— Я потерял вас, — виновато оправдывался Адильша. Лицо его еще горело от возбуждения. — Здесь столько народа…— Базар не место, где разевают рот…— проворчал нукер. — В следующий раз мы уедем без тебя…Когда Адильша, вернувшись в ставку, отдал письмо Сакип-Жамал и она прочла ту фразу, что написал улем, силы оставили молодую женщину. Она опустилась на ковер и закрыла лицо руками. Сакип-Жамал не знала, радоваться ей или плакать. Она ждала такого ответа, и все же он показался ей неожиданным.— Иди сюда…— позвала она Адильшу. А когда он несмело приблизился к ней, обняла юношу и совсем как маленького погладила по голове, по непокорным жестким волосам. — Спасибо тебе, братик! Ты принес мне радость.Адильша опустил глаза:— Я готов выполнить любой ваш приказ…С этого дня Сакип-Жамал стала чаще находить причины, чтобы послать юношу в Ургенч, а ему — все труднее объяснять нукерам, почему он постоянно отстает от них на базаре. Особенно подозрительным был темнолицый воин — старший среди нукеров.— С тобой однажды случится беда, — с угрозой сказал он Адильше, — гнев эмира страшен…От зорких глаз нукера не ускользнуло то, что каждый раз, вернувшись их Ургенча, юноша спешит к шатру младшей жены Кутлук Темира.А Сакип-Жамал уже не могла остановиться. Вспыхнувшее к Акберену чувство все глубже затягивало ее, все труднее ей было дождаться очередного письма от любимого.И никто не подозревал, что близкая беда бродит рядом. Темнолицый нукер уже знал, кого ищет на базаре Адильша и что делает это по велению младшей жены эмира. Но, для того чтобы прийти к Кутлук Темиру с доносом, надо узнать еще больше, потому что словам эмир не поверит, и тогда вместо награды можно потерять голову.Все имеет конец. Наступило время, когда письма уже не могли удовлетворить влюбленных, и они, презрев страх перед жестокой расплатой, встретились на окраине Ургенча в бедной глинобитной мазанке. * * * Акберен смотрел и не верил тому, что видит. Сквозь крохотное оконце заглядывала в комнату луна, и в ее серебристом призрачном свете он видел прекрасное обнаженное тело Сакип-Жамал. Женщина лежала на полу, на простой серой кошме, и груди ее, маленькие и крепкие, были похожи на белые бутоны нераспустившихся роз.Улем смотрел, как шевелились от неутоленной страсти широкие бедра Сакип-Жамал, и думал, что за свои тридцать с лишним лет ему еще не доводилось испытывать такого наслаждения и страсти. Он знал женщин. Но то были просто женщины, случайно встретившиеся ему на пути. Эта же околдовала его, и порой ему начинало казаться, что на свете больше не существует ничего, кроме бедняцкой хижины и огромного счастья, наполняющего его душу.Акберен приблизил свое лицо к ее лицу и увидел темные огромные глаза, в которых отражались лунные блики. Она протянула руки, и он почувствовал, как обвились они вокруг его шеи. Стало трудно дышать, и снова, в который раз он видел только ее безумные от страсти глаза и чувствовал, как билось, вздрагивало тело Сакип-Жамал.— Как я могла жить без тебя?.. — сказала через некоторое время Сакип-Жамал, и голос ее ломался, и дыхание прерывалось.— Я и себя спрашивал об этом, — помедлив, ответил Акберен. — Спрашивал и не нашел ответа… Я не верил, что два человека могут сделать друг друга такими счастливыми…— Если бы это счастье было вечным!..— А что может нам сберечь его? Кутлук Темир властен над судьбою, но ведь сердце твое не принадлежит ему…Сакип-Жамал вздохнула:— Если бы ты позвал меня за собою, я бросила бы все, я не испугалась бы самой длинной и трудной дороги…Акберен устало провел рукой по лицу.