Уж поверьте мне! Я в этом смыслю…
— В другой раз, Том. Мы еще побываем в Сан-Франциско. А сейчас у нас мало времени. Сегодня мы уезжаем в Нью-Йорк.
— Да, понимаю. Ваш детский корабль — самая большая сенсация этой недели. Никак не думал, что ты имеешь к этому отношение. Я отдыхал в Санта-Барбаре. Открываю газету. На первой полосе — снимок японского судна, детские лица. И твое имя. Конечно же, первой мыслью было увидеть тебя. И даже взять интервью. Приезжаю сегодня утром, но, к моей досаде, пароход ушел. Но почему, в таком случае, ты здесь? Почему не в море?
— С «Йоми Мару» мы встретимся в Нью-Йорке. А до этого мне необходимо побывать в Вашингтоне. Сейчас там решается судьба детской колонии.
— Есть проблемы?
— Да. Не все в Вашингтоне уверены, что пароходу нужно следовать в Петроград.
— Тогда куда же?
— В другой европейский порт.
— Но ведь их дом в России…
— Конечно, это так. Но многие петроградцы, спасаясь от революции, бежали в другие страны. А Красный Крест дал обязательство передать детей в родительские руки.
— А сколько лет этим детям?
— Средний возраст тринадцать-пятнадцать лет. Но немало и таких, кому шестнадцать и даже восемнадцать.
— Так не лучше спросить их самих, куда идти пароходу? Они уже достаточно взрослые, чтобы самим решать свою судьбу.
— Я тоже так думаю. Но судьба колонии уже стала вопросом большой политики. В Москве этим занимается сам Ленин. За подписью народных комиссаров — Чичерина и Луначарского — по всему миру распространяются протесты и заявления. Увы, в них много лжи и преувеличений. Американский Красный Крест обвиняют в жестокости и бесчеловечности. Якобы он превратил беззащитных детей в маленьких рабов и препятствует их возвращению домой. Теперь представляешь, какая разразится буря, если Москве станет известно, что колонию решено направить в другой порт. Такие вот, брат, дела… — сказал Райли, вздохнув.
— Да, положение серьезное, — покачал головой Том. — И что же ты намерен предпринять в Вашингтоне?
— Вчера у меня была встреча с директором Калифорнийского отделения Красного Креста. Он сказал, что судьбой русских детей интересуется Вудро Вильсон. Интересно получается — с одной стороны Ленин, а с другой — американский президент.
— Вполне логично. Ведь Вудро Вильсон является и Почетным президентом национального Красного Креста. Слушай, Райли! Мне пришла в голову идея. Нужно тебя свести с Хаусом. Я напишу рекомендательное письмо.
— Кто такой Хаус?
— Разве не знаешь?
— Представь себе, впервые слышу это имя.
— Но его знает весь Вашингтон, а может, и вся Америка. Мы с ним познакомились на рождественском приеме. А потом он согласился на встречу. Мы даже играли в гольф.
— Ближе к делу, Том…
— Ближе некуда. Полковник Хаус самый близкий человек к президенту. Вудро Вильсон обращается к нему «мой дорогой друг». И просит совета не только по внутренним делам, но и открыто делится своими внешнеполитическими планами. Через Хауса ты можешь добиться личной аудиенции у президента. Если, конечно, в этом будет необходимость.
— Что же вас сблизило с Хаусом?
— Ты не поверишь! Думаю, моя внешность.
— Ты шутишь!
— Вовсе нет. У него хрупкое сложение. Такой же маленький, как и я. Он из Техаса, но внешность у него совсем не техасская. Похож на мышонка. Президент так и называет его: «Полковник Маус». Зато у него есть талант привлекать к себе людей. Многие политики и журналисты стараются быть им принятыми. Он в курсе всех важных дел. И наверняка знает, что судно с русскими детьми на пути в Нью-Йорк. Впрочем, я уверен, эта сенсационная новость уже появилась на страницах «Нью-Йорк таймс».
— Похоже, я заглянул к тебе не зря.
— Знай, если Хаус пригласит тебя на свою виллу «Магнолия», это верный признак, что ты ему понравился. Он испытывает слабость к журналистам.
— Но я ему представлюсь не как журналист, а как полковник Красного Креста.
— Прекрасная мысль! — воскликнул Том. — Вы оба полковники. Это еще больше вас сблизит. Иду к своей машинке писать рекомендательное письмо.
— Можешь продиктовать его Марии. Она прекрасно печатает.
…Сколько Райли Аллен помнил себя, в гостиной их дома висел потускневший плакат. Это была реклама Тихоокеанской железной дороги. По ней мальчик разбирал слова, изучал географию и даже получил первые уроки социального неравенства.
Но прежде слов внимание маленького Райли привлекли фотографии. Самая большая из них запечатлела день открытия Трансамериканской дороги. Сомкнулись рельсы, которые строители тянули с противоположных сторон. Два паровоза стоят друг против друга, набычившись, уткнувшись лбами. Сотни людей, напротив, ликуют и обнимаются.
