— Женщина, ты одержима войной!Вдали наконец появилось то, чего она ждала.Два оруженосца, держа на запястьях насытившихся сов, вышли из-за угла пирамиды; они за два конца держали палку, на которую было насажено не менее дюжины мертвых змей.Сердце Аш стало биться медленнее. Она развернулась в седле лицом к Фернандо. И она, и кобыла замерзли от долгого стояния; Аш заставила лошадь пойти неспешным шагом, дель Гиз ехал рядом, с беспокойством глядя на нее сверху вниз.Просто дождаться не могу, чтобы меня схватили!И потребовала ответа:— Ты действительно считаешь, что амир Гелимер не намерен меня убивать?Фернандо пропустил вопрос мимо ушей.— Прошу тебя, — настойчиво сказала она. — Пожалуйста, отпусти меня. Прежде чем тут что-нибудь случится, прежде чем меня заберут назад, — прошу.Его волосы отсвечивали золотом в свете факелов, высветивших зеленую куртку и позолоченную головку эфеса меча.— Я все думаю, — молвил он, — почему мужчины идут за тобой. Почему в принципе мужчины следуют за женщиной.С угрюмым юмором, стараясь отсрочить страх на жалкие секунды, Аш объяснила:— Не так чтобы очень шли. Почти всюду, где я сражалась, мне сначала приходилось воевать со своими войсками, а уж потом — с врагом!В свете факелов выражение его лица меняется. Когда он смотрит на нее сверху вниз, из седла визиготского боевого коня, чувствуется, что он подсознательно ощущает, как широки его плечи, теперь, с возрастом, сформировавшиеся, и какие сильные мышцы — как у человека, ежедневно тренирующегося для участия в войне и применения острого оружия.— Но ведь ты — женщина! — запротестовал Фернандо. — Если я тебя ударю, то сломаю тебе челюсть или шею. Я сильнее тебя. Как вышло, что ты занимаешься таким делом?Да, действительно, хоть сейчас не время об этом говорить, но ведь она ни разу не продемонстрировала на нем свое воинское умение, ни оружием, ни знанием слабых мест человеческого тела. Что ей стоило ослепить его. Удивляясь теперь своему нежеланию — Черт побери, он не собирается выпустить меня! — она целую минуту слушала ночные звуки, прежде чем заговорила.— Мне совсем не надо быть такой сильной, как ты. Мне надо быть просто достаточно сильной.Он непонимающе взглянул на нее:— Достаточно сильной? Аш подняла глаза:— Мне не надо быть сильнее тебя. Мне только надо быть достаточно сильной, чтобы убить тебя.Фернандо открыл рот и снова закрыл его.— Я достаточно сильная, чтобы пользоваться мечом или топором. — Она куталась в свой плащ и прислушивалась. Слышны только охотничьи крики сов. — Это вопрос тренировки, умения рассчитать время, сохранить равновесие. А вовсе не умения поднимать тяжести.Он подул на руки, как бы согревая их, и сказал, не глядя на нее:— Теперь я понял, почему мужчины идут за тобой. Ты чисто случайно родилась женщиной. Ты по самой своей сути солдат.В памяти ее всплыла камера, Гейзерих, Фравитта, Барбас, Тиудиберт; буйство, остановленное ею на грани насилия; ее истекание кровью; она вздрогнула.— И этим нечего гордиться! Цепи натирали ее запястья.— Я такой должна быть, чтобы заниматься тем, чем занимаюсь.— А зачем?Аш сдержала смех: он прозвучал бы устало и почти на грани истерики.— Не тебе спрашивать! Это ведь ты всю жизнь учился носить оружие и пользоваться мечом. Ты рыцарь. Зачем делать то, что делаешь ты?— Я больше этого не делаю.В его голосе теперь не было подросткового вызова. Он спокойно констатировал факт. Аш перестала слушать стук копыт; она смотрела на его визиготскую кольчугу, обученного коня под ним и пояс с мечом на боку; не скрывая от него своего взгляда.