— Как раз подъезжает по дороге из Инсбрука.— Дерьмо…Годфри подошел к двери, окликая одного из сидевших в большой комнате штабного помещения:— Каррачи, капитан хочет услышать лично.Вошел светловолосый латник с ярким румянцем на щеках. Ради скорости он оставил при себе только необходимый минимум снаряжения. Он отдал честь и заговорил:— Я пробрался к самой командирской палатке. Армией командует женщина, и знаете, как они ее настрополили? У них есть такая машина — вроде «Медной Головы», note 49 Note49
Брат Роджер Бэкон (1214 — 1292) — ученый, первым введший в употребление в Европе порох. Ему часто приписывали чародейские способности; в частности, существует легенда об изобретении им механической говорящей головы, впоследствии уничтоженной.

так она в сражении думает за командиршу — говорят, баба слышит ее голос. Слышит, что говорит машина!— Если это «Медная Голова», почему бы не слышать, что она говорит?— Да нет, командир. Машина-то не при ней. Она слышит голос в голове, как священники, когда с ними говорит Бог.Аш уставилась на солдата.— Слышит вроде как голос святого, и он ей говорит, как драться. Потому-то бабе и удалось нас побить… — Каррачи вдруг спохватился, дернул плечом, потом нерешительно ухмыльнулся: — Ох, простите, капитан!«Слышит вроде как голос святого».В животе пульсировал холодный комок. Она осознала, что молчит, выпучив глаза и моргая, еще не понимая толком, что ее потрясло. Облизнула губы:— Может, и прощу…Это выговорилось само собой. Этот парень, Караччи, явно не слыхал сплетен насчет того, что «Аш слышит голоса святых», но большинство — особенно те, кто не первый год с ней, — конечно, знают.Может, она и вправду слышит святых, эта Фарис? Вправду слышит или распускает слухи, считая, что сие не повредит. Одну сожгли как ведьму, неужели не боится?..— Спасибо, Каррачи, — рассеянно добавила она. — Поедешь с эскортом. Скажи там, что через пять минут выезжаем.Едва солдат вышел, она повернулась к Годфри. Странно чувствовать себя беззащитной, когда на тебе столько железа. Она перебирала в уме слова лазутчика, расхаживая по комнатенке и с каждым шагом возвращая себе уверенность. Остановилась у окна, взглянула на огни Гизбурга.— Кажется, ты был прав, Годфри. Они собираются предложить нам контракт.— Я встречался со странниками из нескольких монастырей по эту сторону гор. Как я уже говорил, численность разузнать не удалось, но по крайней мере еще одна армия визиготов ведет бои в Иберии.Аш держалась к нему спиной.— Голоса. Говорят, она слышит Голоса. Довольно странно…— Такие слухи командиру на пользу.— Мне ли не знать!— Одно дело — голоса святых, — рассудительно заметил Годфри, — а другое — чудесный голос какой-то машины. Ее могут счесть демоном. А может, демон и есть.— Некогда беспокоиться об этом, — Аш обернулась и обожгла Годфри взглядом. — Понятно?Он спокойно смотрел на нее. Не моргнул, не кивнул. Аш добавила:— Решать придется не откладывая, если, конечно, нам и вправду предложат контракт. Фернандо только и ждет, пока мы окажемся между молотом и наковальней, а тогда опустят мост и готово — удар в спину. — Она вдруг усмехнулась, покосившись на священника через закованное в железо плечо: — Вот он порадуется, если мы получим контракт на той же стороне! Как бы не сдох со злости. Мы-то честные наемники, а он — презренный предатель — и замок все равно принадлежит мне!— Не стоит считать башни не взятого замка.— Звучит как пословица, — она протрезвела. — Мы уже и так между молотом и наковальней. Будем надеяться, что мы им больше нужны, чем мешаем. А не то лучше бы нам оказаться в открытом поле, чем здесь. Крови будет много.Широкая ладонь священника опустилась ей на левый наплечник:— Много крови сейчас там, на озере Люцерно, где визиготы столкнулись с Гильдиями. Думаю, командующий визиготов сейчас не откажется от покупки дополнительных сил, тем более знающих местность.— А потом пошлют нас умирать в первых рядах, чтобы сохранить своих людей. Видали мы это, — она осторожно повернулась: против человека в одной рясе и сандалиях и доспех сам по себе может оказаться опасным оружием. Рука Годфри соскользнула с пластины наплечника. Аш встретила взгляд его карих глаз. — Просто удивительно, к чему только человек не привыкает. Неделя, десять дней… Есть, конечно, вопрос, который никто не решается задать: сначала солнце, а дальше что? Что еще может случиться? — Аш неуклюже опустилась на колени. — Благослови меня на дорогу. Мне хочется прийти в достойное расположение духа.Знакомый густой голос пропел слова благословения.