— Я верю тебе. Но ты ведь знаешь, что сделать мне это не просто. От рук хана погибли отец и мать. Его меч прервал жизнь моей приемной матери Кундуз; на чужбине, вдали от родной земли, умер Тамдам… Разве можно это забыть? Тысячи несчастных людей ждут, когда я укажу путь, который поможет им вновь почувствовать себя свободными. Только тогда, когда мои мечты исполнятся, я буду счастлив.Сакип-Жамал прижалась к Акберену, и он ощутил на своей груди ее жаркое дыхание и услышал сбивчивый, молящий шепот:— Разве нам недостаточно нашего счастья? Давай убежим!.. Нас не сможет отыскать ни Кутлук Темир, ни кто другой!.. У меня все готов для дальней дороги!..Стараясь не встречаться с глазами женщины, Акберен отрицательно покачал головой:— Меня ждут рабы… Я дал слово… Отступать поздно…Сакип-Жамал рывком отстранилась от Акберена, и в низкой комнате наступила тишина. Луна больше не заглядывала в оконце, и сделалось очень темно. Где-то очень близко стоял рассвет…Темнолицый нукер, едва наступили сумерки, затаился под развесистым урюковым деревом. Отсюда ему хорошо был виден дворец эмира и подходы к нему. От зорких глаз степняка не ускользнет никто из идущих во дворец или уходящих оттуда. Накануне он приказал страже под страхом смерти никого не пропускать во дворец.Три дня назад приехал темнолицый нукер в Ургенч из ставки. Кутлук Темир приказал ему сопровождать свою младшую жену, которой захотелось побывать во дворце, в котором эмир и его приближенные обычно проводили зиму.Сакип-Жамал объяснила свое желание Кутлук Темиру тем, что надо проверить, как рабы следят за сохранностью ковров и зимней теплой одежды. Быть может, в другое время эмир что-нибудь и заподозрил бы, но теперь им овладело равнодушие ко всему на свете, и потому он легко согласился. Как и положено, жене эмира был придан отряд для охраны и старшим Кутлук Темир назначил темнолицего нукера. Сменив находившуюся при дворце стражу, нукер приказал своим воинам без его разрешения никого не впускать во дворец.Наступил вечер, и вокруг стояла тишина. Жители Ургенча обходили дворец стороной, с опаской косясь на застывшую у ворот стражу. Темнолицый нукер не забыл таинственные поездки Адильши на базар, и что-то подсказывало ему, что именно в эти дни, здесь, в Ургенче, он наконец узнает до конца тайну младшей жены эмира. Если между нею и человеком в голубой чалме существует какая-то связь, то он постарается проникнуть во дворец. Слившись с темным стволом урючины, нукер терпеливо ждал. Он слышал, как за стенами дворца смеются женщины и девушки, прибывшие вместе с Сакип-Жамал, как кто-то громко играет на дутаре. Спокойно и привычно.Нукеру вспомнилось, как недавно, когда село солнце, вышел из дворца стройный джигит и, миновав площадь, скрылся в узких городских улицах. И, глядя ему вслед, нукер подумал, что он из тех, кто оставлен эмиром на лето во дворце, чтобы следить за порядком. Надо бы предупредить воинов, чтобы они не только никого не пускали во дворец без разрешения, но и не выпускали.Так и не заметив ничего подозрительного, в полночь нукер пошел проверить караулы. Воины, привыкшие к порядку, были на местах. У дверей, ведущих в покои Сакип-Жамал, нукер остановился. За ними стояла тишина.— Госпожа спит? — спросил нукер у воина, охраняющего покой жены эмира.Тот пожал плечами.— Ханум еще не возвращалась…Нукер вздрогнул. Глаза его сузились, в них отразился страх.— Куда она ушла?!