Но я ничем не могу помочь тебе, моя повелительница. У каждого мастера своя тайна, своя мысль. И если в это вмешивается другой человек, то, как правило, из этого ничего не выходит. Начатое одним и завершенное другим теряет гармонию. Мой совет вам — попытайтесь уговорить Али завершить купол. Быть может, побывав в зиндане, он станет более сговорчивым…Был вечер, когда Биби-ханум велела привести к себе Али.— Я велю обезглавить тебя, — тихо сказала она. — Завтра весь народ увидит, как покатится на землю твоя голова.— Смерть от твоей руки станет мне наградой. Полюбив тебя, я сразу же понял, какая участь ждет меня…— Глаза мастера горели безумным светом, и Биби-ханум поняла, что ни обещанием награды, ни угрозами его не сломить.Она вдруг без прежней злости посмотрела на Али и, как в первый день, когда увидела его, заметила, что раб красив. У Али были сильные, большие руки, мускулистая бронзовая грудь… Биби-ханум прикрыла глаза и вдруг, поддавшись охватившему ее волнению, тихо сказала:— Подойди ко мне… * * * Тимур возвращался в Самарканд в хорошем настроении. Мысли его были заняты предстоящим разговором с Тохтамышем, и он знал, как поступит дальше и что скажет беглецу из Белой Орды.За несколько дней пути от Самарканда Тимура встретил Саидахмед-ата — любимый ученик известного во всей Средней Азии шейха Ахмеда Яссави.— Какие новости ты привез мне? — спросил Тимур. — Я долго отсутствовал в землях, которые по воле аллаха принадлежат мне, и потому обязан все знать.— Тихо и спокойно в Самарканде, мой гурхан. Все с нетерпением ждут твоего возвращения, и лица людей, подобно лику луны, сияют от счастья, что скоро смогут вновь увидеть тебя. Ваша жена, пресветлая Биби-ханум, приказала в вашу честь построить прекрасную мечеть.Саидахмед-ата владел красноречием в совершенстве и потому рассказал о мечети.Довольная улыбка тронула губы Тимура.— Мечеть строил Джусуп Ширази? — спросил он.— Нет. Ее построил раб из Ирана Али.— Откуда он взялся и кто отыскал его?— Он был среди плененных тобой мастеров, а нашла его сама Биби-ханум.Лицо Тимура стало суровым, и он больше ни о чем не спросил у Саидахмеда-ата.У городских ворот гурхана встречали тысячные толпы людей, с высоких крепостных стен неслись хриплые вопли сырнаев и карнаев, приветствуя Тимура. Но он не спешил ехать во дворец. Он приказал Саидахмеду-ата проводить его к новой мечети. Хмурый, сидя в седле боком, ехал Тимур по улицам города.У мечети он слез с коня, бросил повод нукерам и сказал:— Пришло время вечернего намаза. Так давайте совершим его в новой ме-чети.Тимур прошел под сводами величественного пештака и, словно он десятки раз бывал здесь, уверенно пошел туда, где находилась михрабе — площадка — место для совершения намаза.Глубоко упрятанные под надбровными дугами его глаза внимательно рассматривали мечеть. Обернувшись к Саидахмеду-ата, он спросил:— Скажи, не будет ли грехом, если мы совершим намаз без омовения? Ведь мы с дороги…— Нет, мой повелитель, — закивал головой Саидахмед-ата. — Аллах прощает человека, если чисты его помыслы.Закончив молитву, Тимур долго ходил по мечети, трогал рукой теплые голубые стены, потом задумчиво сказал:— Только человек влюбленный может создать подобное чудо. — Глаза его сделались жесткими, лицо окаменело. Тимур повернулся к сопровождавшему его визирю: — Вели отрезать голову мастеру Али, а когда наступит ночь, пусть принесут ее во дворец, в покой Биби-ханум.Прихрамывая больше обычного, он вышел из мечети и взобрался в седло.