— Я никого не убиваю, — спокойно произнес Фернандо.Аш отметила про себя, что любой другой рыцарь сформулировал бы это по-другому: «больше никого». А язык ее — болтливый! — сам по себе сболтнул:— Ну ты и свинская жопа! Эту кольчугу, небось, Леофрик подарил?— Если бы я не носил доспехов или меча, кто в Доме Леофрика воспринимал бы меня всерьез?— Многие вещи на свете не такими должны быть, — угрюмо сказала Аш. — Спроси моего священника, почему люди умирают от болезней, от голода, по воле Господа.— Но убивать мы не должны, — повторил Фернандо.Совсем рядом всхрапнул конь. У нее сердце забилось быстрее, но тут же она поняла, что это у кого-то из эскорта.— Ты такая же сумасшедшая, как она — эта Фарис, — горько сказал Фернандо. — До Оксона я был при ней вместе с другими офицерами, мы обходили поле боя. Она шла и все твердила: «Вот тут сделаем место для убийств», и еще: «Здесь поставить боевые фургоны, покрошим франков в капусту — раненых будет не менее половины». У нее с головой не все в порядке.— В каком смысле? — подняла брови Аш. Фернандо уставился на нее.— А ты не считаешь, что это ненормально — обходить прекрасное пастбище и продумывать, в каком конкретном месте тебе удобнее сжечь людям лица, где будешь отрубать им ноги, где — бросать камни, чтобы раздавить им грудь?— Ты что хочешь услышать от меня — что я ночами не сплю, все беспокоюсь об этом?— Вот бы неплохо, — признался он, — но нечего болтать попусту, я тебе не поверю. Вдруг ее охватил гнев.— Ну да, как же, только я что-то не заметила, чтобы ты пошел к королю-калифу и сказал: «Эй, нападать на христианский мир — нехорошо, почему бы нам всем не стать друзьями?». И сомневаюсь, чтобы ты сказал в Доме Леофрика: нет, спасибо, не надо мне коня и снаряжения; я больше не воин. Сказал ты так?— Нет, — пробормотал он.— Где твоя власяница, Фернандо? Где монашеские одежды вместо доспехов? Когда ты собираешься принести обет бедности и послушания и обойти дворян короля-калифа с предложением сложить оружие? Сразу вывесят тебя жопой кверху для просушки!— Слишком боюсь, потому и не рискну попробовать, — ответил он.— Тогда какого черта ты мне тут плетешь… Он резко пресек ее гневные протесты:— Да, я знаю, как надо, но это не значит, что я могу на это пойти.— И ты всерьез тут заявляешь мне, что лично ты не намерен встать и выступить против этой войны, а ждешь, чтобы я бросила свое ремесло, которое меня кормит? Да пошел ты знаешь куда, Фернандо!— Мне казалось, что ты, в своем нынешнем положении, могла бы и понимать мои чувства.Аш была готова выпалить в ответ какую-то остроту, но у нее все похолодело внутри. И во рту пересохло. Наконец она проговорила:— Я тут сама по себе. Со мной нет моих ребят. Фернандо дель Гиз не стал, надо отдать ему должное, отпускать никаких саркастических замечаний, только кивнул, подтверждая, что понял ее. Аш продолжала:— Я заключу с тобой сделку. Ты дашь мне ускакать в пустыню, прямо сейчас, до того, как сюда кто-то доберется. А я скажу тебе, как можно законным путем аннулировать наш брак. Тогда тебя больше ничто не свяжет со мной, и все будут это знать.Она снова погнала кобылу по замкнутому кругу внутри кольца солдат. Ее пронизывал страх. Кто уже скачет сюда? Гелимер? Кто-то другой? Очень близко вскрикнула сова. Что-то прошуршало в темноте, куда не доходил свет факелов.Фернандо заговорил:— А почему я должен хотеть аннулировать наш брак? Только потому, что ты рождена в рабстве?— Потому что тебе понадобится наследник. А я бесплодна, — сказала Аш.