отец Роберта, во всяком случае, был не в восторге от дочки священника. Теперь же она модистка в дамском магазине! Ей ни разу не приходилось слышать, чтобы какой-нибудь граф женился на такой, как она. И тем не менее из часто повторяющихся реплик миссис Брайтбилл: «Ах, мы уже и не чаяли, что наш дорогой Роберт когда-нибудь женится» или: «Вы первая достойная леди, к которой он проявил интерес за все эти годы» — Виктория сделала вывод, что тетушка Роберта вполне одобряет выбор племянника.Виктории не пришлось много говорить. Правду сказать, ей вообще пришлось помалкивать. Впрочем, если бы у нее и возникло такое желание, миссис Брайтбилл и Харриет вряд ли предоставили бы ей такую возможность.Час спустя мать и дочь доставили Викторию обратно в магазин. Виктория осторожно просунула голову в дверь, уверенная, что Роберт сейчас выскочит из-за манекена.Но в комнате его не было. Мадам Ламбер сказала, что у него какие-то дела в другой части города.Виктория к ужасу своему осознала, что при этом известии ее охватило чувство, очень близкое к разочарованию. Это потому, что ей скучно без него, сказала она себе. Ей просто не хватает их словесных баталий, вот и все.— Он оставил вам вот это, — добавила мадам Ламбер, протягивая ей очередную коробку с пирожными. — И просил передать, что льстит себя надеждой, что вы соблаговолите съесть хотя бы кусочек.Виктория подозрительно покосилась нее, и мадам пояснила:— Это его слова — не мои.Виктория отвернулась, пытаясь скрыть улыбку. Затем ей кое-как удалось принять хмурый вид. Нет, ему не удастся ее смягчить. Она же сказала ему, что ценит свою независимость превыше всего на свете, и это была правда. Ему не удастся завоевать ее сердце с помощью этих дешевых жестов.Хотя, трезво рассудила она, одно пирожное все-таки съесть не помешает. * * * Роберт с улыбкой наблюдал, как Виктория уплетает уже третье пирожное. Она и не догадывалась, что он подсматривает за ней через окно магазина, иначе, наверное, не стала бы смаковать каждый кусочек.Доев последнее пирожное, она взяла платок, который он оставил вместе с коробкой, и внимательно рассмотрела вышитую на нем монограмму. Затем, быстро убедившись, что никто из ее подруг не смотрит, поднесла платок к лицу и вдохнула его аромат.Роберт почувствовал, как слезы наворачиваются ему на глаза. Она его любит. Она, без сомнения, скорее умрет, чем в этом признается, но это так.Он видел, как она сунула его платок за корсаж. Этот простой жест пробудил в нем надежду. Все будет хорошо, он твердо уверен — все будет хорошо.Весь остаток дня улыбка не сходила с его лица, и он ничего не мог с собой поделать. * * * Четыре дня спустя Виктория готова была лупить его по голове чем попало. И ей до смерти хотелось сделать это с помощью очередной коробки дорогих пирожных. Любая из той кучи коробок, которые он ей успел прислать, вполне подойдет для этой цели.Кроме того, он вручил ей три сентиментальных романа, миниатюрный телескоп и маленький букетик жимолости, к которому была приколота записка: «Надеюсь, это напомнит тебе о доме». Виктория чуть не ахнула прямо в присутствии клиенток магазина, когда прочла эти строки. Черт побери, он помнит все, что она любит и не любит, ее вкусы и привязанности, и теперь пытается использовать это, чтобы заставить ее влюбиться в него.Роберт стал ее тенью. Он больше не мешал ей, пока она работала в магазине мадам Ламбер, но стоило ей сделать шаг за дверь, как он тут же возникал перед ней, словно из-под земли. Граф Макксфилд, видите ли, не мог допустить, чтобы она ходила по улицам одна, особенно в том квартале, где жила.Виктория ответила Роберту на это, что он следует за ней повсюду, а не только на пути домой. Роберт помрачнел и пробормотал себе под нос что-то насчет опасностей, подстерегающих жителей Лондона на каждом шагу. Виктория была почти уверена, что среди прочих там были слова «дьявол» и «глупая девчонка».