— Поедешь со мной, — распорядилась Аш, едва дождавшись, пока он закончит, и выскочила на лестницу. Годфри вслед за ней спустился к дверям и вышел в городАш проехала по улицам в сопровождении офицеров и эскорта из солдат и псов. Придержала Счастливчика, пропуская процессию, запрудившую узкую улочку: вопящие мужские и женские голоса, суконные кафтаны и платья разорваны, лица выпачканы золой. Торговцы и ремесленники. Босые мальчики с разбитыми в кровь ступнями несли зеленые свечи и статую Девы. Городские священники стегали всех подряд бичами со стальными наконечниками. Аш, сняв шлем, дожидалась, пока рыдающая в молитвах толпа протянется мимо.Как только вопли стихли в отдалении, она нахлобучила на голову салад и крикнула:— Вперед!Маленький отряд в полсотни человек миновал костры, горевшие теперь вокруг башни с часами, и выбрался к воротам Гизбурга. Навстречу попались несколько своих, возвращавшихся с грузом сосновых сучьев на факелы. Иголки на ветвях серебрились. Иней. Это в июле-то!..Колесо мельницы над бродом молчало. Переезжая в темноте через реку, они разглядели на берегу несчастных коров, не понимающих, когда же наступит время дойки. Сверху доносились неуверенные обрывки песен: птицы тоже не понимали, то ли спать, то ли отстаивать свои участки. Подавленность отзывалась в хребте под розовой шелковой сорочкой и подлатником, выбивала пот под мышками; и все это — еще до того, как в узкой лощине впереди показались тысячи факелов, замерцали серебряные орлы визиготских знамен и послышалась дробь барабанов.Джоселин ван Мандер спросил неуверенно, разглядывая копьеносцев и лучников, толпившихся внизу:— Никогда не дрался с визиготами. Как они?Аш наклонила древко копья, оперла его о наплечник. Вымпел «лисий хвост» неподвижно свисал из-под наконечника. Ни ветерка. Счастливчик горячился, задирал хвост с запутавшимися дубовыми листьями и репейником.— Анжелотти?Антонио Анжелотти ехал вровень с ней, в латах, с медальоном святой Барбары на манжете латной перчатки.— Когда я служил у лорда-амира Хильдериха, пришлось нам давить бунт местного люда. Я командовал английскими аркебузирами. note 50 Note50
Аркебуза — род огнестрельного оружия, рассчитанного на переноску одним человеком.

Визиготы — всадники. «Карр ва фарр» — короткие атаки и тут же отступление. Ударил — и беги. Плевать на линии снабжения, забудь о своих бродах… просидят в осаде год, иногда и все три, а потом берут город штурмом. Не помню, чтобы они искали вражескую армию для сражения в поле. Их тактика изменилась.— Оно и заметно, — от ван Мандера несло неразбавленным пивом.Аш оглянулась, изогнувшись в высоком прямом боевом седле. Кроме обычной свиты офицеров она прихватила копье Эвена Хью и Жана-Жакоба Кловета с тридцатью лучниками; десять человек из отряда ван Мандера и своего каптенармуса Генри Брандта — грудь все еще перехвачена бинтами — распоряжаться нестроевыми. Почти все ее спутники ехали с факелами.Анжелотти заметил:— Зря ты не позволила моим бомбардирам взломать стену Гизбурга. Нас бы так легко оттуда не выковыряли, мадонна.— А ты попробуй представить крепость не просто кучей щебня, а нашей кучей щебня! Мне так она больше нравится в целом виде.Удостоверившись, что, по крайней мере, в отношении численности и расположения сил визиготов разведчики не наврали, Аш начала спускаться в долину мимо аккуратно нарезанных полей и разгороженных пастбищ. Отрядный штандарт и ее личное знамя развевались над плотной массой людей, темневшей на фоне неестественно темного неба под колеблющимися огнями факелов.Наткнулись на пологий взгорок. Аш заставила Счастливчика пройти чуть вперед, пока ей не стало видно, что делается впереди. Одно дело — достоверные донесения о войске в восемь или девять тысяч человек плюс обоз, разбившем лагерь на Инсбрукской дороге, совсем другое — своими глазами увидеть сотню тысяч факелов, яркие костры; услыхать ржание и топот коней, крики стражи; рассмотреть в темноте очертания огромных круглых шатров в паутине растяжек и толпы людей за тележным ограждением: армию во плоти.Аш выехала на назначенное место: отмеченный дорожным столбом перекресток, остановилась и подняла забрало. По ее приказу, каждый из ее спутников облачился в полный доспех, лошадей убрали для парадного выезда, на шлемы повязали яркие шелковые шарфы, укрепили султаны из белых страусовых перьев. Арбалетчики везли оружие у седел без чехлов и держали болты под рукой.— Ну вот, — сказала она, напряженно вглядываясь в темноту.Из визиготского лагеря выехал всадник с белым вымпелом на копье. Вскоре всем стали видны плавные изгибы миланской кирасы и курчавые черные волосы, ниспадающие из-под шлема.— Да ведь это Агнец! Роберт Ансельм проворчал:— Пронырливый паршивец! Чтоб Ягненок, да не получил контракта!