– Это было бы здорово. Но когда мне прийти к вам? У меня очень много работы. Именно в такие моменты нужно показать: я работу бросать не собираюсь.
– Я хочу, чтобы ты всегда помнила: я на твоей стороне. Поэтому ты можешь положиться на меня. Я буду поддерживать тебя.
– Хорошо. Ты тоже верь мне.
Понедельник. Каору набрался мужества и решил прикинуться одним из преследователей Фудзико. Наверное, друзья по несчастью, не спускающие глаз со спины Фудзико, могут определить друг друга по запаху, но им и дела нет, кто маячит у них за спиной. А тогда почему бы ему, Каору – самому давнему из соглядатаев, который еще школьником провожал взглядом Фудзико, – не пристроиться куда-нибудь в конец толпы преследователей.
Восемь утра. Каору ждет Фудзико у киоска при входе на станцию Нэмуригаока. Покупает газету «Спорт», чтобы никто ничего не заподозрил. Даже в ней упоминается Фудзико. Никогда, наверное, такого не было, чтобы молодая сотрудница ООН привлекала к себе столько внимания.
Восемь тринадцать. Появляется Фудзико. Явных шпиков не видно, но три парня с сумками через плечо провожают ее взглядами. Проходя через турникет, Фудзико замечает Каору, глаза у нее делаются круглые, но она идет на платформу, не оборачиваясь. Каору следует за ней и становится в соседнюю очередь, ожидающую поезда.
Восемь шестнадцать. Она садится в переполненный вагон. Толпа тащит Каору к противоположной двери. Фудзико стоит к нему боком. Она держится за четвертый от него поручень, он пытается поймать ее взгляд и говорит бесшумно, одними губами: «Доброе утро».
Восемь двадцать одна. Толпы пассажиров выходят и заходят, Каору удается встать рядом с Фудзико. Естественно, они делают вид, что незнакомы, молча ощущают друг друга краешком глаза, надеются, что вагон качнется и они встретятся взглядом. Каору рад: он стоит так близко, что слышит ее дыхание, чувствует аромат ее волос. Но приходится смотреть на нее осторожным взглядом чужого человека, и по-другому, увы, невозможно.
Восемь тридцать четыре. Фудзико выходит из поезда. Она нарочно задевает локоть Каору своей сумкой, говорит: «Простите» – и заговорщически улыбается ему. Каору шепчет: «Удачи!» – и провожает ее взглядом. Троица с сумками, которую он видел на станции в Нэмуригаоке, радостно выходит из вагона.
На следующее утро Каору опять сел на поезд в восемь шестнадцать и проводил взглядом Фудзико в восемь тридцать четыре. И через день их молчаливая встреча повторилась. Опасаясь соглядатаев, они старались держаться подальше друг от друга.
4.5
Вот и опять наступили выходные. Фудзико позвонила Андзю. Сказала, что хочет увидеться в воскресенье. У Андзю на воскресенье уже что-то было запланировано, и она ответила, что ничего не получится. Услышав такой ответ, Каору схватил Андзю за руку и попросил ее отменить планы. Он умолял:
– Пожалуйста, придумай что-нибудь, чтобы Фудзико пришла к нам; ведь если в этот раз не получится, дальше встречаться с ней станет еще сложнее.
Он даже пообещал взамен чем-нибудь непременно порадовать ее, и Андзю сломалась.
Андзю знала: она – единственная, кто может срежиссировать тайную встречу Каору и Фудзико, но встречаться и разговаривать втроем ей совсем не хотелось. К тому же она прекрасно себе представляла, где был Каору после концерта, чем он занимался и с кем. И что ей теперь – стать бесплатным приложением к их любви? Но сейчас ситуация кардинально изменилась. Не одному Каору не терпелось поскорей узнать, что думает Фудзико о своей дальнейшей жизни. Похоже, это страшно интересовало и будущего императора.
Фудзико пришла в гости к Токива с яблочным тортом. Ее проводили в комнату, наполненную легким ароматом орхидей. Лицо у нее было немного осунувшееся, но выглядела она довольно-таки спокойной.
– Когда выхожу на улицу, так тоскливо становится. И что я сделала не так? – Фудзико сразу стала рассказывать Андзю о том, как ей теперь непросто живется, но по ее интонациям не чувствовалось, что ее это слишком утомляет.
– Не кори себя, тебя же просто позвали вместе с родителями на чаепитие в императорский дворец, и ты была на приеме ЮНИСЕФ.
Ей пока не сделали предложения, но пресса уже гудела. Что это означало? За эти несколько дней, что Каору провожал Фудзико на работу, у него возникла одна догадка. Может быть, эта шумиха специально спланирована? Сам Хидэномия мог сообщить кому-то имя своей избранницы, и его таинственный советчик решил разыграть выбор принцессы по воле народа. Были же еще кандидатуры в принцессы, так почему такая шумиха только вокруг Фудзико? Тогда получается, что Хидэномия уже определился с невестой: Фудзико. Но сама избранница пока не воспринимала всерьез ситуацию, в которой оказалась.