Она заметила, что крепко ухватилась руками за луку седла, плечи ее сжались. Испугалась? Чего? Удара кнута? Она бросила быстрый взгляд на Фернандо дель Гиза.— Ты… что? — Его лицо выражало только изумление, больше ничего. — Откуда ты знаешь?— В Дижоне я была беременна, — Аш никак не могла выпустить из рук луку седла. Кожаные поводья, обмотанные вокруг луки, больно врезались ей в пальцы. Она смотрела в его освещенное факелами лицо. — А здесь я его потеряла; неважно, как. Другого у меня не будет.Она ждала вспышки гнева и напряглась в ожидании удара, но он был совершенно ошарашен.— Мой сын?— Или дочь. Определять было еще рано, — Аш почувствовала, как губы искривились болезненной улыбкой. — Ты даже не спросил, твой ли это был… малыш.Фернандо перевел взгляд вдаль, на темные пирамиды, смотрел невидящим взглядом:— Мой сын или дочь. — Он снова перевел взгляд на Аш. — Тебя били? Поэтому ты и выкинула?— Да, били!Он опустил голову. Не глядя на нее, сказал:— Мне даже в голову не приходило… Это случилось, когда мы направлялись в…— В Геную, — договорила Аш. — Смешно, правда? Когда мы были на реке.Он сразу закрыл лицо руками. Потом выпрямился в седле. Расправил плечи. В свете факелов было видно, что у него мокрые глаза. Аш, нахмурясь, смотрела, как он сбросил свою латную рукавицу и тянет руку к ней. Лицо его исказилось болезненной усмешкой и неприкрытым искренним сочувствием, от которого у нее сердце разрывалось.— Я иногда думаю, как я стал таким? — Фернандо прижал к губам костяшки другой руки; отняв их ото рта, добавил: — Мне нечего особенно оставить ему. Крепость в Баварии и запятнанную репутацию.Для нее эта его боль была как удар в поддых. Она задвинула подальше это ощущение: «Мне не надо этого чувствовать» .— Ты должна была сказать мне — там, в Дижоне! Я бы… — воскликнул он.— Перешел на другую сторону? — продолжила она вместо него, стараясь говорить язвительно. Но все же потянулась и взяла его за руку, показавшуюся особенно теплой в холодную ночь. — Когда я об этом узнала, ты уже слинял.Он крепко сжал ее руку.— Прости, — сказал он тихо, — какой из меня муж…Она проглотила резкий ответ, пришедший ей на ум. Конечно, он пустой человек, но когда он наклонился и потянулся к ней, на его лице было искреннее сожаление.— Ты заслуживаешь лучшего, — добавил он.Она выпустила его руку и опустилась в холодное кожаное седло. Над головой редкие облака начали собираться и закрывать звезды.— Я бесплодна, — решительно сказала она. — Так что это конец всему. Не говори мне, что тебе не надо аннуляции брака. Бесплодную жену всегда имеешь право отставить.— Я вообще не уверен, что мы состоим в браке. Законники Леофрика как раз оспаривают этот факт. — Он повернул коня и поехал назад через открытую площадку.— Ты — рабыня. Ты моя собственность — поскольку я женился на тебе. Либо же — другой вариант — ты вообще не имела права соглашаться ни на какие сделки, и брак в таком случае считается недействительным. Выбирай. Мне все равно. Действительны церковные узы, связавшие нас, или нет, но эти люди до сих пор полагают, что именно я что-то знаю о тебе. Что-то такое, особенное. Из-за этого они и приволокли сюда именно меня!Ее охватил смертный холод, и она сказала:— Фернандо, они собираются меня убить. Один из этих господ. Пожалуйста, прошу тебя, дай мне уйти.— Нет, — повторил он. Холодный ветер взъерошил его волосы. Он смотрел на оруженосцев и Витизу, поглощенных охотничьей суетой, и Аш поняла, что он в своем воображении видит белокурого мальчика такого же возраста.