— Да еще прямо в разгаре битвы, чтоб его в хвост и в гриву! Небось еще оружие не сложили, а он уж нанялся к победителю. — Аш, насколько позволял шлем, горестно потрясла головой. — Ну не чудо ли, итальянские кондотьеры?Они съехались в чаду смоляных факелов. Ягненок аккуратно поднял забрало, открыв свое загорелое лицо.— Готовимся быстренько слинять, а?— Даже если все это войско бросится за нами, до городских ворот мы доберемся. — Аш укрепила копье в кольце у стремени, чтобы освободить руки. Она говорила так, чтобы слышали офицеры за ее спиной; собственно, им-то и предназначалась ее речь. — И если твои наниматели не мечтают просидеть следующие двенадцать недель под стенами паршивой баварской крепостишки, вряд ли им стоит отбирать наш Гизбург.— Предположим… — в его голосе звучало сомнение.— Передай своему военачальнику, что, как она сама понимает, я не рвусь проникнуть в ее лагерь, но если она сама выедет к нам, мы можем начать переговоры.— Именно этого слова я ждал, — Ягненок развернул своего стройного рыжего мерина, подхватил копье и окунул в грязь белый вымпел. Еще одна группа всадников отделилась от стены повозок. Человек сорок. В темноте не рассмотреть, но, конечно, все при оружии.— И сколько тебе приплатили за то, что ты решился выехать к нам один-одинешенек?— Немало. Но я слышал, вы неплохо обращаетесь с заложниками, — любезная улыбочка; религиозная страсть Агнца Божьего (по слухам) не доходила до сохранения целибата. Аш улыбнулась в ответ, вспомнив Даниэля де Кесаду и Санчо Лебрию, которые остались на вынужденный отдых в Гизбурге, ожидая ее благополучного возвращения.— Из городов-государств против нас остался один Милан, — заметил между прочим Ягненок, пропуская мимо ушей вырвавшееся у Анжелотти проклятие, — а из швейцарских кантонов — только Берн.— Раздолбали швейцарцев? — Аш не сразу нашлась, что сказать. — С линиями снабжения, растянувшимися от самого побережья, держат на походе такую армию, да еще пробиваются на север? И удерживают территории, оставшиеся в тылу?Очень неловкая попытка выудить сведения или, вернее, подтвердить то, что удалось выведать из своих источников.Ягненок не попался на удочку.— Думаю, здесь играют роль двадцать лет подготовки, мадонна Аш.— Двадцать лет. Мне даже представить трудно. Дольше, чем я на свете живу. — В напоминании о возрасте содержалось некоторое злорадство. Ягненку было за тридцать. «Столь юна и столь знаменита — хорошо бы еще не оказаться слишком самоуверенной», — решила она, поджидая всадников, уже поднимавшихся на пригорок. В черной траве прошуршал ветерок, зашумел в соседнем соснячке. Аш сидела, словно на строптивой лошади, не зная, долго ли еще удастся продержаться в седле.— Милый Христос, — шептала она себе под нос. — Это же Армагеддон. Все меняется. Христианский мир переворачивается вверх тормашками. Кто теперь будет землю-то пахать?— А кто будет торговать? Кто править? — Агнец подобрал поводья. — Только наше ремесло еще чего-то стоит, дорогуша.— Ты думаешь? Я только и умею, что драться… — Между ними наступил редкий момент понимания, и Аш добавила: — Битва за битвой, но в тридцать тебя убивают, и я принимаю командование. Командуешь до старости, лет до сорока, и все равно будешь убит. Да что там… — она махнула железной ладонью в направлении Гизбурга. — Княжеская забава.Ягненок всем телом развернулся к ней.— О да, carissima. Я слыхал, что все твои беды пошли оттого, что ты позарилась на земли и титул. Что до меня… — Он вздохнул, почти умиротворенно. — Мои доходы за последние две кампании вложены в английскую торговлю сукном.— Вложены?.. — Аш выпучила глаза.— А еще я купил красильню в Брюгге. Очень утешительная мысль.Аш наконец заметила, что застыла с разинутым ртом, и аккуратно закрыла его.— Так что без земель можно обойтись, — заключил Агнец Божий.— Э-э… н-да. — Аш переключилась на визиготов. — Сколько ты уже у них, недели две? Ягненок, о чем тут речь пойдет?Кондотьер коснулся вышивки — ягненка — у себя на груди:— Спросите себя, мадонна, есть ли у вас выбор? А если нет, какая вам разница?— Дело она знает. — Аш смотрела на приближающуюся процессию факелов.Уже хорошо видна была передовая четверка: на мулах, в мантиях и под вуалями. Перед каждым в седле нечто вроде низкого восьмигранного бочонка. Что-то странное с их ростом… Карлики, решила было она, но почти сразу поняла, что красные с золотом бочонки — военные барабаны.Мальчики-барабанщики подняли палочки. При звуках раскатистой дроби Счастливчик повел ушами.Аш заторопилась:— В Генуе они напинали нам задницы. Ты веришь во всю эту болтовню о Медной Голове, которая решает за нее, что делать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101