А вот другие снимки. Это вагоны. Их два, и они совсем разные.
К этому времени мальчик с дедушкой успели побывать на пароходе. Там Райли узнал, что есть палуба для богатых. И другая — далеко внизу, ниже уровня моря, где каюты для тех, у кого мало денег.
Оказывается, на железной дороге то же самое.
Первый вагон иначе, чем дворцом на колесах, не назовешь. Бархатные кресла, золоченые светильники, мраморная ванна, зеркала, камин и даже фортепиано. А в следующем вагоне — жесткие скамейки и общий туалет.
И только одно одинаково — вид из окна. Тут уж ничего не изменишь…
Недавно Райли видел фильм о бродягах, которые путешествуют на крышах. Вот это по нему! На крыше вагона можно не только сидеть и лежать… По ней и бегать можно.
Научившись читать, мальчик узнал из того же плаката некоторые подробности путешествия. За десять дней пассажирам поезда предстоит многое увидеть. Они пересекут прерии и мост через Миссури… Встретятся с настоящими индейцами и бесчисленными стадами бизонов… Поезд будет мчаться наперегонки с антилопами. В таком соревновании победа чаще оказывается на стороне животных… На какое-то время поезд оторвется от земли, чтобы взобраться на горные вершины. И тогда, подумал Райли, тот, кто будет на крыше, окажется выше облаков. А потом снова земля, и снова океан. Но уже другой — Атлантический.
Мальчик знал: когда-нибудь он отправится в такое путешествие. Потому просил маму не снимать рекламу. И малярная кисть во время побелки осторожно обходила плакат…
Вот о чем думал Райли Аллен, пока они с Марией ехали через весь Сан-Франциско. За рулем сидел Том. Всю дорогу он болтал. Но воспоминания мешали Райли быть внимательным, и отвечал он невпопад.
Он очнулся, когда они подъехали к вокзалу.
— Райли, — сказал Том, — буду ждать от тебя писем и радиограмм. Держи наших читателей в курсе событий.
— Постараюсь…
— Я рад, Мария, что познакомился с вами. Желаю счастливого возвращения домой. Как знать, может, и мне когда-нибудь доведется побывать в России…
— И я очень рада нашему знакомству. Обязательно приезжайте!.. Наш Петроград тоже красивый город.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
ИЗ ОКЕАНА В ОКЕАН
15 августа 1920 г.
Капитану порта Бальбоа.
Японский пароход «Йоми Мару», зафрахтованный Ам. Кр. Крестом от Владивостока до Петрограда через Нью-Йорк… Длина — 415 футов, осадка — 24 фута, тоннаж — 10 тысяч.
Организуйте быстрый проход через канал для судна с 780 детьми и 177 взрослым и.
Необходимо: льда — 46 тонн, апельсинов — 30 ящиков, лимонов — 12 ящиков, содовых крекеров — 30 ящиков, мороженого мяса — 14 окороков, бананов — 50 гроздей, питьевой воды — 850 тонн.
Г. О. Эверсол, Уполномоченный Кр. Креста.
Океан был глянцевым, как на открытке. «Йоми Мару» продолжал скользить по голубой глади. Все ближе к линии экватора.
Пересекут ли они его? Вот что больше всего занимало колонистов. Ответ учителя географии разочаровал детей.
— Мы дойдем только до восьмого градуса северной широты, — сказал Илья Френкель.
— А что потом?
— Повернем на восток. И вы увидите Панамский канал — одно из чудес света. С его открытием путь из Тихого океана в Атлантический сократился в несколько раз.
— А как раньше ходили суда?
— Огибали Южную Америку. В прошлом веке паруснику на дорогу из Сан-Франциско в Нью-Йорк требовалось несколько месяцев. А наш «Йоми Мару», хотя скорость у него скромная, будет в Нью-Йорке через месяц. А если погода выдастся как сегодня да и кочегары постараются — то еще быстрее.
Френкель подошел ближе к карте:
— Видите узкую голубую полоску? Это пролив Дрейка. Он разделяет два материка — Южную Америку и Антарктиду. Именно сюда направлялись раньше те, кто хотел попасть из одного океана в другой — этот путь был единственным. Но моряки рисковали. Пролив Дрейка — одно из самых опасных для мореплавания мест на земле.
— Чем же он так опасен?
— Южноамериканский континент заканчивается островом и мысом Горн. Это черный утес высотой в четыреста метров. Редко, кто его видел. Он всегда в плотном облаке тумана. А далеко внизу, у его подножия, ревет и беснуется океан. Природа будто нарочно собрала в одном месте все напасти, которые могут подстерегать судно. Судите сами. На север от мыса простираются Анды — огромные горы. Они то и есть причина циклонов и частой смены ветров. А ледовый покров Антарктиды охлаждает воздух. Вот откуда туманы, дожди, снежные заряды и град. Прибавьте бесчисленную флотилию айсбергов, которые Антарктида спускает со своих стапелей.
— Илья Соломонович, — сказала Ксения Амелина, передернув плечами, — вы нарисовали такую страшную картину! Мне даже зябко стало.
