Все надгробные плиты располагались ровными рядами по шесть в каждо
м и были повернуты в одну сторону. Хэл направился туда, где находились сам
ые старые могилы.
Здесь он остановился и вгляделся в имена, вырезанные на надгробиях. Ичан
Мурад Хан… Мелисса Грэй Хан Грим… Клетус Джеймс Грим… он медленно продви
гался вдоль ряда… Кемаль Саймон Грим… Анна Аутбонд Грим. Справа Мэри Кен
вик Грим и Ичан Хан Грим покоились под общим камнем.
Он на мгновение смешался. Потом перешел к следующему ряду и снова склони
лся над могилами. Справа от него были надгробия Яна Тена Грима, затем Лии С
эри Грим и Кейси Алана Грима. Самая дальняя от него могила Кейси находила
сь возле самой ограды так близко к ивам, что концы их ветвей, словно пальцы
, нежно касались травяного покрова могильного холма, колыхаясь на легком
ветру.
Хэл подошел поближе и всмотрелся. Прямо за могилой Кейси он увидел плиту
с вырезанным на ней именем Донала Ивена Грима; ветви ивы низко склонилис
ь и над его могилой, но не касались ее, как могилы его дяди. Рядом находилос
ь надгробие Мора Кемаля Грима, а у самых ног Хэла, так что он даже касался е
е кончиками ботинок, была могила Джеймса Уильяма Грима…
Хэл не мог плакать. В тюремной камере, терзаемый лихорадкой, страдающий о
т истощения и измученный постоянной борьбой с болезнью, он плакал. Но зде
сь… У него лишь болезненно перехватило горло, да по телу начал разливать
ся холод, неумолимый, непреодолимый, шедший откуда-то изнутри и постепен
но охватывающий все его тело. Где-то в самой глубине сознания он почувств
овал, как его снова обнимают крепкие руки дяди, и услышал голос Кейси, прос
ящий его вернуться, вернуться…
Он вернулся. Холод отпустил его, и Хэл пошел к калитке. Тихо закрыв ее за со
бой, он направился к дому.
Время пролетело незаметно. До полудня, когда обещала вернуться Аманда, о
ставалось меньше часа.
Теперь, когда Хэл оказался здесь во второй раз, он воспринимал дом уже нем
ного иначе и больше не чувствовал себя чужаком; все в нем казалось давно з
накомым.
Хэл решил осмотреть другую часть дома.
Покинув гостиную и пройдя по небольшому коридору, он оказался в библиоте
ке почти таких же размеров, как и гостиная. В дальнем углу комнаты возле ок
на стоял большой письменный стол из темного полированного дерева. Так же
как и в гостиной, вся северная стена представляла собой практически одн
о сплошное окно, и дневной свет освещал стеллажи с информационными кубик
ами и старинными фолиантами. На низкой полке около окна стоял ряд книг в т
емно-коричневых кожаных переплетах. Хэл подошел поближе и увидел, что эт
о переплетенные рукописные копии трудов Клетуса Грима по стратегии и та
ктике. Проведя пальцем по корешкам, он все же не решился нарушить их покой.

Хэл повернулся и вышел из библиотеки.
Как только он снова оказался в главном коридоре, чтобы продолжить свое о
бследование помещений первого этажа, включилось внутреннее освещение.
Эта часть дома составляла примерно половину всего здания. Проходя по кор
идору, он заглядывал в попадающиеся на пути комнаты; сначала это были спа
льни по левую сторону и рабочие комнаты по правую, но потом рабочие комна
ты кончились и по обе стороны пошли одни спальни. Всего до конца коридора
он насчитал шесть спален и четыре рабочие комнаты. Коридор упирался в гл
авную спальню, объединенную с рабочим кабинетом.
Возвращаясь назад, Хэл подошел к комнате, которая, по всей видимости, и был
а спальней Донала. В биографиях Донала, написанных после его смерти, эта к
омната указывалась как третья от главной спальни. Ближе всего к главной
спальне обычно располагались комнаты больных, а также самых молодых чле
нов семьи. По мере того как дети взрослели, они перебирались в большие по р
азмеру двойные спальни, располагавшиеся ближе к гостиной, все дальше и д
альше отодвигаясь от главной спальни. Когда Донал покинул этот дом, подп
исав свой первый контракт, он был самым младшим членом семьи. Домой он так
и не вернулся.
Это была крохотная, больше похожая на каморку комнатка, рассчитанная на
одного человека, особенно если сравнивать ее с другими спальнями. После
отъезда Донала в ней жил, наверное, не один юный отпрыск семейства Гримов.