– А Хидэномия – влиятельный человек? – спросила Фудзико в лоб у Андзю. Каору не удержался от смеха. Фудзико так долго прожила за границей, что отвыкла от расплывчатых реалий японской жизни. В ответ на ее чудной вопрос Андзю грустно улыбнулась и пожала плечами. В отличие от Фудзико она изучала японскую классическую литературу и историю и хорошо себе представляла структуру императорской семьи.
– Даже самые важные люди склоняют голову в поклоне перед императором. А он станет императором, так что, разумеется, он великий человек. Но он коренным образом отличается от тех, кого распирает от собственной важности, он не выставляет свое величие напоказ.
– При личной встрече он производит впечатление мягкого и внимательного человека, – сказала Фудзико и посмотрела на хранившего молчание Каору.
Андзю разливала в чашки чай, спокойно наблюдая за взглядами, которые Фудзико бросала на Каору.
– Я читала в журнале, что принцу Хидэномии нравится американская актриса Джоди Фостер.
– Если бы она, подобно Грейс Келли, вышедшей замуж за принца Монако, вошла в семью японского императора, у американцев, наверное, появился бы стимул получше узнать Японию. – Фудзико со всей серьезностью поддалась на провокацию Андзю. Ее замечание можно было принять за уважение свободы выбора императорской семьи, но на самом деле она хотела задвинуть свою кандидатуру на дальнюю полку.
– Захоти они пожениться, это было бы невозможно. Даже если бы принц Хидэномия боролся за свою любовь, он не смог бы справиться с противостоянием вокруг. Да и ты, Фудзико, подходишь ему гораздо больше, чем Джоди Фостер.
Каору прервал Андзю:
– Фудзико, а если принц Хидэномия сделает тебе предложение, что ты ответишь? – Единственный вопрос, который волновал Каору.
Фудзико не долго раздумывала:
– Я не выйду замуж. Буду продолжать работу в ООН. Наверное, принца Хидэномию убедит такой ответ.
– Ты откажешь ему? – Андзю понимала решение Фудзико, но ей хотелось проверить, хорошенько ли она взвесила все «за» и «против», задумываясь о своих будущих возможностях.
– А что ответила бы ты, Андзю? Вышла бы замуж за принца Хидэномию?
– Для меня это стало бы непосильным грузом. У меня наверняка бы развился невроз. Ты приглянулась принцу Хидэномии. Вокруг полно девушек, которые могут справиться с работой в ООН, но нет той, кто успешно сыграет роль императрицы. На твоем месте я бы решила, что мне подходит стать императрицей. И для принца Хидэномии что может быть лучше?
Андзю советовала Фудзико выйти замуж за принца, и Каору не удержался:
– Ты лишишься свободы. Лучше убежать. Ты никогда больше не сможешь полюбить.
Но Андзю продолжала, не обращая внимания на Каору:
– Конечно, придется следовать форме, отказавшись от своих привычек и мнений. Но замуж в обмен на свободу выходишь не только за принца Хидэномию. Даже если вы одинаково сильно любите друг друга, не факт, что в жизни вы также будете по-настоящему равны. Я смотрю на свою мать, которая вышла замуж за директора торговой компании. Она попыталась противостоять неравенству в семейной жизни, и конец был печален. Ее опыт научил меня многому. Поэтому мне хочется более спокойной любви. Как в эпоху Хэйан. Мне кажется, сердце любящей женщины не изменилось за эту тысячу лет. В «Повести о Гэндзи» даже у императора сын уводит любимую женщину. Императрицы изменяют. Решающее право на любовь и брак принадлежало женщине. Не мужчина удостаивал женщину своим вниманием, а она управляла им. Но современная императорская семья – это мир, где невозможны ни развод, ни измена. Традиции императорского двора, когда дамы по собственной воле наслаждались любовью, прервались давным-давно, еще в эпоху Мэйдзи. Знаешь, мне бы хотелось, чтобы ты, если станешь супругой принца Хидэномии, ради всех женщин нашей страны показала, что любящие друг друга муж и жена равны и в повседневной жизни. Только ты, Фудзико, способна продолжить те реформы императорской семьи, которые собиралась провести супруга наследного принца.
Каору с опаской следил за лицом Андзю: что она задумала? Как будто хотела сказать: войдя в семью императора, сможешь насладиться спокойной любовью. Фудзико, то ли разгадав тайный замысел Андзю, то ли желая тонко увести разговор в сторону, с улыбкой спросила:
– Значит, та хочешь возродить в наше время «Повесть о Гэндзи»?
Молодые женщины обменялись понимающими взглядами, а Каору почувствовал себя абсолютно лишним. Вне всяких сомнений, они мечтали о таком мире, где все мужчины: и отец, и наследный принц, и младший брат, и любимый – действовали бы по их указке.
