Но менты на такие вопросы оказались неспособными.— Она, кажется, сказала, что с ним вот пойдет сегодня спать... — сказала одна из девушек, показывая на Лешего, и посмотрела на него даже со страхом, словно знала, что он к убийству причастен, словно все видела. От одних этих мыслей он стал девушке уже страшен.А он смутился. И стал вспоминать. Да, он сам хотел пойти с погибшей. Он даже ходил по коридору и искал ее. Он помнит, что она куда-то на другой этаж поднималась. Потом снова приходила. А потом вообще исчезла.— Да, она раньше его ушла... — сказала другая девушка. — Я помню, что он ее искал...— Она с парнями с третьего курса на лестнице курила... — вспомнил один из парней.Не было этого. Леший отлично помнил, что этого не было. Он просто умело сам дал направление их мыслям. Как и думал. И они стали вспоминать то, чего не было, путая действительное и возможное. На самом же деле убитая дважды или трижды выходила в туалет.И он, как назойливый хвост, провожал ее по коридору. А она пыталась со всеми встречными поговорить, на ком-то из встречных повиснуть. Ей на каждом парне хотелось повиснуть.На какие-то моменты она в действительности пропадала из его поля зрения в запутанных коридорах общежития. И его видели в этом коридоре одного. А сейчас посчитали, что он ее искал. Леший очень хорошо дал направление мыслям других. И получилось, что она ушла, а он еще оставался здесь. Так и в протоколе записали. И вообще оказался он в стороне от всяких подозрений. А если уж не в стороне, то, по крайней мере, на меньшем подозрении, чем многие другие из присутствующих, которые никак не могли доказать, что они не ушли вместе с ней. Хотя они и не доказывали.Допросы время от времени продолжались еще с месяц. Вызывали в прокуратуру. То одного, то другого. Из тех, кто оставался в городе. Мать Лешему категорически запретила ходить на допросы. А когда приносили повестку домой — дверь всегда открывала она сама, — говорила, что сын уехал отдыхать.Приедет только к началу занятий в институте.— Еще не хватало, чтобы моего сына подозревали в убийстве какой-то институтской шлюхи...— Мам, меня никто не подозревает. Просто я — один из многих свидетелей, один из тех, кто мог что-то увидеть...Тем все и закончилось. Без лишних волнений. Леший даже смеялся про себя. И удивлялся тому, что раньше мог бояться, раньше мог дрожать в испуге от каждого звонка в дверь. И ему даже понравилось нынешнее состояние — все его считают никчемным в жизни и ни на что не способным. И никто, даже родная мать не понимает, что в душе он — совсем другой.Лето входило в самую жаркую стадию.И Леший знал, что там же, вокруг того самого места сейчас много девушек. В городском бору находятся каменные карьеры, залитые гнилой водой. На берегах этих карьеров многие загорают. Но он вдруг потерял интерес к ним. Его перестали на время звать к себе горячие губы, они перестали ему сниться... Глава двенадцатая 1 — Как здоровье, майор? — спросил я.Он промычал что-то в трубку.— Ты на месте будешь через час?— Угу...— Я подъеду. Пока новостей нет?— Нет.— У меня есть. Не хотел меня вечером послушать, вот теперь и пожинай плоды своего непрофессионализма. Нюх надо иметь...Вот так я его! Получай, мент, сполна. И не чувствуй больше превосходства над частным сыском.— Что? — в вопросе настороженность.— Паша ночевал в квартире Чанышевых.— Что! — Теперь это уже не вопрос. Теперь это уже вопль и рычание раненой рыси.— Что слышал. Я сейчас звоню отсюда.Только что отправил еще одного пострадавшего подлечиться. Гальцев в этой квартире предпочитает наносить один и тот же удар. Пяткой в челюсть с разворотом.— Кто?— Сегодня утром мой основной заказчик Гоша Осоченко проезжал мимо. Посмотрел на окна и заметил мелькнувший свет. Гальцев неосторожно выходил из туалета, и свет попал на кухонное окно. Гоше не повезло, что он поймал именно эту секунду.— Не повезло?— А ты считаешь это везением?.. Тогда у нас с тобой разное представление о роли судьбы в жизни человека. Слушай дальше. У Осоченко от квартиры — свои ключи. Они были компаньонами с Чанышевым, владели одной фирмой. И на работе была связка ключей.Точно такая же, как в моем кармане. Сейчас Гоша занимается вопросом похорон и потому ключи на всякий случай возит с собой. Если приедет кто-то из родственников, чтобы поселить их в квартире. Короче, он поднялся туда.И застал Гальцева. За что получил пяткой в челюсть. Примерно, как и ты. Только тебе каблуком досталось, а ему босой ногой. Потом Паша аккуратно связал Гошу и оставил отсыпаться. И парень бы отсыпался до сих пор, но меня что-то повело туда же. Я приехал и выручил его.