Но Андзю-то знала обо всем, и для нее предположение, что она попала в списки невест наследного принца, было злой шуткой. Ректор мог бы скрыть пятно на репутации матери, но если дело дойдет до вопросов государственной важности, он бы не умолчал о том, что с ней случилось. Выбор невесты принца происходил в условиях строжайшей секретности, поэтому если ректор и сообщит о запятнанной репутации матери Андзю, это тоже останется в тайне. Управление императорского двора придерживалось принципа: благоразумный муж избегает опасности, так что Андзю первой должны были вычеркнуть из списков. Даже если ректор не проронил ни слова о случившемся в семье Токива, Амико и Сигэру откровенно признаются в своем позоре и дадут Андзю свободу выбора. Да и сама Андзю считала себя самой неподходящей из всех кандидатур на роль супруги принца.
Но через три дня случилось непредвиденное. В дом Токива позвонили от камергера наследного принца и сообщили, что его высочество вместе с приятельницей по университету проводит обед в своем дворце и просит присоединиться к ним. К тому же самому принцу очень хотелось бы, чтобы его приглашение приняли. Приятельница принца была одноклассницей Андзю по старшей школе, но они, насколько она помнила, никогда не были особенно дружны. После окончания школы, получив рекомендацию, одноклассница поступила в университет, где учился наследный принц. В студенческом оркестре она играла на виолончели и сидела перед принцем, игравшим на контрабасе. В том, что она обедает с принцем, не было ничего странного, но Андзю там была явно не к месту.
– Раз принц желает, отказываться нельзя, – уговаривал Андзю Сигэру, пытаясь развеять ее сомнения.
– Значит, Андзю у нас – кандидатка в принцессы. А в Управлении императорского двора сидят юморные парни. – Мамору развеселился, вспоминая скандал, случившийся в семье Токива.
– Пока ты в доме Токива, чтобы я больше этих разговоров не слышал, – сказал Сигэру, ткнув в Мамору пальцем, но настроение у него было замечательное он расценил приглашение как признание дома Токива одним из лидеров финансовой олигархии. Хотя сам-то он прекрасно понимал, что тягаться с олигархией, которая обладала не знающим разорения капиталом и прекрасной репутацией, ему, как ни крути, было не под силу.
– Если Андзю станет женой наследного принца, цена акций «Токива Сёдзи» возрастет. Я продам свой пакет и остаток жизни буду жить припеваючи, – так Мамору рисовал себе идеальное будущее.
Сигэру стоял на пессимистической позиции, но вообще-то думал о том же самом.
– Если все же случится, что Андзю станет супругой принца, это будет означать конец системы правления одной семьи.
Такое вряд ли могло случиться. Наверное, Сигэру хотел сказать, что судьба обычных людей, связанных с императорской семьей, – быть изгнанными на тот берег, который не имеет непосредственного отношения к злу капитализма, но и это было напрасным опасением.
– О чем вы говорите? – Андзю не разделяла точку зрения мужчин семьи. – Это какая-то ошибка. Если бы это была Фудзико, другое дело. Но я первая на вылет из списков.
– Не принижай себя. Дай нам помечтать, – пробормотал Сигэру и вынес такое решение: – Сходи во дворец. Посмотри сама, что за человек будущий император.
Промолчавшая весь семейный совет Амико согласилась со словами Сигэру. Но, когда мужчины разошлись, Амико заглянула к Андзю в комнату и по секрету сказала ей:
– Поговори с ним о Фудзико. Принц думает не о тебе, а о ней. Я уверена.
Мать говорила так, будто не сомневалась в своей правоте. Андзю тоже смутно ощущала, что не она была объектом внимания принца, и, услышав из уст матери имя Фудзико, осознала свою роль. Наследный принц пока не отказался от мыслей о Фудзико. С помощью Андзю он пытался нащупать нить, которая приведет его к ней.
5.4
Сигэру посадил Андзю в директорскую машину, ту самую, которой обычно пользовался сам, и они доехали до аллеи, ведущей к Дому приемов. По пути он давал Андзю всевозможные наставления: будь внимательна, по твоему поведению будут судить обо всех Токива; не говори ничего лишнего; на вопросы его высочества отвечай честно; сама ни о чем не спрашивай – не положено…
Уже выйдя из машины, Сигэру вспомнил что-то еще и знаками показал Андзю, чтобы она открыла окно:
– Я хочу, чтобы ты знала: я желаю тебе счастливого брака. Если, конечно, ты стремишься к семейной жизни.
Андзю через окно сказала ему «спасибо», верный шофер взялся за руль и повез ее дальше. Он притормозил около пункта охраны императорского замка в Акасаке и назвал имя: Андзю Токива. Охранник плавным жестом указал путь ко дворцу наследного принца. Вдруг Андзю попросила остановить машину.
– Я пойду пешком.