– Я думаю, Фудзико, многие женщины встанут на твою сторону, – сказала Андзю, пытаясь вступить с Фудзико в какой-то странный преступный сговор. Но Каору, не медля, добавил:
– А я всегда на стороне Фудзико. Даже если это идет вразрез с интересами государства или семьи.
– Да, да, – высокомерно обронила Андзю. – Но мы не в силах предугадать, чего желает императорский дом. Прости, я наговорила лишнего. Давайте оставим эту тему, – сказала она, и на этом разговор о замужестве Фудзико был закончен.
Фудзико объявила о том, что скоро уезжает в длительную командировку в Нью-Йорк. Она пришла к ним в гости, чтобы сообщить об этом.
– Каору опять будет грустить. Никак вам не удается побыть вместе подольше, – сказала Андзю и посмотрела на Каору. Но он не показал огорчения, а коротко бросил:
– Даже если твоя поездка в Нью-Йорк устроилась случайно, тебе самое время уехать из Японии.
– Да, вряд ли кто-то станет преследовать меня и в Нью-Йорке, – сказала Фудзико и улыбнулась, а Каору ухмыльнулся ей в ответ:
– Как знать…
Андзю догадалась: Каору поедет за Фудзико в Нью-Йорк. Если ему захочется, он легко сможет дать концерт в Нью-Йорке. У него были веские причины отправиться туда. Если Фудзико убежит из Японии, где власть соперника Каору неоспорима и вездесуща, в Нью-Йорк, у Каору появится небольшое преимущество: ведь он свободен в своих передвижениях. В любом случае Америка – место, где Каору может серьезно заниматься музыкой и видеться с Фудзико. А до тех пор, пока она не будет там, Каору хотелось запереть под замок ее мятущееся сердце.
Андзю догадалась, что, объявив о своей командировке, Фудзико хотела бы остаться наедине с Каору, и она отправила их в сад. Интересно, о чем они договорились?
Андзю знала: заглянуть в сердце Фудзико – задачка не из легких. Пока Фудзико не поставила себя перед выбором: Хидэномия или Каору. Она твердо решила продолжать работу в ООН. Любовь Хидэномии только началась, а любовь Каору пока не созрела в сознании Фудзико. Эти двое, если не встретятся, никогда и не задумаются о существовании друг друга. Один из них – будущий император, другой – певец с голосом неземной женщины. Они слишком далеки друг от друга, и у них нет причин для соперничества или ревности.
Услышав о том, что Хидэномия неравнодушен к Фудзико, Каору не поверил своим ушам. До сих пор у Каору не было соперников. В этом смысле его любовь существовала в тепличных условиях. Хотя и с опозданием, Каору понял, что одной страсти мало, чтобы добиться успеха в любви.
Андзю делала вид, что оберегает любовь Каору, но втайне она надеялась, что Фудзико станет принцессой Киёхито. Это не важно, что у обоих до свадьбы был кто-то, к кому они испытывали нежные чувства. у него – американская актриса, у нее – японский контртенор. Андзю представила себе идеальный сценарий. Задолго до встречи с принцем Киёхито Фудзико и Каору общались как брат с сестрой. Голос Каору затронул чувства Фудзико, и она стала испытывать к нему симпатию, но ее симпатия не развилась в любовь.
4.6
Фудзико окинула взглядом сад семьи Токива и сказала, погрузившись в воспоминания:
– Помнишь, здесь устраивали праздник любования сакурой?
– Ты пришла посмотреть моих рыбок. И тогда я понял, что никогда не перестану любить тебя.
Фудзико затылком чувствовала взгляд Каору, она оглянулась, будто ей стало щекотно, и улыбнулась:
– Благодаря тебе и радость и грусть распустились пышным цветом.
Каору взял Фудзико за руку и повел к флигелю в глубине сада.
– Как много орхидей! Ты, наверное, часто сидишь в саду и любуешься ими.
Действительно, орхидеи дразнили его чувства, порождали разнообразные фантазии. Существовал целый язык цветов, и, несомненно, цветы и человеческие чувства были связаны особенной связью. Украшавшие сад и комнаты орхидеи напоминали о желаниях Каору, стремившегося к Фудзико. Но как ни красива орхидея, через пятнадцать минут на нее уже и смотреть не хочется. Если любимая подобна орхидее, то, наверное, мысли желавшего Фудзико Каору усиливались расстоянием, разделявшим их.
От шеи Фудзико исходил легкий аромат, и Каору, не удержавшись, коснулся ее волос. За пределами сада не было уголка, где бы они могли посмотреть друг на друга и поговорить. Получалось, только этот маленький сад с буйно цветущими орхидеями давал им свободу. Как бы ему хотелось запереть Фудзико в этом доме! Каору опять овладевали невыполнимые фантазии.
Заметив движение в просвете между белыми орхидеями, Фудзико остановилась. Они и не обратили внимания на Амико, которая подрезала орхидеи в саду.
– Здравствуйте. Мы давно с вами не виделись. Я Фудзико Асакава.
– Добро пожаловать, – ответила Амико и подошла, не снимая белого халата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38