Между холмами располагались участки, подготовленные для жилищного строительства. Пока там не было ни домов, ни автомобилей, даже адреса не было. Они поднялись по широкой дороге, которая когда-нибудь станет главной магистралью района, и оказались на площадке, откуда был виден далекий центр Токио. Незримые для всех, они смотрели на освещенные полной луной кварталы небоскребов на Синдзюку, районы Нагата и Касумигасэки.
В промытых слезами глазах Каору отражался профиль Фудзико, так четко, как никогда раньше. Он хотел навсегда сохранить в памяти ее взгляд, ее грустное лицо, ощущения от прикосновений к ее щекам и губам. Каору вечно будет вспоминать этот день, снова и снова возвращаясь к нему. Никогда раньше он не воспринимал Фудзико так, как сегодня, – всем сердцем, чисто и прямо. Он физически ощущал нить, которая связывала воедино их кровь и плоть. Но и это было возможно только сегодня.
– Мы опять будем жить каждый сам по себе. Ты заставляешь меня чувствовать себя одинокой. Даже вместе с тобой я боялась одиночества: вдруг я моргну – и ты исчезнешь.
– Это сон. Мне кажется, все было сном. И как я пробрался к тебе в комнату, и как мы касались друг друга щеками на вокзале Пенн-стейшн в Нью-Йорке, и как я чувствовал тебя своей кожей в ночь после концерта. Если бы все это было сном, он не приносил бы боли, но сладкое прошлое – яд. Как легко и просто было бы потерять память!
Фудзико молчала, глаза ее были закрыты. В ее умиротворенном профиле читалось желание принять и понять все. Каору тихонько опустил спинку автомобильного сиденья, бережно уложил Фудзико и одну за другой стал открывать створки, скрывающие ее белую мягкую кожу.
Принимая ласки Каору, Фудзико думала: наверняка ей придется расплачиваться за то, что она полюбила его, если это не сон. Связав друг друга кровью и плотью, они впустят в себя и грехи друг друга. Но стоит растворить грехи Каору в своем кровавом источнике – и их любовь станет бессмертной, считала она. Пусть сами они окажутся далеко друг от друга, эти грехи свяжут их сердца воедино.
Фудзико казалось: она знала имя Каору с давних-предавних времен. Все, что струилось как вода, все, что жило и дышало, она называла его именем. Теперь она будет беззвучно повторять его имя бесчисленное количество раз в день. Будет обращать к Каору свои вздохи. Смотреть в голубое небо, среди снега искать Каору. Прислушиваться к шуму прилива или журчанию ручья, пытаться различить его голос.
Они вернулись в Нэмуригаоку. Остановили машину около парка, где впервые увидели друг друга, и слушали тишину. Фудзико выйдет из машины, и они больше никогда не увидятся. Они знали об этом и старались сдержать свои чувства.
– Ты приняла решение, да? – прошептал Каору, отчаявшись.
– Да, приняла, – твердо ответила Фудзико. Ее ответ эхом отозвался в его сердце, пустом как пещера. Каору больше не чувствовал ни боли, ни печали.
– Когда?
– Я долго сомневалась. Но сегодня, увидевшись с тобой, я смогла решить. Полюбив тебя, я встретилась лицом к лицу со своими сокровенными желаниями. Благодаря тебе я поняла, к чему стремлюсь.
– Не я один нуждаюсь в красоте твоей души. Незаметно наша любовь пришла к истокам Японии.
Они опять замолчали. Каору ради Фудзико. Фудзико ради Каору.
Истративший все свои слезы Каору, будто внезапно вспомнив, хрипло сказал:
– Обещаю, я никогда не предам твою красивую душу.
– Спасибо. Каору, не забывай и о том, что мы пообещали друг другу раньше.
– Пока живо наше обещание… любовь не умрет.
– Да. Любовь не умрет. Я верю в это. И мы обязательно встретимся, как встретились в первый раз.
В голосе Фудзико чувствовалась уверенность, и Каору вновь поверил, что этот день обязательно наступит.
– Спасибо. Я буду ждать сколько потребуется. Поеду куда угодно. Если в Японии не найдется места для нашей встречи, я непременно отыщу его. И мы проведем этот день как сегодня.
Фудзико неспешно кивнула и еще раз посмотрела на профиль Каору. Ее взгляд показался ему чужим.
– Моя величайшая гордость – твоя любовь ко мне.
– Любить тебя – мое предназначение, ради которого я живу в этом мире.
Словно пытаясь сдержать нахлынувшие на нее чувства, Фудзико взялась за ручку двери. Когда она выйдет из машины, Каору сосчитает до десяти, заведет двигатель и, не оглядываясь, поедет в противоположном направлении. Он медленно закрыл глаза. Холодный воздух ворвался в салон. Аромат духов Фудзико и ощущение ее присутствия еще не исчезли. Пять, шесть, семь… В уголках глаз оставалось воспоминание о ее белых щеках. Восемь, девять, десять.
