Почти у самой воды он увидел горшок с едой: опрокинутый, он лежал в высокой траве.
– Гаго! – звал Витус, оглядываясь по сторонам. – Гаго!
Он весь обратился в слух, но кроме шепота камыша да плеска воды ничего не было слышно.
– Гаго-о-о! – это уже кричал Орантес, успевший догнать Магистра.
– Вон там! – на какую-то долю секунды Витусу показалось, будто он заметил над водой чью-то вихрастую голову. – Гаго!..
Безо всяких колебаний он бросился в реку. Пловец он был никакой, но изо всех сил размахивал руками, чтобы добраться до мальчика, прежде чем его унесет поток. Оказавшись рядом с ним, Витус хотел схватить малыша за рубашку, но пальцы его все время хватали пустоту. Силы были почти на исходе, когда Витусу удалось, наконец, вцепиться в мокрую материю. Кашляя и отплевываясь, он подхватил ребенка под спину и потянул его к спасительному берегу.
– Он жив?! О, Боже, что нам теперь делать?! – голос Орантеса охрип от страха, когда он принял у Витуса сына.
– Поверните... его... – прохрипел Витус. – И положите на живот!..
Орантес с Магистром так и сделали, но малыш никаких признаков жизни не подавал. Витус собрался с силами. Сейчас вопрос жизни или смерти решали секунды! Он схватил мальчика за ноги и резким движением поднял его. Затем положил на землю – и снова поднял за ноги... После четвертого рывка тело Гаго вздрогнуло, и изо рта его хлынула вода. Мальчуган пошевелил руками. Витус удвоил усилия. И снова целый поток воды изо рта... Но вот Гаго закашлялся и начал жадно хватать ртом воздух.
– Все в порядке, Гаго?
– М-м-д-д-да.
– У тебя что-нибудь болит?
– Н-н-нее-еа...
– Господу нашему хвала и слава! – напряжение отпустило Орантеса, и он дал волю слезам: – Мой малыш, родненький, иди к папе! Ты никогда больше такого не сделаешь, слышишь?
– Д-дда-а...
– А тебя, Витус, тебя я благодарю от всего сердца! Спасибо тебе! Я даже сказать не в силах, как я тебе благодарен, я...
– Брось, ты сделал бы для меня то же самое!
– Все равно! Ах, как я рад! – Орантес поставил малыша на ноги. – Идти можешь, малыш?
– Хм-м-мда...
– Что же, попробуем.
Но, когда Гаго сделал первые несколько шагов, все заметили, до чего он слаб. Поэтому крестьянин поднял его и посадил себе на плечи:
– Так оно лучше будет, малыш, правда? Сейчас пойдем к маме, и ты закажешь ей что захочешь – самое вкусное! Но сначала расскажешь нам, как все это случилось. Ладно?
– Хм-м-мда...
Как выяснилось, Гаго столкнулся с соседскими мальчишками на том же месте, где они с Витусом встретили их неделю назад. Мальчишки окружили его и снова стали распевать дразнилки. Гаго вырвался из круга и побежал к реке, а они – за ним. Один из них подставил ему ногу, он потерял равновесие, упал и разлил весь суп. А мальчишки только смеялись над ним и продолжали распевать свои дразнилки. Гаго заткнул ладонями уши, но они орали так громко, что он слышал каждое слово.
Наконец они убежали прочь. Гаго сгорал от стыда. Он сам себе показался таким ничтожным, совершенно никому не нужным и решил, что дальше жить не стоит. Он вошел в реку, сделал несколько шагов, глубоко вдохнул и погрузился под воду...
Вечером того злополучного дня они вернулись домой раньше. Тревога за судьбу ребенка миновала, но они так сильно устали.
– Я очень рад, что с зерновыми мы покончили, – зевая, проговорил Орантес, собираясь отправиться на боковую. – С понедельника у нас будет работа полегче...
– Но все-таки как нам быть с Гаго? – спросил Магистр. – После случившегося мы не можем позволить ему носить еду нам на поле. А уроки письма и чтения его пока совсем не интересуют...
Орантес беспомощно развел руками.
– Гаго вскоре будет опять носить нам обед в поле. Он будет веселым и смеяться не разучится! – уверенно сказал Витус.
– Шутишь, что ли? – Орантес даже обиделся. – Дело слишком серьезное, чтобы шутить!
– Нет, я вовсе не шучу, Орантес. Я намерен сделать Гаго операцию.

Три дня спустя, во вторник, Витус сидел во дворе на самом солнцепеке. Сегодня ему предстояло оперировать Гаго. Для этого из кухни вынесли большой стол, на котором он разложил свои инструменты, начищенные до блеска.
Рядом стояли горшок с вязкой зеленовато-белой жидкостью, горшочек с уксусом, лежали губка, две золотые иглы длиной с мизинец, много прочных ниток, питательная мазь и пластырь. И, конечно, том «De morbis».
– Ты готов? – из дома вышел Магистр. В руке у него были три шарика. – Я все время отвлекал внимание Гаго своими фокусами, а теперь что-то не получается. Он встревожен почти так же, как сам Орантес и вся семья.
– Да, я готов, – Витус тоже нервничал, но внешне пытался сохранять спокойствие. Он по опыту знал, что обретет полную уверенность в себе, как только начнет оперировать.
– Так в чем же дело?
– Я ведь просил тебя ассистировать мне во время операции. Я хочу удостовериться, что подготовились мы к ней наилучшим способом. Давай в последний раз осмотрим все инструменты.
– Ну, что ж, если надо...
Когда они покончили с этим, Магистр спросил:
– Откуда, вообще говоря, у тебя все эти вещи – золотые иглы и все прочее?