Ночью, придя в покои Биби-ханум, Тимур долго всматривался в прекрасное лицо жены. Полураздетая, она сидела на постели, а он не спешил коснуться ее и предаться любви.Наконец Тимур сказал:— Ты сделала мне замечательный подарок. Мечеть действительно удивительна. Ничего подобного я еще не видел. Пусть же отныне она называется твоим именем. Так хочу я…— Он помолчал. — Заставить мастера построить такую мечеть не смог даже я — человек, перед которым трепещут люди. Видимо, страх не может родить чуда. Видимо, правильно говорили в старину, что крепость, которую не сможет взять военоначальник с десятью тысячами отважных воинов, легко покорят или осел, груженный золотом, или красивая женщина… Ты сумела заставить мастера Али… В этом твоя тайна… Чтобы она не лежала тяжким грузом на твоей душе, я велел обезглавить мастера…Глаза Тимура сделались злыми и колючими. Он хлопнул в ладоши. Неслышно отворилась дверь, и в ее проеме возникла фигура стражника. На вытянутых руках он держал большое деревянное блюдо, прикрытое куском ткани.— Подойди и посмотри! — властно приказал Тимур жене.Медленно приблизилась Биби-ханум к стражнику, держащему блюдо. Дрожащей рукой откинула ткань и отшатнулась. На блюде лежала голова Али.Справившись с волнением, Биби-ханум коснулась указательным пальцем белого лба мастера.— Увидела?!— Да, — твердо сказала женщина, и на лице ее не дрогнула ни одна чер-точка.Тимур махнул рукой, и стражник исчез, почтительно затворив за собой дверь.— Теперь забудем о нем, — сказал устало Тимур. — Жена гурхана должна быть безгрешной, живя среди греха, честной — среди моря лжи… Тебе понятно? А теперь потуши светильники…Хромой Тимур не был чингизидом, а потому не мог объявить себя ханом. После женитьбы на вдове эмира Хусаина он велел называть себя гурханом и был доволен этим. Это звание возвышало его над другими эмирами, а сильное войско, стоящее за ним, заставляло их беспрекословно подчиняться новому правителю Мавераннахра. В кипчакской степи тюрки-кочевники называли его не «гурхан», а близким по звучанию словом «гореген», что означало «дальновидный». Персы же добавили к его имени слово «лангу» — «хромой». Чуть измененным дошло имя Тимура до русских и западноевропейцев. Здесь его стали называть Тимурлан — Хромой Тимур.Нелегким и запутанным бывает возвышение восточного правителя, а путь, по которому ему приходится идти, всегда обильно полит кровью.Эмира Хусаина Тимур убрал руками его брата Кайгусара, затем позволил близким Хусаина расправиться с Кайгусаром. И сейчас, готовясь встретиться с Тохтамышем, Хромой Тимур задумал подобное. Кто, кроме Тохтамыша, мог сильнее всех желать смерти Урус-хану, убившему его отца Той-Ходжу? Именно поэтому для Тохтамыша готовился самый сердечный прием. Когда он вошел в покои, где дожидался его Тимур, гурхан поднялся навстречу и, коснувшись грудью груди Тохтамыша, усадил его рядом с собой на почетное место.— Легка ли была твоя дорога до Самарканда, батыр-оглан? — спросил Тимур.Вопрос был праздный и больше задавался по традиции. Какой может быть дорога у беглеца, спасающего свою жизнь?Тохтамыш улыбнулся:— Я жив, значит, все слава аллаху… Видимо, и в том его воля, что пришлось мне подобно вору бежать темной ночью с родной земли…Они проговорили долго. О чем был разговор, не знал никто, но, когда он закончился, Тимур велел позвать эмиров, беков и всех начальников.