Из пустынной Нэмуригаоки без единого провожающего тихо уезжал автомобиль, в котором сидел мужчина, только что убивший свои чувства.

9

9.1
Любовь, начавшаяся и пришедшая к завершению в Нэмуригаоке, не оказала никакого влияния на историю… Впрочем, пока еще рано делать выводы.
Двадцать пятого ноября Фудзико пригласили во дворец принца, где она встретилась с его высочеством. Исчерпав все свои возможности, наследный принц решил целиком и полностью положиться на волю Фудзико, считая встречу в этот день последней. Он готов был принять любой ее ответ.
Две недели спустя через сотрудников Управления императорского двора Фудзико официально выразила свое почтительное согласие. Манифест о реставрации императорской власти прозвучал по всей Японии от центра к окраинам. На всех телеканалах, во всех газетах и журналах появились фотографии улыбающейся Фудзико. Управление императорского двора делало все, чтобы народ, с опаской относящийся к умным женщинам, полюбил Фудзико. За короткий срок ей создали другие образ и характер, совсем не такие, как у той Фудзико, что любил Каору. Появились вторая, затем третья улучшенные версии девушки, обожаемой миллионами.
Царственная улыбка… Так люди стали называть улыбку Фудзико. Но Каору думал: эта царственная улыбка получалась, если убить все чувства в улыбке, предназначавшейся ему одному. Красивая улыбка, превратившаяся в окаменелость.
Парад по случаю свадьбы наследного принца Каору смотрел вместе с Андзю по телевизору в «берлоге бездельника» в Кагурадзаке. Сон, увиденный в гостинице в Вене, оказался вещим. Андзю запомнила выражение лица Каору до мельчайших деталей.
– Такое впечатление, что это его вовсе не касалось. Наверное, глубоко под кожей он скрывал сожаление и печаль, но не давал выхода наружу никаким чувствам. В душе он, несомненно, ощущал себя неуютно. Но в моем присутствии он вел себя как обычно: пил зеленый чай, сосал свои любимые леденцы от горла с куркумой. Я спросила: «Может, выключить?» А он сказал-. «Нет, давай порадуемся за них».
Интересно, о чем думал Каору, глядя, как женщина, которую он любил, становится звеном, мягко объединяющим сердца народа? Неужели он действительно радовался?
Ты не могла не спросить у Андзю, как Каору, который так желал Фудзико, который так хотел отдать ей все свои чувства, мог столь легко отказаться от нее?
– Неужели Каору на самом деле смирился с поражением?
Прежде всего Андзю сказала:
– Любовь не знает поражений. – И стала описывать состояние Каору перед свадьбой принца и после нее: – Это было в тот день, когда в прессе объявили о свадьбе наследного принца. Каору появился в доме Токива и сказал мне: «Все кончено. Прости, я причинил тебе много неприятностей. Я собираюсь сосредоточиться на карьере певца. Поэтому прошу: помогай мне в моей жизни, как и прежде». Я ответила ему одной фразой: «С возвращением!» Хотя Каору был изгнан из семьи Токива, и отец и мать молча приняли его в доме. В одно мгновение дом Токива вернулся к прежней жизни. Я опять стала его старшей сестрой, а Мамору – вымещающим на нем злобу старшим братом.
– Как будто ничего и не было?
В твоих словах Андзю почувствовала подвох, она нахмурилась и сказала:
– Как будто ничего и не было…
В этом-то и заключалась ирония.
– Каору тогда напоминал мальчишку, каким он впервые оказался в доме Токива.
– Семилетнего?
– Да. Он пришел к нам с совершенно бесстрастным видом. Ничего удивительного в этом не было. Он только что похоронил родителей. Как семилетнему ребенку справиться с огромным горем, свалившимся ему на плечи? Чувства его будто парализовало. Вот и после расставания с Фудзико Каору выглядел точно так же. Когда горе слишком велико, люди теряют способность плакать или возмущаться. Каору словно бы вернулся в детство, когда он остался без родителей. Но, в отличие от того времени, теперь он был певцом, который пел голосом неземной женщины. Дарования контртенора Каору Ноды в полной мере раскрылись только после расставания с Фудзико.
Чувства Каору были парализованы, и единственное, что его занимало, – совершенствование техники вокала. Певцы поют не о своих чувствах. Они соревнуются друг с другом в технике исполнения, пробуждая чувства слушателей песней или оперной арией. Каору вернулся к мадам Попински, попросился в ученики к профессору, известному воспитателю звезд, и продолжил оттачивать свое мастерство. Наверное, твоя мама в Нью-Йорке услышала именно этот голос, ставший к тому времени гораздо сильнее. Каору часто принимал участие в международных конкурсах, завоевывая множество призов. У него появились преданные поклонники, сопровождавшие его везде, где бы он ни выступал. Мамору, желая извлечь выгоду из голоса Каору, уже известного в Европе, решил записать альбом сладких песен о любви и предложил это Каору. Певцы, которых находил Мамору раньше, никуда не годились, и он хотел, чтобы младший брат осуществил его замысел, что стало бы их первым совместным проектом.