Хэл стоял как завороженный, оглядываясь по сторонам; уже знакомое ему ле
гкое покалывание снова волной начало растекаться по спине и плечам. Он п
омнил эти стены и вид из окна на отвесную скалу, прикрывающую Гримхаус сз
ади.
Хэл протянул руку и коснулся деревянных стенных панелей, отполированны
х бесконечными чистками за многие годы до шелкового блеска. Невозможно б
ыло отвести взгляд от склона горы, который Донал видел перед своими глаз
ами изо дня в день на протяжении всех своих детских и юношеских лет. Неизв
естно, сколько времени он пребывал в этом состоянии, но вдруг совершенно
неожиданно, ему вспомнились строки, написанные им еще на Абсолютной Энци
клопедии:

В церкви разрушенной в латы
закованный рыцарь,
Из гроба восстав, с последней постели поднявшись,
С лязгом железным по плитам разбитым ступая,
К провалу окна подошел, чтобы вокруг оглядеться…

Ему показалось, что существовавший только в его сознании вихрь пронесся
по комнате, и в следующий же момент Хэл почувствовал себя неотделимой ча
стью всего, что его окружает, Ц этих стен, склона горы за окном, Ц это был
момент его бытия, слившийся с таким же моментом, неоднократно пережитым
тем, с кем он себя отождествлял.
«Я здесь», Ц подумал Хэл.
Нервный озноб усиливался, охватывая теперь уже все тело. Ему показалось,
что внутри и вокруг него завибрировало само время и его личность окончат
ельно слилась с личностью человека, некогда жившего здесь.
Он Ц Донал Ц стоял в этой комнате, и он Ц Донал Ц смотрел на скалу за окн
ом спальни.