— Откуда мне знать? Разве ханские жены станут докладывать о своих делах простому воину? Она переоделась в мужское платье и ушла из дворца, когда было еще светло.Нукер в бешенстве подскочил к воину:— Почему ты ничего не сказал мне?Тот попятился, прикрывая лицо рукой:— Я думал, вы знаете… Когда ханум уходила, вы смотрели ей вслед… И я подумал…Нукер ударил воина ногой в живот.— Ты паршивая собака!.. Ты подумал!.. Я велю содрать с тебя шкуру!.. Ты ответишь мне!..Воин, переломившись пополам, держась за живот, тихо стонал.— С ней кто-нибудь был?— Нет… Она одна…Нукер хотел поднять тревогу, но понял, что искать жену эмира в ночном Ургенче все равно что пытаться найти в степи меченого зайца. Кроме того, если во дворце узнают о происшествии, слух дойдет и до Кутлук Темира, а эмир не простит ему оплошности. Хорошо, если все закончится только тем, что его снова сделают простым воином, но вероятнее, Кутлук Темир велит отрубить ему голову или забить до смерти палками.Подтвердились самые страшные подозрения нукера. Сакип-Жамал, конечно, ушла к мужчине в голубой чалме. Но ведь не могла же она уйти совсем. Госпожа непременно вернется во дворец. И уж тогда…— Слушай меня внимательно, вонючий шакал…— хрипло сказал нукер стонущему воину. — Если кто-нибудь во дворце узнает о случившемся, я сам убью тебя.— Пусть отсохнет мой язык…И без того смуглое лицо нукера стало черным. Придерживая на боку саблю, он побежал к наружным воротам дворца.Сакип-Жамал пришла на рассвете. Срывающимся от ярости, от пережитого голосом, стараясь не смотреть ей в лицо, нукер спросил:— Куда вы ходили, моя госпожа?.. Мы обыскали весь дворец…Сакип-Жамал гордо вскинула голову. Лицо ее было бледным, а под глазами залегли синие тени.— Какое тебе дело?! Как ты смеешь спрашивать меня?Нукеру было страшно. Да, он должен был охранять жену эмира, следить за ней, и все-таки она была госпожой. Коварству женщин нет предела, и кто знает, как все может обернуться. Сколько раз видел он в жизни, что женщина заставляла поверить мужа в то, что черное — это белое, а белое — это черное. А что, если и с ним произойдет то же самое?— Я не хотел вас обидеть… Но сам эмир поручил мне охранять вас, а если бы что-то случилось…Сакип-Жамал вдруг подумала, что произойдет, если этот темнолицый донесет Кутлук Темиру… Ужас изморозью прошел по спине. Слишком хорошо знала она эмира, его характер, его нрав. Он не успокоится, пока не добьется правды. Для этого он пойдет на все.Решение пришло неожиданно.— Я сама скажу эмиру, где была, — сказала Сакип-Жамал. — Иди и вели седлать лошадей. Мы поедем в ставку.— Слушаюсь и повинуюсь…— темнолицый нагнул голову и торопливо побежал к дворцовым конюшням, где наготове стояли лошади.Сакип-Жамал задумчиво смотрела вслед нукеру. И, едва он скрылся с глаз, решительно повернулась и исчезла в узких и пыльных улочках города.Целый день воины дворцовой охраны метались по улицам Ургенча, врывались в дома купцов и ремесленников, но Сакип-Жамал не находилась. Никто ее не видел, и никто о ней ничего не слышал.Вечером, поняв, что поиски бесполезны, нукер на взмыленной лошади прискакал в ставку эмира. Валяясь в ногах Кутлук Темира, он торопливо и сбивчиво рассказал о том, что произошло, что он знал о связи Сакип-Жамал с человеком в голубой чалме.Эмир слушал нукера, не перебивая. Желтая кожа на его исхудалом лице натянулась, а неподвижные глаза смотрели в упор, в них ничего нельзя было прочесть. Даже тогда, когда нукер закончил свой рассказ, Кутлук Темир не пошевелился. Молчание становилось жутким. Нукер, не отрываясь, следил за рукой эмира. Ему казалось, что тот схватится за саблю… и произойдет самое страшное. Но Кутлук Темир молчал. Дрожь начала сотрясать тело нукера, глаза помутнели, рот перекосила судорога.