Откинувшись на перила, он скосил глаза, чтобы убедиться, что пальцы Клер по-прежнему лежат поверх его руки. Потом принялся украдкой разглядывать в сумерках ее профиль. Она сидела лицом к дому, будто могла видеть свет, слабо мерцавший сквозь листву деревьев.
– Вы поверили в то, что моя мать и вправду разбила колено? – На ошупь трудно определить, – уклончиво ответила Клер.
– Но Стюарт же осматривал ее в первый день!
– Знаю. Он сказал, что нашел у нее сильное растяжение связок и ушиб. Но все это не так уж страшно – важнее разогнать гематому. Вашей матушке нужно делать припарки из трав, а если удастся ее уговорить, то и поставить пиявки. При этом она должна как можно больше лежать, подложив под ногу подушки. Лучше всего ей провести в постель всю неделю. – «И уж конечно, без всяких спиртовых настоек и опийных микстур», – добавила про себя Клер. Жаль, что мало кто из докторов обладает такими знаниями о кровеносной системе человека, как ее отец! – Вам нужно поговорить с ней. Оррин наверняка потребует, чтобы она была на ногах, а ей вряд ли захочется омрачать ссорами ваш приезд.
Рэнд угрюмо кивнул. Когда он снова заговорил, голос его звенел от напряжения:
– Знаете, ведь это он толкнул ее! Точнее, ударил ее по лицу так, что она упала. Вот как все было.
– Примерно так я и подумала. Маколей сказал, что заметил у нее на скуле синяк.
– Иногда я ненавижу ее за то, что она вышла замуж за этого мерзавца. – Эти горькие слова вырвались у Рэнда сами собой, как разлившаяся по весне река ломает запруду. – Как она могла так оскорбить память моего отца, пустив его в свою постель?!
– Зато она сохранила вашу плантацию, – тихо возразила Клер. – Элизабет спасла «Хенли», купив вам время.
Рэнд помассировал затылок.
– Ну и чем тогда моя мать лучше какой-нибудь Джери Эллен?
– Джери Эллен?
– Одна лондонская шлюха, я знавал ее когда-то. Клер сердито выдернула свою руку.
– Да как вы смеете?! – с упреком бросила она. – Ваша мать использовала единственный представившийся ей шанс спасти «Хенли», а вы же еще и осуждаете ее за это?! Неужели и Бриа способна бросить тот же самый упрек?
– Что вы хотите этим сказать? – вскинулся Рэнд. – Вы что-то слышали? Говорите!
Едва сдерживаемое пламя его гнева опалило ее. И вдруг Клер почувствовала себя так, будто он оскорбил ее лично.
– Ничего я не слышала! Всеми делами на плантации сейчас занимается Бриа – это единственное, что я знаю. Она осталась тут, пожертвовала всем: друзьями, своим будущим… и все ради «Хенли». И не важно, что сейчас ваш дом принадлежит Оррину Фостеру и он называет его «Конкордом». Или она имела дерзость оскорбить память вашего отца тем, что работает на плантации, которой временно владеет другой человек? Но тот, кто так считает, – просто упрямый баран, не способный даже оценить то, что делается ради его же блага!
Рэнл круглыми от удивления глазами уставился на Клер. – Это вы об Оррине или обо мне? – пробормотал он наконец.
– Догадайтесь! – с вызовом предложила она. Потом пожала плечами. – Хотите знать, что я на самом деле об этом думаю, капитан?
«Чего уж больше, – уныло подумал он, – похоже, она и так уже высказалась от души».
– Только если вы будете называть меня Рэнд.
– Простите?
– Поскольку вы, похоже, намерены снять с меня стружку, то я предпочитаю, чтобы во время экзекуции вы называли меня по имени.
