— Туда... Дальше...На улицах народа не было. Никто не видел их. Но Леший в городе стеснялся неизвестно чего или кого, — настолько привык к тому, что все его желания должны быть тайными, — и только поддерживал пьяную девушку под руку и за талию. За первыми деревьями он быстро осмелел, прижал ее к стволу большой и старой, на краю поляны стоящей сосны, и хотел поцеловать. Она засмеялась, обняла его за шею, просто повисла на нем, но лицо отвернула, целоваться не стала. Леший не понял, что это ее игра, начал сердиться и закипать.Он сильнее сжал девушку в объятиях, и она подогнула ноги, начала падать. Она была с него ростом, крепкая и тяжелая. И они упали вместе на траву, на острые и колючие прошлогодние шишки. Одна шишка противно врезалась Лешему в колено, он чувствовал даже боль, но почему-то передвинуть колено не решался, словно это движение могло все начавшееся прекратить. Прекратить все то, к чему он столько и с такими страданиями стремился.Он долго не мог одной рукой расстегнуть ремень у нее на джинсах, потом мучился с замком-”молнией” и оторвал язычок. А она смеялась. Ничего не говорила и смеялась. Пьяно, глупо смеялась. А он торопился. Когда, наконец, сумел стянуть джинсы вместе с плавками под колени, то лег на нее и увидел повернувшиеся наконец-то к нему губы. Увидел их близко-близко.Наконец-то...Он понял, что поцелуй в горячие губы для него — гораздо важнее всего остального.Пусть ничего больше не будет, пусть будет только поцелуй. И он с жадностью изголодавшегося зверя прильнул к ее губам...От нее противно пахло спиртным, а губы были почти ледяными и жесткими, совершенно не отвечающими на его поцелуй. Это были совсем не те губы, которые так звали его, которых он так страстно желал и ждал. Они были привычно-равнодушными и совсем его не привлекающими. Это были не “его” губы. Лешего опять обманули.И он вдруг почувствовал, что ничего больше не может. Тело его, мужская сущность ничего не хочет. Было стыдно перед ней, было обидно за себя, но он понял, что жаждал не этого.Опустевшее и похолодевшее вдруг нутро дернулось в груди, сдавило горло, и он заплакал. А она расцепила жадные руки, не понимая, что происходит, пыталась на него посмотреть, потом сунула руку в его расстегнутые штаны и резко оттолкнула Лешего:— Козел ты... А еще все говорят: “Мальчик...” Сразу бы и сказал, что импотент...И голос у нее был совсем пьяный, и сама она была совсем пьяная. А Леший был трезвый. Он понял вдруг, что о нем говорят, понял, что она специально подсела к нему в той комнате. И самое главное, что теперь она всем расскажет, что произошло. И над ним будут смеяться. Будут зло смеяться! Гораздо злее, чем смеялись раньше, когда сами же его отталкивали и таким делали.Полулежа она подтянула сначала плавки, потом — джинсы, поднялась на колени и, раскачиваясь, стала застегивать замок-”молнию”.— Козел... — сказала еще раз. — Замок мне сломал... Замок-то зачем, если не можешь?Где-то гром загрохотал. Возможно, на самом деле в другом районе города шла весенняя гроза. Возможно, что гром грохотал “в голове Лешего. Он девушку не слышал. У него опять, в унисон с громом, произошла вспышка перед глазами, и рука вдруг сама собой скользнула в карман, достала нож. Большой палец непроизвольно надавил на кнопку, а рука устремилась вперед, чтобы оборвать ее злые слова, чтобы она никому больше не сказала этих слов, Чтобы над ним не смеялись... * * * Потом он привычно уже убежал. Но теперь не так испуганно. Теперь он знал, куда следует бежать. Не домой, предварительно попетляв по городу, а через весь бор — к реке. Вся ветровка у Лешего была забрызгана кровью; обе руки — даже та, которая ножа не касалась, — тоже были в крови. Он бежал и думал о том, что теперь она никому ничего не скажет. Он на куски ее изрезал. Он поступил как маньяк, хотя, конечно же, он не маньяк. И пусть ищут маньяка, психически больного человека.Пусть.Главное — она никому ничего уже не скажет...Главное — над ним не будут смеяться... 3 Я слышал от кого-то, что после тридцати лет осваивать компьютер уже бесполезно.Мозги не те, не так воспринимается информация, а скорее всего, человек к этому возрасту мыслит уже иными категориями, привычными, а компьютер ломает стереотипы и выводит разум на качественно иной уровень, выбрасывая из привычного хода мыслительного процесса целые звенья.Но это все, мне кажется, относится к желанию человека стать хакером. Да, в шестнадцать лет хакером стать проще. Но я себе такую задачу не ставлю. Мне надо создать хорошую базу данных и, по возможности, перекачать себе как можно больше файлов из архива Левы Иванова. А если получится, то и из милицейского архива. А уж если совсем повезет, то и из архива ФСБ. Для этого надо будет подлизаться к “одноглазому” лейтенанту Славе и к “фээсбэшнику” майору Асафьеву.