Фудзико спрятала за семью печатями чувства, которые некогда питала по отношению к одному певцу, и стала принцессой, супругой наследного принца, чья задача – мягко объединять сердца народа. А убивший свои чувства Каору оттачивал технику, успокаивая одинокие сердца слушателей.
9.2
Прошло несколько лет, и в «Токива Сёдзи» наступили ужасные времена. Ситуация в отделе развлечений, которым руководил Мамору, значительно ухудшилась, и банк принялся отзывать инвестированные средства. Но беда не приходит одна. Крупный супермаркет, главный держатель акций «Токива Сёдзи», разорился, и запланированный доход резко снизился. Дефицит платежей в таких масштабах, которых «Токива Сёдзи» не знала со дня основания, оказался неизбежен.
Состоялось срочное совещание сотрудников, где рассматривался вопрос о продаже активов. Первым делом было решено продать другим компаниям активы отделов развлечений и страхования, которыми руководил Мамору. Проект выпуска компакт-диска Каору в числе прочих продали фирме-конкуренту. Совместное дело братьев так и не реализовалось. Мамору понизили до уровня директора без права голоса. Да и главе компании Сигэру пришлось серьезно задуматься об уходе: на собрании акционеров был четко поставлен вопрос о его ответственности за сложившуюся ситуацию. Но Сигэру так и не успел принять мужественное решение: сердечный приступ сбил его с ног. Незаметно наступило время расставания «Токива Сёдзи» с семьей Токива.
– Насмешка судьбы. Казалось бы, какая связь между окончанием любви Каору и падением дома Токива, но, похоже, эти события повлияли друг на друга. Да и стремление Мамору заработать на голосе Каору оказалось разумным. Этот проект был бы в сто раз выгоднее, чем бессмысленные инвестиции в попсу, которую Мамору выбирал по своему вкусу. Только, к сожалению, на этом диске разбогатела конкурирующая компания.
– Он стал хитом?
– Да. Мамору было очень досадно. Активам «Токива Сёдзи» наибольшую прибыль принес именно голос Каору. Мамору, дав заработать конкурентам, так сокрушался, что полностью утратил здравый смысл.
– И что с ним случилось?
– Он и так обезумел от выпивки и наркотиков, а тут еще желание насолить конкурентам. Мамору пытался продать Каору совсем в другие сферы.
– Что вы имеете в виду?
– Не знаю, о чем он думал, но он зачем-то решил испортить репутацию Каору, вытащив из забвения одну историю из прошлого. Это случилось в середине девяностых, – сказала Андзю. – За год до того, как Каору встретился с твоей мамой. В то время с колоссальным размахом стал развиваться интернет, туда-то Мамору и запустил слухи о любовнике принцессы Фудзико.
«Некто, выдающий себя за бывшего любовника принцессы Фудзико, которая, наконец-то привыкнув ко дворцовому ритуалу, живет с наследным принцем в дружбе и согласии, скрывается в нашей столице и строит опасные планы, грязно желая принцессу».
На первый взгляд казалось, что эти слухи распространяет патриот, беспокоящийся за судьбы страны.
«Фамилия этого недостойного – Нода. Он поет голосом кастрата, вызывая у женщин нашей страны грязные фантазии. Однажды он хвастал тем, что проник в комнату принцессы Фудзико и украл ее нижнее белье. А когда она работала в ООН, этот негодяй охотился за ней, как маньяк. Вот и теперь Нода неотступно следует за принцессой Фудзико, когда она выезжает по делам императорского двора, и выискивает возможность совершить свое черное дело. Разве мы можем допустить, чтобы такие подонки хозяйничали в нашей столице? Разве можем молча смотреть на компании, которые выпускают в продажу его диски, организуют концерты, на один из которых, потакая грязным желаниям этого отщепенца, когда-нибудь пригласят его высочество с супругой?»
В сети можно было сколько угодно публично клеветать и обливать грязью, вот Мамору и строчил свои пасквили. А потом – трудно себе представить – он объявил награду за голову Каору в размере пяти миллионов иен. Если бы это осталось простым сообщением в Интернете, можно было отнестись к нему как к злой шутке, но появились люди, которые восприняли его всерьез. Несколько компаний, принадлежавших улыраправым, обратились непосредственно к Мамору за выяснением обстоятельств, и ему пришлось подтвердить, что это не вранье, что тому, кто принесет голову негодяя, он тайно выплатит пять миллионов.
Теперь ты наконец поняла, почему осквернена могила Каору и почему Андзю установила надгробие, не зная, что с Каору и где он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38