— Но это далеко не все, Ксюша. Моряки называют пролив Дрейка «воронкой». На этой широте для ветра нет препятствий. Сила вращения земли гонит воздух с запада на восток с ужасающей скоростью. Врываясь в узкую щель пролива, ветер приобретает еще большую силу. Можете представить, какие испытания ожидают здесь суда! Никто не знает, сколько их исчезло в этих бурных водах. Деревянные парусники уступили место металлическим судам и паровым двигателям. Но и сегодня не каждый капитан отважится обогнуть мыс Горн.
Чтобы успокоить детей, учитель сказал в заключение:
— Наш пароход ожидает совсем другое. В шлюзах Панамского канала «Йоми Мару» будет себя чувствовать, как младенец в колыбели.
На что Николай Егоров, чемпион Петроградской колонии по плаванию, заметил:
— А я бы выбрал пролив Дрейка!
Райли Аллен предложил Грегори Эверсолу стать судовым врачом задолго до прихода «Йоми Мару» во Владивосток. Не прошло и двух дней, которые он попросил на раздумья, как поступило новое предложение — занять должность главного врача.
В его памяти ожило событие шестилетней давности. В тот день он был пассажиром небольшого траулера, который направлялся из Нового Орлеана в Гавану. Поначалу недолгий переход казался прогулкой. Но когда судно находилось в центре Мексиканского залива, разыгрался шторм. Неожиданно в дверь каюты постучался капитан:
— Мистер Эверсол, вы, кажется, врач?
— Да…
— Не знаю, что делать… Наш тралмастер корчится от боли.
— Что случилось?
— Не могу понять…
— Проводите меня к нему.
Они спустились в каюту тралмастера.
— Острый аппендицит, — заключил Эверсол, осмотрев рыбака. — Необходима операция. И немедленно!..
— Немедленно? — переспросил капитан. — Но до берега далеко. К тому же скорость упала. Сами видите — встречный ветер.
— Операцию буду делать я. У меня есть сумка со всем необходимым.
— Разве это возможно? Мы ходим, держась за поручни. А вы должны взять в руки скальпель.
— Капитан, ведь вы работаете в шторм? Не так ли?
— Это моя профессия.
— А моя профессия — спасать людей от болезней и смерти. Поверьте моему опыту. Он не дотянет до берега. У нас с вами нет выбора. Без операции не обойтись.
Наверняка у этого пожилого рыбака был немалый житейский опыт, умноженный на суровые морские будни. Без сомнения, ему приходилось принимать трудные решения, не имея при том времени на раздумья. Но и его поразила смелость врача.
— Будете мне помогать? Не боитесь крови?
— Крови не боюсь. Три года работал на зверобойной шхуне. Главными нашими орудиями были деревянная дубинка и нож. Но кровь крови рознь. Я и тралмастер много лет рядом…
Кажется, кубинские газеты писали потом о мастерстве и мужестве хирурга. Поместили даже снимки. Мог ли он думать, что судьба вновь приведет его на палубу судна в качестве врача.
Предложение Райли Аллена было столь же неожиданным, сколь и заманчивым. В Эверсоле жил не только практик, но и ученый. Должность судового врача перестала быть редкостью. Амбулатория есть на каждом пассажирском судне. Но сотни детей на сухогрузе! Такого еще не бывало! История и случай ставят грандиозный и даже фантастический эксперимент, который не мог бы себе позволить ни один научно-исследовательский институт. Где вы найдете тысячу родителей, которые добровольно отправят своих детей в безумно далекое и отчаянно опасное путешествие?..
Кроме детей, много взрослых. Из разных стран. Порой Грегори не понимает не только их языка, но и поступков. Многочисленные пассажиры, возраст которых от трех до шестидесяти, живут в ужасающей тесноте, долго без берега, в условиях непростого климата, неизбежного однообразия морских будней и, увы, не всегда качественной пищи. Но несмотря ни на что, они должны быть здоровы и бодры. И непременно знать, что судно, хотя оно и не совсем пригодно для перевозки тысячи человек (тысячи!), доставит их к берегу.
И вот новое предложение — возглавить колонию.
— Мне кажется, ваш выбор неудачен, — попробовал возразить Эверсол. — Бремхолл — более подходящая фигура.
— Его фигура и в самом деле впечатляет. Но Барл еще молод. Я вспоминаю себя в двадцать семь лет… Нет, вы и только вы! Никто не сможет лучше ладить с японским капитаном. Каяхара — твердый орешек.
— Но я главный врач.
— Но вы и майор Красного Креста…
— Смогу ли я совмещать две должности?
Райли выжидательно посмотрел в глаза собеседнику, потом неожиданно спросил:
— Вам когда-нибудь случалось держать в руках поводья?
— Приходилось, хотя и давно.
— Ваши обе руки заняты. Это-то и помогает управлять лошадью и уверенно чувствовать себя в седле.
— Я знаю за вами много талантов. Оказывается, есть еще и такой — умение уговаривать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98