Я взял в руки сразу все книги, которые приобрел сегодня. Стопка получилась увесистая. С какой начинать? В принципе, самые азы я знаю. Поэтому простейшие мне могут понадобиться только позже, когда начну работать и возникнут вопросы. Лучше бы выбрать что-то чисто пользовательское, без углубления в теорию.Я перелистывал книги. И откладывал их по очереди на стол. Когда отложил все и понял, что разные авторы говорят об одном и том же совсем одинаково, взгляд мой упал на трубку сотового телефона. Я взял ее в руки, нажал кнопку открывания крышки и небрежным жестом поднес к уху. Это называется — “потренировался”. Чтобы никому не показывать, как я рад собственному приобретению и еще больше — собственной хитрости. Ведь самого Леву Иванова вокруг пальца обвел! Хорошо бы еще и перед зеркалом пару раз повторить, отработать привычность и небрежность движений.Я встал, еще раз посмотрел на трубку и увидел клавишу, значения которой еще не знал. Коробка лежала на тумбочке около телевизора. Инструкции в коробке не оказалось.Тут я вспомнил, что инструкцию и паспорт — после того, как мне поставили печать в гарантийный талон — я оставил в кармане куртки.Вышел в прихожую, залез в карман. Инструкция была там. И еще там — какая-то связка ключей. Я сначала и не понял, откуда взялась эта связка. Потом вспомнил.Майор Лоскутков проявил поразительную тупость при открывании двери квартиры Чанышевых — если ключ не входил в скважину, мент все равно надеялся его туда воткнуть, и мне пришлось взять функцию “ключника” на себя. А потом непроизвольным жестом я положил ключи в карман. Кажется, Лоскутков куда-то отошел.С сожалением я отложил трубку сотового телефона и взялся за трубку обычного. Всегда малоинтересно возвращаться от ракетной установки к каменному топору. Это я, как отставной военный, могу сказать твердо, и прошу мне поверить. Набрал номер.По скорости, с которой взяли трубку, я предположил, что моего звонка трепетно ждали.— Майор Лоскутков. Слушаю.— Ты еще работаешь?— Я круглые сутки работаю, в отличие от некоторых купленных мафией частных сыщиков.— А Пашу Гальцева ты не поймал еще?— Пашу Гальцева в настоящее время ловит вся милиция России. И обязательно поймает.Он разговорился. Или ему дежурный фельдшер вкатил укол анальгетика в язык? Тогда, следуя логике аналогизма, лейтенанту Славе следует ставить такой же укол прямо в глаз.— А моему совету последовать не собираешься?— Это которому?— Навестить квартиру Чанышева.— Слушай, — я представил, как он поморщился — не от боли, а от пренебрежения к такому дилетанту, как частный сыщик, — не мешай работать...— Ладно. Значит, ключи тебе сейчас не нужны?— Какие еще ключи?— От квартиры Чанышева...Минуту он соображал. Долго менты думают. Я так и не дождался реакции, и сам сказал:— Когда ты в упор замочную скважину рассмотреть не смог, дверь открывал я. И положил ключи по привычке в карман. Понял?— А-а... Нет. Сейчас не нужны. Для порядка, завтра прямо с утра занеси.— Прямо с утра я сильно занят. Честное слово, я не ломаюсь перед тобой. Вот если попозже...— Ладно. Больше ничего нет? А то у меня допрос идет.— С кем беседуешь?— Еще один кандидат в Лешие.— Ну и беседуй... — рявкнул я и бросил трубку точно так же, как недавно бросил ее Лоскутков. Пусть что хочет, то и думает о моем поступке. Не все же мне одному переживать от непонимания ситуации.Я снова принялся за книги, забыв про сотовый телефон. А то время идет, и я не успеваю подготовиться как следует. Теперь уже не стал выбирать. Закрыл глаза и вытащил книгу из середины. И стал читать. Глаза, правда, при чтении уже открыл. То, что касалось аппаратных средств компьютера, я пропустил, потому что примерно знаю составляющие подобной техники. Выискивал главы, которые касались меня как пользователя. И так, с книгой в руках, усвоив совсем немногое и очень многое не усвоив, я начал засыпать. Пришлось книгу отложить и лечь в постель.Но проснулся я, когда в квартире еще было темно и тихо. Ни звука не доносилось с улицы.Похоже, была глубокая ночь. Обычно сплю я крепко. Сейчас что-то словно толкнуло. Это не было присутствием посторонних в квартире, как подумалось сначала. Но что? Я протянул руку и взял с тумбочки “Командирские” часы с фосфоресцирующей стрелкой. Еще только десять минут второго. А голова совсем ясная, словно целую ночь проспал. Свой организм я хорошо знаю и не замечал за собой никогда склонности к психозам или чему-то их заменяющему. Тогда в чем дело?И тут я понял, что разбудило меня...