Домашняя сова разрезала темный воздух, как масло, пересекла откос пирамиды и растворилась во тьме.— Как ты можешь это допускать? Прости, что я тебя ударила, — торопливо проговорила Аш. — Я знаю, ты боишься. Но прошу…Фернандо покраснел и рявкнул грубым голосом:— Мне бы свою голову сохранить, пока эти язычники выбирают себе помазанника — другого чертова калифа! Ты не представляешь себе, каково мне приходится!По рассказам рабов Аш знала, что наверху, во дворце, украшенные лепниной каменные коридоры оглашаются воплями неудачливых претендентов на трон.— Вполне представляю, — Аш заткнула поводья своей бурой кобылы под обернутое плащом колено и стала дуть на побелевшие пальцы. У нее спирало в груди — от смеха, а, может, и от слез. — Помню, Анжелотти мне как-то сказал: «У визиготов выборная монархия — мы такое назвали бы преемственность по убийству!».— Ради Божьей Матери, кто такой Анжелотти?— Мой пушечный мастер. Он тут обучался. Некоторое время он служил у тебя. Ты, — съязвила Аш, — не запомнил его, конечно.Звезды над головой переместились. Было около полуночи. Луны не видно. Значит, она в темной фазе. Три недели прошло после битвы под Оксоном. Леденящий ветер начал стихать, но лицо Аш застыло: она подняла голову, услышав звяканье уздечки на долю секунды раньше, чем немецкие солдаты; они опустили копья и забрала в боевой готовности.Фернандо что-то выкрикнул. Аш увидела, что копья снова поднялись, значит, приказ «вольно», значит, прибывающих явно ждали. Ну, теперь…Ее желудок наполнился свинцом. Одной рукой держась за седло, она другой выхватила меч из ножен мужа. Он рывком бросил вниз руку в кожаной рукавице, разбив ей пальцы. Схватил ее за оба запястья:— Тебе не грозит смерть!— Это ты так говоришь!В проходы между вздымающимися склонами пирамид входила конница, от их факелов тени прыгали по вымощенной древним камнем дороге. До Аш долетел запах конского пота.Бока бурой кобылы Аш покрылись белой пеной, она попятилась и прижалась крестцом к жеребцу Фернандо. Пришельцев было человек десять-двенадцать, все в кольчугах, и она открыла рот, чтобы обратиться к машине: «Кавалерия, двенадцать всадников, мечи, копья» — и была у же готова — хотя тут, в таком крайнем положении, это не имело никакого значения, — готова нарушить молчание, но подумала: «А я не вооружена, без доспехов, да в цепях; и что он скажет мне? Умри!». Витиза бросил свою охотничью сову оруженосцу и двинулся вперед. Тишину разрезал высокий звук рожка.Но его издал не прибывший отряд — он доносился откуда-то издали.При звуках рожка Аш поднялась в стременах, как будто кобыла была боевым конем, и вглядывалась вперед, в мерцающий свет.— Скажи-ка, сколько людей ты ждешь? — спросила она.— Дерьмо! — прорычал Фернандо дель Гиз, готовый достать меч.Теперь между двумя пирамидами собралось вместе столько факелов, что Аш все было отчетливо видно. На стенах, покрытых крошащейся штукатуркой, белым, золотым и синим цветом были изображены обесцвеченные иероглифы и двухмерные изображения женщин с коровьими головами и мужчин с головами шакалов.Прискакавший по разбитой булыжной дороге господин амир Гелимер на светлом гнедом жеребце с белыми бабками придержал поводья и оглянулся, посмотрел вдаль, за свой вооруженный эскорт.Аш проследила за его взглядом.Из темноты вылетели еще тридцать-сорок всадников. Это были рыцари в кольчугах и с копьями. Аш увидела вымпел с изображением зазубренного колеса и прямо перед собой — лица, скрытые шлемами, но она их узнала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101