— В нашем доме почетный гость. Прежде чем отпраздновать его приезд, я хочу сказать вам… Воробей, спрятавшийся в гнезде сокола, избежит когтей ястреба. Тохтамыш — не воробей, он — сокол с глазами, налитыми кровью. Он пришел к нам не для того, чтобы, собрав силы, сломать ему крылья. Тохтамыш — наш друг и враг нашим врагам…— Твои слова полны мудрости, гурхан, — согласились присутствующие.— Хорошо, что вы поняли меня. — Тимур обвел всех пристальным взглядом, и все опустили перед ним глаза. — Тохтамыш должен почувствовать себя у нас сильным и свободным, как чувствовал он это на родной земле. Для этого мы дадим ему все, что он пожелает.Сказав это, Тимур набросил на плечи гостя дорогой халат и насыпал в каждый карман по горсти золота и драгоценных камней. Затем протянул Тохтамышу булатный меч.— Пусть поставят для Тохтамыша отдельный шатер, пусть дадут ему стада скота, — приказал Тимур своему визирю. — Кроме того, мы дадим ему главный город Белой Орды Сыганак и еще города Отрар и Сауран.Дверь, ведущая в женские покои, растворилась, и нукеры гурхана внесли знамя и барабан — даулпаз.Тохтамыш слушал Тимура с улыбкой.— Вы дали мне меч, знамя и даулпаз, — сказал он. — Но Сыганак, Отрар и Сауран принадлежат Урус-хану.— Сегодня — да, но завтра они станут твоими.— Каким образом?— Ты отнимешь их у Урус-хана.— Со мной два спутника…— Под твоей рукой будет доблестное войско Мавераннахра. Завтра у тебя будут воины из рода жалаир.Тимур хорошо знал, что делал. С первых дней своего правления в Мавераннахре он сумел привлечь на свою сторону потомков Джагатая, его поддерживал и род барлас, выходцем из которого он был, и только жалаирцы смотрели на гурхана косо, словно выжидали чего-то. Их-то он теперь и отдавал под начало Тохтамыша, который должен был подвластное ему войско увести в земли Белой Орды.— Есть ли у тебя еще желания? — спросил Тимур.— Нет. То, что вы сделали для меня, не имеет цены.Тимур вдруг нахмурился:— У тебя есть еще одно желание, но ты почему-то не хочешь мне о нем сказать…Тохтамыш виновато опустил голову.— Тогда скажу я. Коня не удержишь на чужбине без привязи, человека —без верной жены. Земля Мавераннахра должна стать для тебя родной. Мне известно, что есть у тебя на примете достойная девушка. Это Кунайым-Жупар-бегим. Если я не ошибся и ты действительно хочешь владеть ею — то возьми.— Я не решался просить об этом…Тимур поднялся со своего места.— Все свободны до вечера. Пусть на той, который мы устроим сегодня в честь нашего гостя, придет священнослужитель, чтобы соединить молодых. Но не забывай, — Тимур повернулся к Тохтамышу, — Кунайым-Жупар-бегим — дочь моего младшего брата…— Для меня великая честь породниться с вами, — горячо и искренне сказал Тохтамыш.Никому не дано знать, что хранит в своих переметных сумах для него судьба. Пройдут годы, и в борьбе за власть Хромой Тимур, принимающий с таким почетом своего нового родственника, станет врагом Тохтамыша, а тому будет сниться во сне, как он перерезает горло гурхану. * * * В год барса (1362), став ханом Белой Орды, Урус сделал местом главной ставки город Сыганак. Едва почувствовав, что власть его укрепилась, он созвал на большой совет эмиров, беков, биев, старейшин родов, известных батыров. Щедр был Урус-хан. Каждого одарил богатым, достойным звания и положения подарком.На совете Урус повел разговор о походе на Золотую Орду, и все согласились с ним. Было решено, пользуясь слабостью и междоусобицами, охватившими Золотую Орду, поставить ее на колени и, соединив с Белой Ордой, как в прежние времена, избрать нового хана. Им должен стать Урус-хан. Против этого замысла пошел только эмир Мынгышлака, отец Тохтамыша, — Той-Ходжа. Урус-хан убил его.