Я взялся за телефон. Опять — за старый, к сожалению. Служба “09” долго не отвечала.Там девчушки тоже любят ночами спать. Даже и за рабочим столом. Наконец ответили.— Квартира Чанышева по улице Цвиллинга, пожалуйста... — попросил я.Мне очень быстро назвали номер, словно всех абонентов города вышеупомянутая служба помнит наизусть.А я наизусть помню эту квартиру. Для спанья там приспособлен только лишь диван.Раскладывается, и спать удобно. Если только не предпочитаешь подремывать в кресле. Но это, как я понимаю обитательницу сего жилья, случалось только после наркотической дозы.Рядом с диваном — тумбочка. Точно такая же, как у меня. И там стоит телефонный аппарат, параллельный аппарату в другой комнате. Тот, второй, подсоединен к линии через компьютер. Сейчас компьютер увезли в ментовку, следовательно, второй аппарат может быть отключен. Но это не столь важно. Важно, чтобы работал первый. Лоскутков днем звонил со второго. Первый еще не проверен. Но если наудачу?И я набрал номер. Долго слушал длинные гудки. Потом трубку сняли и тут же положили на рычаги. Кто-то не пожелал в такое время разговаривать с незнакомым мужчиной. Я набрал номер снова. Теперь ответили быстро.— Да... — сонный, слегка хрипловатый голос. А мне определенно нравится его наглость.Я узнал голос.— Привет, Паша!— Привет. Кто это? — сначала он не сообразил спросонья. Нет у домушника моей тренированной привычки просыпаться с ясной головой. Но через пару секунд ситуация до парня дошла полностью. — Какого черта?..И в голосе уже послышалась обеспокоенность потревоженного травлей зверя.— Привет, говорю, Паша!— Кто это?— Меня зовут Сергей Иванович. Фамилия моя Толстов. Я работаю...— Ты? — Он даже засмеялся в трубку. — Как ты меня нашел, сыщик?— Вычислил. Если тебя по всему городу ловят, то ты спрячешься в самом безопасном месте.— Ну, даешь... — он присвистнул. — Ты что, бывший “тихушник”? Хорошая школа...— Нет. С “тихушниками” я тоже не дружил. Я отставной майор спецназа ГРУ. У нас школа была получше.Он присвистнул снова.— И что ты хочешь? Предупреждаешь, чтобы я не оказывал сопротивления, когда меня будут брать?— А тебя уже приехали брать?— Тебе лучше знать.— Я, признаюсь, вечером еще предположил в разговоре с ведущим это дело опером, что ты будешь ночевать там. Меня засмеяли.Ну, это их дело. Меня другое интересует. И я решил тебе позвонить. Ты можешь со мной поговорить откровенно?— Ты вроде мужик нормальный. Давай попробуем, если только ты время не тянешь и ментов уже не прислал.— Я согласен с тобой в том, что я мужик нормальный, — вот и дожил, что “тащусь” от комплиментов уголовника.— Ну, лады... Чего тебе надо?— Откровенно мне можешь сказать — Валентина Чанышева убил не ты?— Это могу три раза сказать. Не я. Не я.Не я.— Верю. Я и не думал на тебя. Просто спросил для порядка. А не можешь сказать — кто?— По моим данным, как и по данным ментов, — жена.— Понятно. А что ты в этой квартире делал?— Что делает домушник в чужой квартире?— Об этом я могу только догадываться, поскольку домушником никогда не был. Но шел ты туда не по собственной инициативе. Так ведь?— Так. Мне заказ дали.— Кто?Трубка долго молчала с ответом.— Ты брал перед заказчиком какие-то обязательства? — неназойливо подсказал я вариант поведения.— Вообще-то, нет. Потом, эти два парня и так у вас. Которые со мной были...— Они заказывали? И сами “пошли на дело”? Я вроде бы не совсем дурак, но не понимаю расклада.— Основной заказчик — некто Юрий Юрьевич. Начальник предвыборного штаба одного известного кандидата в депутаты. Двести килограммов жира и очень мало ума. А эти двое — так... Шавки...— Они такими себя и показали.— Раскололись?— Не выходя из квартиры.— Оба?— Один.— Кто? “Бегемот”?— “Бегемот” — это который “бульдозер”?Паша хохотнул. Ему разговор нравился.Мне — тоже. Характерами мы с ним быстро сошлись.— “Бульдозер”. Так он, что ли?— Нет. Второй.— “Козел”?Я вспомнил острые уши того, которого почесал затылком о косяк, и удивился точной характеристике домушника. Скажет, и уже не спутаешь с другим.— Он самый.— Вот уж не ожидал. Он держался так, будто весь мир презирает. А меня — особенно.— Это бывший мент.— Тогда понятно.— Майор, которому ты челюсть сломал, обещал посадить его в камеру к серьезным ребятам и предупредить их. Серьезные ребята как относятся к ментам? Тебе объяснять, думаю, не надо.— “Опустят” в первый же час.— Вот этого он и испугался.— Что с него возьмешь? Мент, он и есть мент. А ты, насколько я понял, один обоих парней уложил?— Уложил.— Молодец, уважаю.— Ты сам, насколько я понял, обоих ментов уложил. Тоже уважаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34