– Так вот, капитан, – продолжала Клер, делая вид, что не слышит, – уверена, вы вбили себе в голову, что не смогли защитить мать и сестру, а вместе с ними – и память об обоих братьях и любимом отце. Вы вините себя в том, что не смогли после войны вернуть «Хенли». Вы вините себя в решении, которое была вынуждена принять ваша мать, и в той судьбе, что выпала на долю вашей сестры. Вот почему вы так желаете, чтобы Бриа вышла замуж и навсегда покинула этот дом, – чтобы ваша совесть наконец успокоилась, – а до ее собственных желаний вам и дела нет! Вам больно смотреть на ее огрубевшие, потрескавшиеся от работы руки, точно так же как видеть синяки и ушибы матери. Они лишний раз напоминают вам о вашем бессилии что-либо изменить. Вся проблема в том, что вы рядом с Бриа и матерью сами себе кажетесь жалким и ничтожным. – Клер сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Вот… вы хотели знать, что я думаю… – и мягко добавила: – капитан.
Рэнд облокотился на колени. Руки его сами собой сжались в кулаки, голова опустилась. Невидящим взглядом он смотрел куда-то вдаль, пока не почувствовал, как у него перехватило горло, и с трудом проглотил вязкий комок. У него защипало глаза, и Рэнд украдкой смахнул повисшую на ресницах слезу. «Господи, когда же я плакал в последний раз?» – удивился он про себя. Когда пришло известие о гибели Дэвида и Шелби? Или когда наткнулся на имя своего отца в списках павших в бою? Нет, тогда у него не было слез. Не плакал он и узнав о том, что случилось с Бриа, – даже тогда его глаза оставались сухими. А сейчас…
– Рэнд…
В голосе Клер звучало участие. Просто участие – ни жалости, ни тревоги… Эта невероятная девушка даже не пыталась сделать вид, что понимает его горе. Это и доконало Рэнда.
Он вдруг почувствовал, как первая слезинка, сорвавшись с ресниц, капнула на пол, за ней быстро последовала другая. Рэнд судорожно вздохнул, с трудом сдерживая подступившие к груди рыдания. И в тот же момент ладонь Клер легко легла ему на руку. Ее тонкие пальцы едва коснулись его, и все же он узнал бы ее прикосновение среди многих других. Клер не пыталась успокоить его, похлопывая или поглаживая по руке, как раскапризничавшегося ребенка, она просто молча сидела рядом с ним. И все же ее прикосновение чудодейственным образом успокоило бушевавшую в груди Рэнда бурю.
Перестав дрожать, он осторожно повернулся к ней, больше всего боясь, что она уберет свою руку.
– Позвольте мне… – задыхающимся голосом попросил Рэнд. – Скажите «да».
Она не имела ни малейшего понятия, о чем он говорит, но по его дрожащему голосу поняла, что не сможет отказать.
– Да, – послушно повторила она. Только когда ее обдало жаром его тела, когда она почувствовала, что он совсем близко, и услышала гулкий стук его сердца… только тогда Клер догадалась, о чем он просил ее. Но она и не подумала протестовать. – Да, – снова повторила она, и в тот же момент его губы накрыли ее рот.
«На моем месте мог бы быть кто угодно», – успела подумать Клер. Он просто нуждался в близости, не обязательно ее. Ей не следует забывать об этом, напомнила она себе, но это было трудно – ведь это ее губы сейчас послушно приоткрывались, подчиняясь нажиму его губ. Дыхание ее пресеклось.
Его руки легко обхватили ее спину. Он дал ей мгновение, чтобы она могла привыкнуть к этому новому для себя ощущению, и почти сразу же почувствовала, как Рэнд властно привлек ее к себе.
Ее грудь прижалась к его груди, ладони Клер легко легли ему на плечи, и она замерла. Его губы приникли к ее рту, и кончик языка повелительно заскользил, пытаясь проникнуть внутрь. Слабый стон замер на ее губах.
