Опять Гоша задумался. Очень ему не хочется говорить правду. Хотя я и могу о ней сам догадаться. При всем своем громадном желании задержать убийцу и получить, помимо аванса, еще энную сумму от своего второго заказчика, я не могу всерьез рассматривать его как подозреваемого. Внешность отражает его внутреннее содержание. У Гоши на лице написано, что он — мямля и неудачник, хотя изо всех сил старается бороться с этим. Кое-что ему, возможно, и удается, но он — птица недостаточно большого полета. Да и что здесь делать убийце, зачем идти на такой риск? А его интерес в этой квартире должен быть другой.Судя по тому хотя бы, какие заказы выполнял Валентин Чанышев для Вениамина Вениаминовича.Клиенту надо помогать. За это он мне и деньги платит.— Какую программу вы хотели найти?На лице сначала — испуг птицы, потом — изумление удава:— Откуда вы знаете?— Догадаться не очень трудно. Итак, что это за программа?— Какая вам разница? Просто очень сложная штука, которую я сам сделать не смог.Через два дня придет заказчик, а я не сумел.Но знаю, что у Валентина такая есть. Он для другого человека делал...— И этого другого человека тоже вы к нему присылали?— Нет.— А почему вы пришли ночью? Тайком?— Потому что это чужая вещь. Я действительно хотел ее украсть, — он опустил голову.Голос у парня совсем упал. — И хотел потом выдать за свою разработку.— Я не верю, что вы и сейчас говорите правду. Извините уж, Гоша, за откровенность.Вы скрыли от меня, что Валентин Чанышев был вашим компаньоном. Не совсем понятно, зачем вам это понадобилось, хотя я могу и предположить, что некоторые разработки Чанышева делались специально для того, чтобы обойти закон. А я в вашем представлении являюсь представителем закона, так?— Да. Потому я и не сказал. Лучше к некоторым программам рекламы не делать.— А почему вы начали действовать так срочно, если знаете, что программа должна быть здесь? Ведь еще есть два дня в запасе. За два дня могут отпустить Александру Чанышеву, и тогда, я думаю, она не отказалась бы вам помочь. Тем более, что по закону теперь она стала вашим соучредителем. Ведь так? Других реальных наследников на солидные капиталы Валентина Чанышева нет?— Да. Теперь она — наш соучредитель.Только вы сами говорили, что квартирой многие интересуются. Я подозреваю, что интересуются как раз его программами. У Валентина было очень много нестандартных разработок.— Но ведь стоило показать в милиции учредительные документы вашей фирмы, и вам бы позволили спокойно забрать эту программу. Невозможно было бы доказать, что он разрабатывал ее для кого-то другого.Я ожидал, что он скажет, будто не подумал о таком простом пути. Это была бы откровенная ложь. Но Осоченко промолчал.— Тем более, что ваш риск совершенно неоправдан. Компьютер увезли в милицию.— Программы — не в самом компьютере... — в голосе прозвучала последняя надежда.— ZIP вместе с дискетами тоже увезли.Гоша даже застонал. То есть он хотел глубоко вздохнуть, но у него непроизвольно получился стон.— Я могу походатайствовать, чтобы вам дали покопаться в дискетах и выбрать то, что принадлежит фирме.— А там есть знающие компьютерщики?— Есть. И там работающие, и там сидящие.— То есть?— Это к делу не относится. Просто вчера они арестовали одного человека... Подозревают, что он — Леший. Слышали про такого?У Гоши широко раскрылись глаза.— Вот он — крупный специалист по компьютерам и по хакерам. Профессионал. Ну, так что, мне попросить?— Не надо, — коротко сказал Гоша.— Почему? Вы опять пытаетесь меня ввести в заблуждение и пришли сюда по другой причине?— Нет. Просто программа — не из тех, которые следует видеть милиции.— Расскажите...— Зачем? Вы же все равно в компьютерах... — он хотел сказать что-то колючее и колоритное, но удержался, — мало что понимаете.— На будущее. Я вчера договорился с вашим третьим компаньоном...— С Валерой? — удивленно спросил Осоченко.— С Валерой. Хочу сегодня компьютер у вас купить. Может, буду больше знать о возможностях своей машины. Расскажите.Честно говоря, я именно как будущий пользователь и спрашивал Гошу. Отнюдь не как частный сыщик.— Очень маленькая программка, написанная на довольно редком для российских программистов языке Clarion. Вы про такой, вероятно, даже и не слышали, — опять укол профессионала в сторону дилетанта. Прощается и признается, как явная справедливость. — Подсоединяешь компьютер с такой программой к обыкновенному кассовому аппарату с фискальной памятью, и можно делать с этой памятью все, что душе угодно. Чтобы оставить в дураках налоговую инспекцию. Вот и все.— Интересная вещь.— С этой интересной вещью в любом магазине можно не пропускать через кассу товар на многие тысячи. Несколько минут работы, и из кассы без проблем извлекается “черный нал”.