Глава 44

Через минуту наваждение исчезло так же внезапно, как и появилось, остави
в лишь чувство неуверенности во всем случившемся. Рука соскользнула со с
тены и упала вниз. Хэл с трудом поднял ее и приложил ко лбу. Пальцы ощутили
холодную влажную кожу, словно пережитое им эмоциональное напряжение от
няло половину всех его сил.
Некоторое время он стоял неподвижно, затем повернулся и пошел обратно в
гостиную. Подобное состояние душевной пустоты и физической слабости вс
егда овладевало им после того, как в его душе внезапно рождались поэтиче
ские строки, Ц своеобразная ответная реакция на затрату огромных внутр
енних сил.
Но, подумал он, поэтическое вдохновение всегда оставляло после себя неки
й осязаемый результат. В то время как сейчас… но, не успев еще додумать до
конца, Хэл понял, что и сейчас какой-то результат все же остался. Происшед
шая в нем перемена теперь позволила ему увидеть дом совсем другими глаза
ми.
Теперь, куда бы он ни посмотрел, ему казалось, что на всем, словно патина, ле
жал отпечаток узнаваемости. Стоило ему войти в гостиную, как в глаза ему б
росился портрет Ичан Хана, такое родное и до мельчайших подробностей зна
комое лицо. Ему казалось, что его пальцы и ладонь до сих пор помнят рукоять
сабли, висевшей над камином, и мысленным взором он видел, как неожиданно в
спыхивает и сверкает вынутый из ножен клинок. Все в комнате находило в не
м отклик, отдаваясь эхом в его памяти.
Хэл опустился в кресло; он чувствовал, как медленно оттаивает душа, скова
нная холодом, охватившим его возле могил. Сейчас все вокруг него, весь дом
сотрясался от беззвучного гула звуков прошлого. Он сидел, вслушиваясь в
них, как вдруг, повинуясь какому-то импульсу, резко поднялся и поспешил в
угол комнаты. На деревянной полированной поверхности крайней панели во
сточной стены не было никаких отметин, но что-то подсказало ему приложит
ь к ней ладонь правой руки. Панель легко поддалась, отъехав вправо. Открыл
ся высокий узкий проход, ведущий прямо из гостиной в библиотеку.
Хэл вспомнил, что Малахия упоминал о нем в своих рассказах о Гримхаусе. С э
тим проходом связано что-то особенное. Хэл на мгновение задумался… Ну ко
нечно же, именно здесь юные отпрыски Гримов отмечали свой рост Ц на лево
м косяке двери виднелись тонкие аккуратные темные линии, рядом с которым
и были проставлены имена и даты. Хэл нашел инициалы Донала, но выше этой от
метки, сделанной в пятилетнем возрасте, других отметок с его именем не ок
азалось.
В то время Донал был ниже всех остальных мужчин семьи Гримов. Неудивител
ьно, что как только мальчик это понял, он перестал в дальнейшем измерять с
вой рост. Хэл посмотрел на дверной проем, и в памяти всплыла еще одна детал
ь. Малахия как-то упомянул о том, что во всех поколениях Гримов среди член
ов семьи не было ни одного столь крупного мужчины, чтобы он полностью зан
ял собой весь дверной проем, за исключением близнецов Ц Яна и Кейси, дядь
ев Донала.
Несомненно, сама мысль о том, чтобы примерить свой рост к этим отметкам, да
же зная, что он здесь один и никто об этом никогда не узнает, была глупость
ю. Но чем дольше он здесь стоял, тем сильнее становилось его желание.
Рассудок и логика здесь были бессильны. То, что толкало его на этот поступ
ок, было частью поиска доказательств его принадлежности к тем, кто жил зд
есь.
Хэл отбросил прочь все сомнения, шагнул в дверной проем и выпрямился.
Он похолодел от волнения, почувствовав, как его макушка уперлась в верхн
юю планку дверного проема. Конечно же, он давно знал, что ростом выше обычн
ого человека. И все же с трудом осознавалось, что он такого же роста, как и Я
н Грим. В его воображении Ян до сих пор оставался гигантом, возвышающимся,
словно башня, над остальными людьми, и поэтому на какой-то момент он прост
о отказывался поверить в то, о чем поведал ему дверной проем.
Лишь спустя какое-то время Хэл обратил внимание на то, что хотя он и упира
ется головой в притолоку, но его плечи все же не касаются вертикальных ст
оек дверного проема. Вряд ли ему когда-нибудь удастся настолько раздать
ся в плечах. Странно, но он почувствовал явное облегчение. Он был еще не го
тов стать Яном, во всяком случае не сейчас.
Он вышел из дверного проема; датчики как будто только этого и ждали: дверь
тут же скользнула на место, закрыв проход, и стена снова стала единым целы
м. Хэл повернулся лицом к гостиной. С того момента, когда он в спальне ощут
ил себя Доналом, его восприятие окружающего еще более обострилось. Однак
о сейчас оно стало просто невыносимым, вызывая чувство почти физической
боли.
Запах, который он ощущал, цветовая палитра, очертания предметов, звуки и э
хо шагов во время его блуждания по дому, свет из окон и внутреннее освещен
ие длинного коридора, идущего вдоль кабинетов и спален, Ц все это переки
нуло мостик между ним и теми, кто когда-то ходил по этому дому, и наконец-то
Хэл окончательно осознал, что также принадлежит дому наравне с ними.
В этом не было никакого чуда, все вполне объяснимо с точки зрения человеч
еской психики. Тем не менее он чувствовал себя так, как будто нарушил гран
ицу чего-то гораздо более таинственного и оказался в области, доселе еще
никому не ведомой.
Какой-то внутренний импульс указывал ему на ту часть дома, которую он все
это время подсознательно избегал. Как сказала ему Аманда, на Дорсае стол
овая была тем местом, где принимались решения не только деловые, но и семе
йные. Оттолкнувшись от этого воспоминания, его мысли наконец обратились
к столовой, и он понял, что только там надо искать величайшую разгадку жиз
ни и назначения Донала.
Хэл шагнул в нужном направлении. Но тут же остановился, охваченный страх
ом, и опустился в одно из стоящих поблизости кресел. Он сидел и смотрел неп
одвижным взглядом на дверь, ведущую в столовую, пытаясь понять причину н
еобъяснимого, но вполне реального ужаса.
На память пришли уроки Уолтера. Сосредоточившись, он выбросил из головы
все эмоции, затем представил свой страх как нечто бесформенное, стоящее
перед ним на небольшом расстоянии. Придавая ему очертание, он принялся р
ассуждать. Сам по себе страх был неважен. Важно лишь было его влияние на не
го. Но чтобы понять его воздействие, он должен разобраться, что же за ним к
роется, в чем его суть?
Дело было не в самой комнате и не в том, что он мог там узнать. Он боялся необ
ратимости воздействия на него того, что он мог там обнаружить. Если он вой
дет в столовую в том состоянии духа, в котором сейчас пребывает, это может
помочь ему наконец понять, какая же часть его существа принадлежит ему, а
какая Доналу.
…Он, вероятно, узнает, что должен совершить нечто, после чего ему уже не бу
дет дороги назад. Быть может, сейчас он как раз и стоит перед границей, кот
орой инстинктивно всегда так боятся все мужчины и женщины, Ц границей, о
тделяющей возможное от невозможного; а если это так, то, переступив ее, он
рискует остаться там навсегда.
Он вдруг понял, что этот страх для него не нов; он жил всегда, и не столько в
нем, сколько во всем человечестве. Это был страх покинуть уютное лоно без
опасности известного мира и оказаться во мраке неизвестности, таящей в с
ебе все немыслимые опасности, которые могут поджидать там человека. Он п
онял также, что существует единственный способ противостоять ему, столь
же древний. Это неодолимая потребность продолжать начатое, двигаться вп
еред и рисковать, открывать и познавать.
Осознав это, наконец он впервые ясно увидел, что та судьба, которой он толь
ко что так страшился, была выбрана им для себя уже много лет назад раз и на
всегда. И как бы в подтверждение правильности его решения, откуда-то из гл
убин памяти в его мозгу всплыли строки из стихотворения Роберта Браунин
га Роберт Бр
аунинг (Robert Browning, 1812Ц 1889) Ц английский поэт; ввел в англ, лирику жанр монолога-ис
поведи, поэтический язык его отличается затрудненностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62