Но Рэнду этого было недостаточно. Он обвел кончиком языка ее губы, легко коснулся зубов, потом немного отодвинулся и поцеловал уголки ее рта. Не выпуская ее из объятий, Рэнд запустил руку в темную массу ее собранных на затылке волос, другая нашла ее грудь. Пальцы его скользнули ей за корсаж, и Клер тихонько застонала.
Быстро и умело он освободил ее от шпилек, удерживавших волосы, и Клер услышала, как те с легким стуком упали. Та часть сознания, которая еще бодрствовала, заставила ее машинально пересчитывать их: одна, две три… вот звякнула шестая, и густая масса волос каскадом упала ей на спину, темным облаком окутав руку Рэнда. Его пальцы запутались в них, и Клер послушно подняла к нему лицо. В сумерках ее бледная кожа отливала опаловым блеском. Губы Рэнда нежно коснулись крохотной ямки у нее на шее, где неровными толчками бился пульс, и он принялся осторожно ласкать его языком, пока не услышал, как она всхлипнула. Поцелуи его стали более настойчивыми, теперь они обжигали ей кожу, дурманили, как глоток вина. Рэнд сгорал от желания еще теснее прижать ее к себе, поцеловать так, чтобы она забыла обо всем… но это было невозможно.
Тяжело дыша, он резко отодвинулся, потом, помедлив мгновение, встал и рывком поднял ее на ноги. Она послушно поднялась – в ней не чувствовалось ни страха, ни недовольства. Уткнувшись лбом ему в плечо, Клер покорно позволила Рэнду спустить с ее плеч корсаж. Пальцы его запутались в пышных воланах ее шемизетки. Когда шнуровка корсажа подалась и горячие ладони Рэнда обожгли ее обнаженную кожу, с губ Клер сорвался сдавленный вздох.
Ей не нужно было видеть, чтобы догадаться, какого места на ее теле он коснется в следующую минуту. Полузакрыв глаза, Клер чувствовала, как его ладони накрыли ее груди, коснулись шеи, скользнули по спине вниз, и вдруг их сменили его губы, обжигая ее огнем и доставляя неизъяснимое блаженство. Только когда он попытался опустить ее на скамью, в груди ее всколыхнулся страх.
– Шшш, – успокаивающе прошептал Рэнд, словно почувствовав это.
Она не должна так легко сдаваться, подумала Клер, но в следующее мгновение уже забыла об этом. Напряжение спало. Она почувствовала его лицо совсем рядом со своим и на этот раз уже сама подставила ему губы.
Это был совсем другой поцелуй – жадный, голодный, неистовый. Ладони Рэнда стиснули ей голову, а губы терзали ее рот. Кончиком языка он нетерпеливо раздвинул ей зубы и глубоко проник в рот. Языки их яростно сплелись. Это было больше похоже на неистовую схватку двух противников, чем на поцелуй, и когда Рэнд, задохнувшись, отстранился, Клер со стоном прижала ладонь к припухшим губам.
Он накрыл ее своим телом, и Клер слабо удивилась, какой он твердый. Рэнд припал губами к ее горлу, и она вдруг услышала, как он вздохнул, впитывая в себя аромат ее кожи и волос. Бессильно раскинутые руки Клер слабо затрепетали, когда горячие губы Рэнда жадно накрыли ее грудь. Легко сжав зубами нежный сосок, он покатал его и принялся ласкать языком, будто держал во рту спелую ягоду. Тело Клер выгнулось дугой, словно призывая его продолжать эту сладостную пытку, и он был только счастлив исполнить ее желание.
Она вздрогнула, но не отстранилась. Но Рэнд, вдруг неожиданно испугавшись, что она попытается ускользнуть, схватил ее за руки. Он снова начал целовать ее, вначале нежно, будто стараясь сдержать бушевавшие в нем страсти, потом поцелуи стали настойчивее, и Клер поняла, что воля Рэнда понемногу слабеет.
Наконец он с трудом оторвался от ее рта, но тут же, будто изголодавшись, припал губами к ее груди, и Клер чуть слышно застонала.