Эмир вдруг заговорил. Голос его был ровным и тихим:— Значит, ты не только проморгал мою жену, но и не знаешь, где ее искать?Нукер во что бы то ни стало хотел сохранить жизнь. Стуча от ужаса зубами, он с трудом выговорил:— О том, где находится госпожа, может знать только один человек…Кутлук Темир подался вперед:— Говори — кто.— Ваш любимец Адильша.— Откуда он может знать это?— Он был посредником между госпожой и человеком в голубой чалме…— Почему ты молчал об этом?— Я хотел узнать, к чему приведет эта связь… Я хотел прийти к вам не с пустыми руками…Желваки заиграли на скулах Кутлук Темира.— Я не хочу тебя больше видеть…— он хлопнул в ладоши. В шатер вошли два воина. — Возьмите его. Пусть дадут ему пятьсот ударов плетью. Это моя награда…Нукер закричал пронзительно и страшно.— Уведите, — брезгливо сказал эмир. — Не умеющий ставить капкан сам попадается в него.Едва утихли крики темнолицего нукера, Кутлук Темир велел привести Адильшу.На все вопросы юноша отвечал: «Не знаю». Ни доброе слово, ни угрозы не смогли заставить его говорить.— Хорошо, — устало сказал эмир. — Ты думаешь, что нет такой силы, которая бы развязала твой язык? Сейчас мои нукеры сорвут с тебя одежду и опустят в самый глубокий колодец с самой холодной водой. Быть может, это поможет тебе вспомнить то, что ты забыл. Я хочу знать совсем немного: какая связь была между Сакип-Жамал и человеком в голубой чалме. А самое главное — где их можно найти сейчас?Адильша плакал, но молчал. И Кутлук-Темир велел исполнить свою угрозу.Юношу недолго продержали в колодце. Эмир не забывал, что Адильша —сын Узбек-хана, но, когда его вытащили на поверхность, было уже поздно. Юноша заболел и через несколько дней, не приходя в сознание, так ничего и не сказав, умер. Его мать, Бубеш, от горя лишилась рассудка, и, чтобы она не натворила беды в ставке, ее посадили на цепь, приковав к вбитому в землю железному колу.Кутлук Темир велел похоронить Адильшу с почестями, так, как было принято поступать с людьми из знатного рода, если их настигала смерть. Но скрыть правду о случившемся не удалось. На базарах Ургенча, в больших и малых городах Хорезма люди заговорили о жестокости эмира. Над глинобитными домами ремесленников и купцов, подобно ночной птице, неведомо откуда появившаяся закружилась песня-плач «Смерть сокола».Это ее начал пересказывать в Крыму хану Узбеку купец Жакуп, но вовремя остановился, опасаясь ханского гнева. Всегда лучше, если твой повелитель узнает дурные вести от кого-нибудь другого. Зачем быть первым в худом деле? Всю песню, до конца, знал кипчак Жакуп, но только начало осмелился довести до ушей Узбек-хана. А дальше в ней пела-плакала несчастная мать:
Скажи ты мне, единственный ты мой, Зачем всевышний разлучил нас рано? Быть может, в рай решил тебя он взять. Ведь справедлив он, говорят, без меры? Сын отвечал: Не бог небесный, мать, нас разлучил. Эмир земной велел убить меня. Мулла сказал: на небе рай. Так почему Туда не поторопится эмир?
Песня-плач от имени Адильши рассказывала, как он был убит и как хотел жить, как радовался земным радостям и любил солнце.Услышав песню, Кутлук Темир впал в ярость. Большую награду обещал он тому, кто приведет к нему улема в голубой чалме, который сложил эту песню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33