— Вчера около семи вечера Гальцев обчистил сейф предвыборного штаба. Пятьдесят тысяч долларов. Это даже по американским меркам — крупное ограбление. А уж по нашим... — Лоскутков от злости даже говорить стал почти нормально.Около семи вечера... Около семи вечера?Да на Пашу сейчас всех собак повесят!— Ты ничего, майор, не путаешь?— Почему я должен путать?— Вспомни вчерашний вечер. Вы слушали телефон Лангара. Откуда Паша звонил ему в это время?— Понял... — голос Лоскуткова сел и злость прошла. — Из центра города. Дважды звонил. В то же самое время. Значит, в штабе он быть не мог.— То-то. А то ты сразу — Паша... Это в тебе обида говорит на него. Не стоит обижаться, а то на тебе будут воду возить. Паша победил тебя в честном поединке. Если можно считать честным нападение двух злобных ментов с пистолетом на одного несчастного безоружного квартирного вора. На меня тоже один капитан из ФСБ до сих пор дуется. Я его сначала по ошибке в своем гараже завалил и челюсть ему сломал, как тебе — Гальцев. Потом он захотел взять реванш в спортзале. А там я ему коленом в лоб угодил. Неделю потом колено болело. Не знаю уж, как его лоб это пережил.Не уподобляйся этому капитану, а то никогда подполковника не получишь.— Ладно. Ты сейчас куда?— В фирму к Осоченко. Компьютер покупаю.— На какие шиши? Много зарабатываешь?— Клиентура оплачивает качественную работу. А без компьютера она качественной быть не может.— Себе покупаешь или “Аргусу”?— “Аргусу”.Зачем будить в злобной рыси зависть...— То-то. Скоро, похоже, и сотовой связью обзаведешься. Распустил тебя Иванов.— Уже обзавелся. Сегодня “Аргус” оплатит номер, и буду пользоваться.— Еще что-то есть? А то мне некогда.Все-таки зависть в рыси проявилась. По голосу чувствую. Не зря я осторожничаю.— Есть. У меня назрели насущные вопросы к Александре Чанышевой. Будешь ее допрашивать?— Сегодня будем оформлять документы.Отпустим под подписку о невыезде.— Торопишься. Хотя это, может быть, и интереснее. Только меня предупреди заранее, чтобы я подготовился.— Что-то знаешь?— Пустяки. Не столько знаю, сколько надеюсь на получение знаний. Потом расскажу.Я положил трубку и стал собирать разложенный диван. Подушка, как я догадался, должна храниться в специальном отделении за спинкой. Паша Гальцев не позаботился о наведении порядка, придется мне выполнить роль горничной.Когда я закрывал дверь, то услышал, как щелкнул замок этажом ниже. И потому спуститься я решил не в лифте. Соседка с четвертого этажа, та самая, которой плохо спалось из-за Валентина Чанышева — и теперь еще хуже спится после его смерти, — конечно, подслушивала и наблюдала. В дверной глазок было видно, что в коридоре у нее горит свет. Когда я проходил мимо двери, этот свет что-то закрыло. Она смотрит, кто вышел из квартиры.Времени у меня оставалось мало, и я не стал задерживаться на неинтересный сейчас для меня разговор. Разговор был бы интересным, если бы я спрашивал. Сейчас же можно было предположить только противоположное.Машина стояла на месте. Двигатель полностью остыть не успел и завелся легко. Теперь — в Сбербанк, а потом — за компьютером.А потом — выяснить кое-что...Я машинально взглянул в зеркало заднего вида и заметил, что следом за мной выехала на улицу “четверка” цвета “баклажан”. У меня привычка строго обязательная — выходя из подъезда, я “фотографирую” все вокруг взглядом. Во дворе я машину не видел. Может быть, стояла в соседнем. Но почему тогда выезжает здесь, если там есть свой — и более удобный — выезд? 2 — Обязательно проверь, — сказал Александр Матвеевич. — С такими парнями дело иметь, сам понимаешь, рискованно. Если почти всех ментов можно купить, то эти могут работать за принцип. Вояки — вообще народ тяжелый. А спецназ ГРУ и в армии — всегда особняком. Я как-то встречался с одним таким. Больше не хочу... Упертые они...— Я две машины на это дело выделил, — Вениамину Вениаминовичу очень нравился грузинский марочный коньяк из бара Хозяинова, и он делал из пузатой рюмки маленькие глоточки. И между глоточками хотелось расспросить Александра Матвеевича о том, как и где он сталкивался со спецназом ГРУ, но при этом он хорошо знал, что Хозяинов не расскажет больше того, что уже прозвучало. — Предупредил парней, чтобы очень аккуратно себя вели, не светились и не надоедали.— Он сам им не даст себе надоесть. Это я точно говорю. Если увидит, то где-нибудь их прижмет, и тогда — прощайся с парнями.— Нет, он на “мокруху” не пойдет. Да и они не из тех, кто даст себя прижать.— Еще как пойдет! Если начнет бить, то не остановится. Мой знакомый спецназовец, — Хозяинов все-таки удовлетворил любопытство гостя, — говорил про себя, что их не учили бить, их учили только убивать.— Боевой, значит, был мужик...