Приподняв колено, Рэнд легко отбросил в сторону пышный подол. Кружево нижних юбок, вспенившись, приоткрыло бедра. Как ни странно, его могучее тело не причиняло ей ни малейшего неудобства. Будто прочитав его мысли, Клер послушно приподняла ноги, согнув их в коленях, и слегка развела их в стороны. Рэнд отпустил ее запястья, но Клер даже не пришло в голову оттолкнуть его или прикрыть от его жадных взглядов свое обнаженное тело.
Освободив ее от корсета, Рэнд поспешно опустил до талии корсаж платья, а вслед за ним и шемизетку. В сумерках ее грудь чуть заметно светилась опаловым блеском. Склонившись к ней, Рэнд осторожно поцеловал ее плоский живот и почувствовал, как ее кожа под его губами покрылась мурашками.
Вся дрожа как от холода, Клер одновременно горела в огне, чувствуя, как руки и губы Рэнда обжигают ее обнаженное тело. Между бедер вдруг стало влажно. Руки Рэнда жадно блуждали по ее телу. Клер почему-то не испытывала ни малейшего страха – ей только было жаль, что она не может дать ему то, чего он ждет от нее. «Лучше бы он вообще ничего не ждал», – промелькнуло у нее в голове.
Он еще выше поднял ее юбки, и Клер в первый раз с тех пор, как Рэнд опустил ее на скамью, закрыла глаза. Ей вдруг показалось, что она видит их обоих как в зеркале, видит их тесно сплетенные тела.
Ощущение собственной наготы странным образом возбуждало ее. Она могла бы поклясться, что видит себя сейчас: одна рука закинута за голову, другая свободно протянулась вдоль тела, волосы волной спадают вниз, открывая лицо. Всем своим видом она давала Рэнду понять, что готова подчиниться его воле.
Луна запивала серебряным светом ее тело, и белоснежная кожа Клер отливала в ее лучах жемчужным блеском. Глаза казались просто темными пятнами, на бледном лице отчетливо выделялся лишь рот со слегка приоткрытыми губами. Она закинула голову назад, чувствуя, как губы Рэнда, оставив ее грудь, спускаются ниже.
Клер вдруг услышала слабый крик и не сразу поняла, что это ее собственный. Пальцы Рэнда, скользнув между ее бедер, осторожно развели их в стороны, и тело Клер выгнулось дугой. Клер казалось, она видит это – как он, приподняв ей ноги, согнул их в коленях и закинул себе на плечи.
На ее месте могла бы быть любая другая женщина, снова напомнила она себе. Однако сейчас, когда все происходило именно с ней, почему-то трудно было поверить в это.
Руки Клер сжались в кулаки. Казалось, вся ее кровь вдруг превратилась в жидкое пламя и, опалив ей сердце, спустилась к ногам, медленно, капля за каплей, просачиваясь между бедер. Тело Рэнда вдруг отяжелело. С губ Клер внезапно сорвался низкий гортанный звук, как будто она хотела что-то сказать… но значило ли это хоть что-нибудь для него, Клер не знала.
Рэнд поднял голову, вглядываясь в ее лицо. Он почему-то медлил, и Клер беспокойно задвигалась, не понимая, что происходит, и не догадываясь, что шорох, который она слышит, не что иное, как результат ожесточенной возни Рэнда, когда он пытался освободиться от одежды. Вдруг его пальцы, сжав ее запястье, потянули ее руку куда-то вниз. Клер и ахнуть не успела, как почувствовала под ладонью бархатистую твердость его напряженной мужской плоти.
Над ее ухом послышался хриплый и низкий мужской стон, и губы Рэнда снова прижались к ее губам. Клер показалось, что она сделала попытку что-то сказать, но она не могла понять, так ли это. Во всяком случае, голос, который она услышала, не мог принадлежать ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56