Урус-хан был умным правителем. Он умел смотреть вперед. Мавераннахр, Хорасан, Хорезм — все это были мелочи по сравнению с бескрайней Дешт-и-Кипчак. Он чувствовал, что пройдет немного времени, и, если не взять Золотую Орду под свое крыло, ее растащат по клочьям соседи, которые станут еще сильнее, и тогда кто знает, чем это обернется для него самого.Несколько лет ушло у Урус-хана на подготовку сильного войска, способного победить Золотую Орду. Когда приготовления были окончены, он послал своих воинов под предводительством кипчакских батыров Ер Косая, Ер Кокше, Каракесека, Ер Саина, Ер Таргына, Нарик-улы Шори в сторону Жаика. В коротких стычках они разбили золотоордынские отряды, высланные им навстречу. Времена для него были благоприятными. В Сарай-Берке скончался хан Золотой Орды —Айбек, и на трон сел его сын Кари-хан.Еще через год, так же неторопливо, Урус-хан поднялся с войском вверх по Итилю и захватил Сарай-Берке. Некогда могучая Золотая Орда отныне была в его руках, но предстояло еще взнуздать этого степного коня. А для этого должен был подчиниться Мамай, владевший Крымом и частью Саксина, выразить покорность булгары, мордва и башкиры — старые данники Орды.Мамай в это время находился в зените славы, и удача сопутствовала ему, поэтому Урус-хан не решился вступить с ним в борьбу. И в верховья Итиля и Камы он решил до поры до времени не ходить, подумав, что будет разумнее укрепиться на захваченных землях.Именно в это время дошли из Самарканда тревожные вести — с войском, которое дал ему Тимур, Тохтамыш двинулся на покорение Сыганака, Отрара, Саурана. Могучая рука Хромого Тимура направляла сына покойного мынгышлакского эмира.Урус понял, что он недооценил Мавераннахр. Пока он был занят своими делами, там вырос сильный и коварный противник. И вот теперь интересы их столкнулись. И то, что Тимур дал Тохтамышу войско, говорило о том, что гурхан почувствовал свою силу и борьба предстоит не из легких.Лазутчики приносили тревожные вести — Тохтамыш шел к Сыганаку, и надо торопиться, чтобы защитить земли Белой Орды.Урус-хан спешно направил гонца к среднему сыну Кутлук-Буги, которого оставил в Орде вместо себя, с приказом постараться в битву с Тохтамышем не вступать, а ждать, когда он сам подойдет с войском. * * * Урус-хан хотел оттянуть время, Тохтамыш торопил события. И вскоре обстоятельства сложились так, что главные силы Кутлук-Буги и Тохтамыша встали друг против друга в степи южнее Отрара. Битву нельзя было откладывать.На рассвете загремели барабаны, хриплые и тревожные понеслись над просыпающейся степью звуки карнаев, и слитный гул тысяч коней заставил задрожать землю.Кутлук-Буги был уверен в победе. С высокого холма хорошо просматривалось поле битвы. И каждый воин мог видеть своего предводителя. Белое знамя билось на ветру над головой Кутлук-Буги, а сам он был одет в тускло поблескивающую кольчугу, для которой не страшны стрелы с самыми крепкими наконечниками.Лишь напротив сердца в кольчуге оставлена маленькая дырочка, которую называли «судьбой» или «глазком».«Жизнь и смерть человека в руках всевышнего, — говорил пророк Мухаммед. — Спасаться от смерти, прикрыв свое тело кольчугой, значит, идти против воли аллаха. Поэтому, коль определена тебе смерть, пусть стрела врага или острие его копья отыщет эту дырочку, и свершится божья воля». И если человек оказывался убитым именно через этот «глазок», его считали избранником самого аллаха и, будь это свой или враг, хоронили с почестями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33