— И кто с такими программами работает?— Подобные программы не продаются.Тогда они теряют смысл. Валентин сам работал. Он ее не продавал. Приходил в магазин с ноутбуком, подсоединял к кассе, делал работу и получал за нее десять процентов от снятой суммы. У него было два десятка таких магазинов.— И сейчас, если я правильно вас понял, вы хотели занять освободившуюся вакансию?Гоша промолчал. Он помнит, что только что говорил мне, будто программу эту заказал ему клиент. Но все же не выдержал моего мягкого напора:— Да.— И сколько Валентин зарабатывал таким образом?— Около двух тысяч баксов в месяц.Я присвистнул и внимательно посмотрел на Осоченко.— А ведь это тоже можно назвать поводом для убийства. Вы не находите?Его глаза забегали откровенно испуганно:— Я не убивал.— Я и не говорю, что это вы убили. Я говорю, что это, возможно, один из поводов для убийства. Но вы сейчас сказали про ноутбук.В квартире был только большой компьютер.Ноутбука здесь не было.Теперь он испугался откровенно. И спросил, даже чуть заикаясь:— Как не было?И сразу же — громко, словно гусь, топая, — пробежал в другую комнату. Я последовал за ним, думая о соседке этажом ниже — жалко старушку, никак не дают ей ночами спать. Как бы не догадалась спросонья милицию вызвать. А то мой друг майор Лоскутков меня надумает привлечь по сто сорок четвертой. Осоченко осматривался невнимательно и растерянно. Но чувствовалось, что его вот-вот хватит удар.— Так все-таки, вы хотели взять дискеты от ZIPa или ноутбук? Мы так этот вопрос и не выяснили.— Я хотел взять дискету и стереть программу с ноутбука. Чтобы никто, не воспользовался. Только и всего.Признаться, у меня возникли сразу же кое-какие сомнения, но я не стал высказывать их Осоченко. Пока это ни к чему. И вообще эти сомнения касались не его лично и не его честности. Сначала следует кое-что узнать.— Хорошо. Тогда давайте придумаем правдоподобную историю для милиции, которая вот-вот пожалует сюда после вашего топота среди ночи. Соседка снизу знает, что здесь никого не должно быть, и любого гостя этой квартиры считает потенциальным преступником. Есть у вас что-нибудь правдоподобное в голове?— Кто тот человек, которого я здесь застал?— Вот это уже вариант. Итак, вы проезжали мимо и вдруг увидели, что на кухне здесь мелькнул свет. Только аргументированный вариант придумайте, почему среди ночи вы разъезжаете на машине. И еще... Маленькая деталь. Детали всегда делают показания правдоподобными. Не зажигался свет на кухне, а именно — мелькнул. Словно он горел в туалете, а когда открыли на мгновение дверь, то полоса попала и на кухню из коридора. Она может туда попасть. А то, что вы посмотрели на окна, это естественно. Появление проблеска света вас обеспокоило. Вы решили посмотреть. Поднялись. Открыли дверь. Кстати, откуда у вас ключи?Глаза опять забегали. Я понял, что эти ключи он уже использовал раньше. Скорее всего, в отсутствие хозяев интересовался другими программами. Программное обеспечение компьютеров — вещь довольно прибыльная.Особенно если навостриться делать или воровать программы с определенным уклоном.— Мне их Валентин дал незадолго до смерти. Дня за три... Он в фирме работал, а меня послал сюда за дискетой сходить. Сразу мы оба про них забыли. А потом...Так он и не успел забрать...— Хорошо. Предположим, что вы совершенно случайно, выходя из дома, положили эти ключи в карман. И оказалось, что очень кстати. Вы поднялись, открыли дверь, чтобы проверить. И тут на вас набросился человек.Вы не знаете, кто этот человек. Вам это и знать не надо. Описывать его можете правдоподобно. Что видели, то и говорите. Потом этот человек связал вас и ушел. Кричать вы не стали. Не захотели лишний раз привлекать внимание к квартире, где недавно произошло убийство. В этом случае вы заботились о репутации Александры Чанышевой, которой еще предстоит здесь жить. Вы пытались распутать веревки самостоятельно. Узлы начали уже поддаваться. А через некоторое время появился я. Все. Устраивает вас такой вариант?— Вполне. Кому я должен его рассказать?— Тому, кто спросит вас...— А о нашей беседе кто-то узнает?— Вас беспокоит ваша программистская деятельность? Успокойтесь. Моя профессия обязывает меня держать язык за зубами и в более щекотливых делах. Все это хранится только у меня в голове.Да, все это — в полном объеме — осталось только у меня в голове, потому что окончание разговора я не стал записывать на диктофон.Мало ли каким образом может попасть в руки Лоскуткову кассета? Ни к чему слышать майору, что частный сыщик учит постороннего изощренному способу обмана ментов.