— Почему — “был”? Он и сейчас есть. Где-то в нашем городе болтается. Как-то видел его из машины.— Нам бы такого подобрать... Чтобы не болтался.— Он сам на себя работает. Независимый.Его еще с Афгана посадили. Взводом там командовал. Подзалетел на чем-то. Шесть лет дали, а потом освободили через полгода. Вроде, по тяжести совершенного и под амнистию попасть не должен был, а попал. Откуда-то сверху указка была. “Грушники” — на особом положении.— Нет. Наш частный сыщик срок не тянул, он — спокойный. С таким работать можно.Я даже думаю, что мы со взаимным удовольствием сотрудничество продолжим. Только пару дней за ним “хвост” повожу, чтобы все выяснить. То, что я ему налепил, в принципе никак не доказуемо. Но если в налоговую полицию хотя бы заглянет, то лучше от него отделаться сразу.— А если он по другим делам, заглянет?— А это уже моя забота — выяснить. Я не зря там двум не последним людям зарплату плачу.— Ну, смотри, только не отпускай его совсем уж на “вольные хлеба”, чтобы в другие дела ненароком не влез. Это все будет на твоей совести. Еще мне сейчас позвонить должны насчет Гальцева. Куда он провалился? Всю ночь бригада на ногах была, весь город обшарили. И менты тем же занимались.— Мне тоже этим заняться?— Нет. Все сделать не успеешь. Пока поплотнее с этим детективом поработай. Чтобы, не дай чего бог... Убедишься, что все в порядке, тогда я тебя еще загружу.В кабинете за стеной зазвонил телефон.В комнате отдыха загорелась синенькая сигнальная лампочка, и Хозяинов снял со стены трубку.— Слушаю. Да. Это уже интереснее... Так...Хорошо. Значит, ты думаешь? Нет-нет. Пока продолжайте.Он повесил трубку и, в ответ на вопросительный взгляд Вениамина Вениаминовича, тихонько засмеялся:— Вчера вечером, когда мы только начали этого Гальцева искать, он обчистил сейф у нашего основного конкурента. А ты говорил, что он на него работает...— Вот это рисковый парень! Может, его просто на одно дело привлекли? Тогда все вписывается в ситуацию. Если бы найти подход к тому майору — Лоскуткову, все было бы гораздо понятнее.— А ты ищи... Попробуй достать его через своего детектива. Они вместе работают. Авось что и получится. Нам обязательно следует знать, как они вышли на Чанышева, что им надо было и почему действовали настолько нагло. Кстати, как детектив вчера к авансу отнесся?— С разбегу в карман положил. Мне кажется, он купится. Я справки уже наводил.Машине его — место на свалке. Сам живет кое-как... Детективное агентство их еле-еле концы с концами сводит. В средствах нуждается всегда. А мужик еще не старый, ему пожить хорошо хочется, как и всем...— Так и действуй. И если что, главное — момент не упусти... Он никакие сведения передать не должен.— Сам-то я светиться не буду. Пусть ребята за ним походят. Они свое дело знают. Если что новое появится, сообщат сразу. А так — связь у нас через каждые два часа. 3 Гоша, кажется, всерьез был озабочен своей челюстью.— Он из травмпункта звонил, — сообщил мне Валера. — Ждет снимка. Его кто-то сегодня утром побил.— Я в курсе. Мы виделись. Но побил, честное слово, не я. Итак, что за машину мы сможем приобрести?— На такие деньги — про тысячу баксов вы вчера сказали — можно вообще классную скомплектовать.И мы занялись комплектацией.На “самое-самое” я не претендовал. Но, обговорив свои потребности, уложился в половину суммы, назначенной вначале. Валера даже расстроился. Его понять тоже было можно. Но меня совесть замучила. И потому я повез компьютер в “Аргус”. По дороге не поленился заехать в фирму-провайдер, через которую оформляется выход в Интернет, оплатил и там услуги. Подключение предстояло произвести самостоятельно, но я понадеялся на помощь Гоши с Валерой.— Приобрел? — спросил охранник у входа.— Нет, подарили, — ответил я, не останавливаясь.Установил компьютер в своем кабинете, отчего вид у меня, сидящего перед монитором, сразу стал, надо полагать, очень умный. А если учесть, что на стол лег и сотовый телефон, то вообще — просто деловой. Думаю, любой клиент, посетив мой кабинет, пожелает после этого постоянно со мной работать. Я себе понравился.Но совесть следовало очистить. И я пошел сначала в бухгалтерию, где сделал авансовый отчет, подколол чеки и сдал остатки суммы, переведенные уже в рубли. И только после этого заглянул к Леве. Все бумаги следовало утвердить его кривой, как у каждого левши, и размашистой подписью.— Как твой ежик? — поинтересовался я.— Колется... — У Левы, похоже, неважное настроение. Он всегда зевает, когда у него неважное настроение. А зевать ему есть от чего.Насколько я знаю, больше половины наших ребят сидят без заказов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34