Нанести визит наследному принцу, пройдя своими ногами по территории императорского дворца… Хотя бы это Андзю могла сделать по собственной воле, а не по указке отца. Шофер слегка растерялся, но открыл заднюю дверь и напутствовал Андзю словами: «Берегите себя». Наверное, преданный шофер не вкладывал в свое пожелание никакой иронии, но для Андзю эти обычные слова, казалось, были полны скрытого смысла.
Каждое слово, произнесенное ею в беседе с его высочеством, может повлиять на будущее и Фудзико, и Каору, и самого принца, да и вообще изменить хоть на самую малость будущее всей страны. Ей действительно нужно было беречь себя, но она безмятежно, как во сне, шагала по зеленой траве дворцовой территории, отгороженной от шума и гвалта городского центра. Ее рассудок твердил: это самый опасный пикник в твоей жизни, но чувство реальности легким дыханием рассеивалось в лесной мгле.
Почуяв чье-то присутствие, Андзю остановилась и оглянулась. Вокруг никого не было, даже шофера и охранника. Но кто-то был рядом, она ощущала чужое дыхание. И не один, и не двое. В спину дул ветер. Он гладил Андзю по спине и по волосам, шевелил листья и ветви деревьев, пытаясь затащить ее в лес. Казалось, лес дышал в одном ритме с ней.
У ветра был слабый запах. Он напоминал легкий аромат шеи Каору. Спине стало щекотно, и Андзю вспомнилось, как он обнимал ее. Она думала о его прикосновениях, и бедра немели, ей казалось, что ее ноги, ступающие по траве, стали чужими.
Андзю не успела сказать Каору о приглашении во дворец наследного принца – Каору опять уехал из Токио на гастроли по Европе. Хотя, конечно, можно было позвонить ему. Андзю сомневалась до самого последнего момента, пока не села в машину, но все-таки решила ничего не говорить. Каору наверняка лишился бы покоя, узнай он о приглашении, потому что одним словом Андзю должна была убить чью-то любовь: или Каору, или наследного принца. Уж лучше рассказать Каору о своем визите во дворец, когда закончатся его гастроли. Он вернется в конце лета. А к тому времени, наверное, что-нибудь произойдет.
Лучше промолчать, чем причинить кому-то боль. Да и к чему говорить заранее? Она не знала, перестал ли его высочество думать о Фудзико или нет, закончились отношения между Каору и Фудзико или их чувства просто впали в зимнюю спячку. Пусть ее слова будут такими же туманными и неопределенными, как и любовь, окружающая Фудзико. Если же сказать, что Фудзико тайно хранит в своем сердце образ любимого человека, то это станет заговором в пользу Каору.
Сзади приближался «порше» с мордой как у лягушки. Он медленно проехал мимо Андзю. Интересно, чья это машина: может, личный автомобиль ее одноклассницы? Кто так уверенно едет по территории дворца, будто часто наведывается сюда? Немного с запозданием Андзю нагнал охранник. Он прибежал сказать, что правила запрещают ходить пешком по территории. Андзю ответила, что отпустила машину и ей ничего не остается, как продолжить свой путь. Охранник понимающе кивнул, предложил проводить Андзю до входа и последовал за ней.
Перед глазами Андзю открылось убранство дворца. Она больше не сомневалась. В конце концов, страдают от любви не только наследный принц и Каору. Андзю тоже любит. Нужно поверить в любовь, переполнявшую ее когда-то пустое тело. Разве безумное стремление быть с Каору не освобождает ее от лицемерия и лжи?
Есть богиня, которая всегда помогает влюбленным. Чем сильнее Андзю любит Каору, тем больше ей поможет богиня любви. Сосредоточившись на этой мысли, она почувствовала твердость земли под ногами, и ей показалось, что все будет хорошо.
У автомобильной стоянки ее дожидался распорядитель. Андзю опоздала на тридцать секунд.
– Госпожа Андзю Токива, мы ждали вас. Пожалуйста, входите.
Глядя в спину низенькому распорядителю, Андзю прошла через высокий зал в коридор с иссиня-белыми оштукатуренные стенами. До нее все отчетливее доносилась музыка. Андзю узнала симфоническую поэму «Жизнь героя» Рихарда Штрауса. Дверь в комнату была открыта, здесь уже собралось несколько человек, похоже, они беседовали с принцем о музыке.
– «Жизнь героя» – трудное произведение для контрабаса. Мощное звучание низких нот поддерживает тему героя. Обычно контрабас скромно задает ритм, а здесь он ведет свою мелодию, поэтому ошибки особенно заметны.
Собравшиеся кивали головами: принц не понаслышке знал о тонкостях исполнения «Жизни героя». Среди присутствующих выделялся мужчина могучего телосложения с солидным, низким голосом – именно он, а не принц привлек внимание Андзю. Это он обогнал Андзю на «порше».