Она твердила ему снова и снова, что превыше всего ценит свою независимость и умоляет его оставить ее в покое, но он и слушать не хотел. К концу недели он отказывался уже не только слушать, но и говорить, и только молча сверлил ее; гневным взглядом.Дары Роберта продолжали поступать к ней с пугающей регулярностью, но сам он больше не тратил слов на бесполезные уговоры выйти за него замуж. Виктория осведомилась о причине его молчания и услышала: «Я так зол на тебя, что стараюсь не раскрывать рта из боязни ненароком вцепиться тебе в горло».Виктория приняла к сведению тон, каким были сказаны эти слова, а также и то, что в данный момент они брели по самым опасным закоулкам города, и пришла к выводу, что благоразумнее будет промолчать. Когда они прибыли к меблированным комнатам, она скользнула за дверь, даже не попрощавшись. Влетев в свою комнату, она осторожно выглянула из-за занавесок во двор.Роберт простоял во дворе целый час, запрокинув голову и не сводя глаз с ее окна. Это было уже слишком она не знала, куда деваться от смущения.Роберт стоял напротив дома Виктории и оценивающе разглядывал его с видом человека, который не собирается полагаться на волю случая. Раздражение его достигло высшей точки. Да нет, оно уже давным-давно превысило эту точку. Он старался быть терпеливым, старался смягчить праведный гнев Виктории не дорогими подарками, но памятными безделушками, которые, как он чувствовал, производили на нее куда большее впечатление. Он пытался вразумить ее, пока не исчерпал все свои доводы.Но этим вечером чаша его терпения переполнилась. Виктория, конечно, об этом не знала, но всякий раз, когда Роберт провожал ее домой, Макдугал следовал за ними обоими в отдалении, на расстоянии двадцати шагов. Обычно Макдугал останавливался за углом и ждал, пока подойдет Роберт, но сегодня вечером он сам подкатил карету к хозяину, едва только Виктория скрылась за дверью.Тут недавно кого-то пырнули ножом, пояснил Макдугал. Это случилось прошлой ночью, прямо перед домом Виктории. Роберт знал, что замок на двери крепкий, но это его отнюдь не успокоило. Виктории приходится ходить на работу и возвращаться поздно вечером — рано или поздно она окажется в руках какого-нибудь негодяя.Насколько он знает Викторию, она и мухи не обидит. Как же, черт возьми, она защитит свою жизнь в случае опасности?Роберт прижал пальцы к виску, где бешено колотилась маленькая жилка. Глубокий вдох не помог ему унять гнев от сознания собственного бессилия. Ему стало ясно, что он не сможет защитить Тори, пока она остаётся в этой чертовой дыре.Так больше не может продолжаться — это очевидно. * * * На следующий день Роберт вел себя довольно странно. Он был с Викторией молчаливее обычного, но постоянно шептался о чем-то с Макдугалом. У Виктории зародились смутные подозрения. В конце дня он ждал ее у магазина, как было условлено. Виктория давно уже перестала спорить с ним по поводу этого ежедневного эскорта. На споры и ссоры требовалось слишком много энергии и душевных сил, а потому Виктория решила подождать, пока ему самому надоест ходить за ней по пятам и он оставит ее в покое.Однако стоило девушке подумать об этом, как в сердце ее закрадывался тоскливый холодок одиночества. Незаметно для себя она уже успела привыкнуть к тому, что Роберт постоянно бродит поблизости. Если бы он вдруг куда-нибудь пропал, это бы несказанно ее удивило.Виктория поплотнее закуталась в шаль — путь до дома был неблизкий, минут двадцать пешком. На дворе еще стояло лето, но воздух становился все прохладнее. Выйдя на улицу, она заметила карету Роберта, стоявшую поодаль.— Я подумал, что нам сегодня придется прокатиться до дому, — пояснил Роберт.Виктория вопросительно вскинула бровь. Он пожал плечами.— Похоже, дождь собирается.Виктория подняла глаза. Небо затянуло белой пеленой. И Виктория решила не спорить. Она чувствовала себя ужасно усталой — сегодня ей целый день пришлось возиться с одной до крайности привередливой клиенткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36