Только тут я заметил, что щека у Гоши начинает слегка припухать. Лоскутков может быть удовлетворен — не он один остался косноязычным. Челюсть у Осоченко наверняка повреждена, если не сломана. Но, вероятно, спал Паша Гальцев разутым и в схватку вступил точно так же. И если менту досталось каблуком, то Осоченко — всего-навсего пяткой.Легко отделался.— У вас дома лед есть?— Есть. В холодильнике.— Сейчас поезжайте домой и обязательно лед приложите к щеке. Иначе к обеду беседовать с вами будет невозможно. А я часам к десяти подъеду к вам в фирму.— Я могу забрать ключи? — спросил Гоша.Я кивнул. Он взял свою связку и остался ждать.— Что еще?— Остальные...— Что — остальные?— Ключи.— Вы хотите забрать мою связку?— От квартиры можете оставить, а от фирмы я хотел бы взять.Так вот откуда такое количество ключей на связке.— Эта связка принадлежит пока ментам.Спросите свои у майора Лоскуткова, когда встретитесь.— А нам обязательно встречаться?— Точно сказать не могу, но думаю, что он захочет с вами побеседовать в любом случае, независимо от того, получит известие о вашем визите сюда или нет. Сейчас он сильно занят поимкой Лешего. Чуть освободится и вас вызовет.— Я сам к нему зайду. Телефончик мне не подскажете? Чтобы договориться предварительно.Я сказал номер. Гоша записывать не стал.Надеется на свою память. Это хорошо, если только не встретится снова с Пашей Гальцевым. Паша вполне в состоянии память совершенно отбить только лишь одной пяткой.Гоша ушел. Я закрыл за ним дверь и посмотрел на часы. Половина седьмого. До открытия Сбербанка, где мне предстоит оплатить номер сотового телефона, остается полтора часа. Ехать домой смысла нет. Посижу здесь, поразмыслю над ситуацией.Я повесил куртку на спинку стула и сел уже не в кресло, а на диван, разложенный любящим, похоже, удобства, Пашей Гальцевым.Даже подушку домушник отыскал. Можно и мне прилечь. Ночь провел неспокойную.Я прилег, вытянулся. И прямо под локоть мне попал какой-то предмет. Поднял. Раскрытый нож-выкидыш. Острейший — бриться можно. Как я еще не обрезался?Вспомнился телефонный звонок Гальцева.Тот сообщил, что Гоша атаковал его с ножом.Забирать оружие домушник не стал. Ладно, отдам хозяину при встрече. Я сложил лезвие и сунул нож в карман куртки.Итак...Итак, что мы имеем на настоящий момент нового?Санька! 3 Этот случай имел громкие последствия.Если раньше происшествия с девушкой в подъезде и с молодой толстой женщиной в городском бору до института вообще не доходили, то сейчас погибла студентка, многие ее так или иначе знали, многие просто встречали в коридорах, и это не могло оставить ее сокурсников безучастными наблюдателями. Хотя начались каникулы и студентов трудно было собрать. Менты перетрясли все общежитие, почти “изнасиловали” студенческий совет в поисках ответов на поставленные вопросы; опросили и тех, кто был в той комнате и кто не был, кто в другой комнате тоже отмечал окончание учебного года. Ходили по квартирам всех, кто жил в городе. Допрашивали. Потом собрали всех вместе там же, в комнате, чтобы произвести следственный эксперимент. Рассадили по прежним местам.Выпито было в тот вечер — не в этот, не в день следственного эксперимента — достаточно много, и мало кто нормально соображал.Многие ушли раньше. Но Леший помнил все.И достаточно четко, вплоть до выражения каждого отдельного лица.Он сам удивлялся этому. И больше всего удивлялся тому, что сейчас совершенно не боялся. Словно через какую-то ступень переступил. И как хорошо, что он почти не пил тогда!Что сумел проанализировать все, все вспомнить и построить линию своего поведения.Очень простую и эффективную линию.Но этого — свою готовность — он никому не показал.Наоборот, когда его допрашивали, он ссылался на то, что был пьяный и плохо помнит все происшедшее. И вместе с вопросами вспоминал, вспоминал мучительно, с сомнениями и противоречиями, со страхом и стыдом. Понемногу. Сначала одно говорил, потом задумывался — пытался якобы вспомнить.— А, может быть, вот так...И предлагал прямо противоположное.Основные вопросы были обращены к нему. И больше, чем к кому-то другому, вопросов было к нему. Кого-то это смутило бы, заставило бояться. Он так и вел себя, как вел бы себя этот “кто-то” — не проявляя уверенности, но в то же время холодно оценивал каждое слово, прежде чем его произнести. Обдумывал, хотя обдумывать ему было совершенно нечего. Ответ на каждый вопрос он уже знал. Он даже сами вопросы сумел предвидеть и просчитать. Даже гораздо больше вопросов и более четко поставленных, вопросов, которые смогли бы поставить его в тупик без подготовки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34