– Ваше высочество, а почему вы выбрали контрабас? – Этот банальный вопрос задал другой однокашник принца.
Принц улыбнулся:
– Потому что моя обязанность – сидеть и не высовываться.
Обладатель низкого голоса захохотал – он и до этого смеялся в одиночку, – и все нерешительно присоединились к нему. Андзю тоже робко улыбнулась. Ей и в голову не приходило, что контрабасист и наследный принц могут быть чем-то похожи. Но, увидев, как легко шутит принц, Андзю решила отбросить предубеждения и быть искренней в разговоре с ним.
Распорядитель, объявивший о приходе Андзю, уже вышел из комнаты, и одноклассница Андзю Мако Ацуно, единственная, кто ее знал, представила ее:
– Андзю Токива, аспирантка. В настоящее время продолжает исследования «Повести о Гэндзи».
Все вежливо посмотрели на нее. Андзю поклонилась принцу со словами:
– Для меня большая честь увидеть вас.
Принц встал со своего места и ответил:
– Рад познакомиться.
Его друзья тоже встали и представились, только обладатель низкого голоса, не поднимаясь с места, помахал рукой:
– Привет. Я Ёсимура. Это вы шли по территории? Не часто увидишь человека, который приходит сюда пешком.
Эта фраза мгновенно привлекла к Андзю всеобщий интерес.
– Пришла пешком? – с легкой иронией спросила Мако Ацуно и засмеялась.
– Да. Такой приятный ветерок! Но охранник отругал меня.
Ёсимура опять приветливо улыбнулся Андзю:
– Вы интересный человек Изучаете «Повесть о Гэндзи»? «Жить любовью, жить стихами»? Прототипами героев послужили далекие предки его высочества, не так ли? – Ёсимура приехал сюда всего на несколько минут раньше Андзю, а уже находился в центре внимания, как и принц.
– Да, это так. В эпоху Хэйан не было ни газет, ни телевидения – и любовь была куда спокойнее.
Здесь царила такая непринужденная атмосфера, что Андзю чуть не забыла, что находится во дворце наследного принца и что перед ней блистает остроумием не кто иной, как наследный принц Киёхито.
– А не найдется ли фрейлины, которая написала бы современную «Повесть о Гэндзи»? – спросил Ёсимура таким тоном, будто говорил с одноклассниками.
– Нет. Здесь нет ни любви, ни ночных услад. Разве что госпожа Токива напишет. – Принц обратил свою шутку к Андзю и чистосердечно улыбнулся. Ёсимура добавил:
– Собирайте материал, не стесняйтесь.
Распорядитель объявил, что ланч готов, и принц ам проводил гостей в столовую. Подали темпуру – повар принца готовил ее по рецептам, унаследованным от великих мастеров. Одно за другим на стол подавали свежеприготовленные блюда: морского угря из Токийского залива, сихаму, пильчатых креветок У каждого гостя стоял бокал для холодного саке. Андзю поразилась аппетиту принца, к тому же бокал его высочества постоянно наполняли, но он совсем не менялся в лице и не терял нить разговора.
Все это время Андзю незаметно рассматривала принца – его лицо и фигуру. Казалось, он обладал силой и гибкостью, так необходимыми для выполнения сложных обязанностей наследника императора. Он ни на миг не расслаблялся, старался не пьянеть и не дремать, – наверное, воспитывал в себе выносливость в повседневной жизни. Похоже, он не давал себе поблажек даже в непринужденной атмосфере дружеского застолья.
За ланчем его высочество говорил о музыке, яхтах и верховой езде, вспоминал детские ссоры с братом, упоминал даже телевизионные сериалы и популярные песни, он то подшучивал над своими друзьями, то спорил с ними. Точность его памяти поражала: никто не мог сравниться с принцем. Андзю хорошо понимала: такую манеру общения – не надоедая, не раздражая, не допуская ложных толкований – его высочество выработал в себе сам. В нем не было ни капли высокомерия. Андзю вспоминала – как полную противоположность принцу – своего брата Мамору.
Ёсимура старался разговорить молчаливую Андзю: его излюбленными темами были кухня и классическое японское искусство. Оказалось, он старший сын в одной из семей мастеров кёгэна. Его род получил право на работу от клана Маэда в Kara в годы Гэнроку, и Ёсимура представлял тринадцатое поколение. Он гордился своим могучим телом, хотя и признавал, что шириной груди и силой рук не может сравниться с принцем. Казалось, несмотря на разницу в положении, принц и мастер кёгэна испытывали чувство солидарности, так как выполняли очень сходную миссию.
Между ними не было соперничества. Соперничество только мешает нести груз ответственности за то, чтобы не прервалась нить поколений: у мастера кёгэна – тринадцати, а у императора – более ста двадцати. Пусть хвастаются традициями и преемственностью торговцы утрем и вареными овощами, чьи династии насчитывают всего три или четыре поколения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38