– Это мне вчера доставил Орантес. На это ушла половина тех денег, что были у нас на дорогу. Но ведь ты не против?
– Что за вопрос! А что это за зеленоватая кашица – вон в том горшке?
– Это наркотический препарат, который я составил вчера.
– Из чего?
– Взял головки опийного мака, нанес глубокие надрезы и собрал выступивший млечный сок. Потом приготовил экстракт из восьми унций листьев чародейки и трех унций листьев пестрой онеги. Этот экстракт смешал с соком мака, а потом разбавил все это таким количеством воды, чтобы Spongia somnifera как следует пропиталась.
– Что это такое?
– Снотворная губка. Она необходима для усыпления пациента.
– А эти золотые иглы зачем тебе понадобились?
– Чтобы сшивать края раны. А теперь иди в дом и приведи сюда Гаго с Орантесом. Остальные пусть не выходят, здесь они будут только мешать.
– Все понял.
Вскоре появился Орантес, который держал Гаго за руку. Маленький заика был бледен и дрожал от страха.
– Тебе нечего бояться, Гаго! – ласково обратился к нему Витус. – Вы с папой сядьте вон на тот стул, а все остальное предоставьте мне с Магистром.
Малыш кивнул. У него в глазах стояли слезы.
– Витус знает, что делает. Обо всем сказано в этой толстой книге, – с этими словами Орантес посадил Гаго себе на колени.
– Правильно, – кивнул Витус. – В этой книге говорится о двух врачах, которые то, что предстоит нам, сделали и описали более тысячи лет назад. Одного звали Гален, а другого – Цельс. Один был греком из Пергама, а другой – римлянином.
Гаго потянул носом.
– Почему бы нам не сделать того же, что сделали они? А самое главное – ты ничего и не почувствуешь. Ты заснешь, а когда проснешься, все будет позади.
Гаго кивнул и улыбнулся. Может быть, и правда, операция будет совсем не страшная... Самому ему хотелось одного – выглядеть, как все другие мальчишки.
– Вот и славно, – сказал Витус, садясь на стул напротив Гаго. Устроился поудобнее. Для проведения операции ему требовался идеальный свет, поэтому он и выбрал полдень.
Он отодвинул стул немного в сторону, чтобы его голова не отбрасывала тень на операционную зону.
– Можешь посчитать до десяти?
Мальчик кивнул.
– Тогда следи за мной внимательно. Я покажу тебе, как это надо делать, – он осторожно приложил к носу Гаго сонную губку, которую предварительно смочил в растворе.
– ... четыре... пять...
Гаго испуганно сопел, глубоко вдыхая аромат губки.
– ... шесть... семь...
Глаза у него сделались сонными.
– ... восемь...
Глаза закрылись.
– ... девять... десять...
Гаго крепко уснул. Тело его расслабилось. Орантес приподнял голову мальчика за подбородок, а левой рукой обхватил его живот.
– Ты сможешь держать малыша довольно долго? – спросил Витус, откладывая губку в сторону.
– Спрашиваешь! – Орантес был в себе уверен. Спокойствие хирурга оказалось заразительным. – А из чего эта жидкость для наркоза, куда ты опускал губку?
– Это наркотик, рецепт которого принадлежит братьям из монастыря в Монте-Кассино, это в Италии. Правда, вместо макового семени я взял млечный сок опийного мака, но, как видишь, мое средство не менее действенно.
Орантес кивнул.
Витус еще раз внимательным образом осмотрел то место на лице Гаго, которое предстояло оперировать. Раздвоение губы начиналось прямо под носом, и обе ножки перевернутой буквы «V» прочно срослись с деснами. Хорошо еще, что раздвоенной была только верхняя губа, а не нижняя, или челюсть, или само небо (в последних двух случаях оперировать вообще было бы нельзя). А так можно рассчитывать на успех, если операция пройдет удачно.
Орантес несколько раз слегка встряхнул Гаго. Мальчик не отреагировал.
– Спит, как сурок.
– И чудесно. Начнем! Магистр, дай мне скальпель с длинным острием.
– Вот.
– Спасибо. – Витус приставил острый, как бритва, скальпель к тому месту, где верхняя губа сходилась с десной, и быстро надрезал снизу вверх ножки «V». Это заняло совсем немного, времени. Слабое кровотечение из-под срезанных ножек он остановил квасцовым камнем.

– Это была первая стадия операции. К счастью, у Гаго всего лишь Labium fissum – абсолютно нормальная заячья губа.
– А теперь что? – спросил Магистр.
– Теперь из двух ножниц дай мне меньшие. Я отрежу от окончания ножек по кусочку ровно, чтобы они могли потом прочно срастись.
– Понимаю, – кивнул Магистр – Кожа с кожей не срастется, а живая плоть – да!
Завершив второй этап операции, Витус снова остановил кровотечение квасцовым камнем.
– А теперь, Магистр, дай мне золотую иглу. Ты вдел нить и завязал узел?
– Все сделал. – Маленький ученый протянул Витусу то, что тот просил.
Витус взял иглу и внимательно ее осмотрел. Для того, что он собирался предпринять, повсеместно использовались и серебряные иглы, но он придерживался мнения, что золото, как металл более благородный, практически исключает инфицирование раны. Потом он левой рукой крепко прижал друг к другу выровненные края раны и одним резким движением протянул иглу через оба кожных лоскута, чтобы оба ее конца выступали из губы на равную длину. Затем взял свисающую нить, заложил ее в форме восьмерки за концы иглы и стянул, следя за тем, чтобы края раны соединились ровно.
Тот же прием он повторил еще раз со второй иглой, приставив ее к губе несколько пониже. Когда и это было сделано, края раздвоенной губы сошлись.
– Теперь дай мне медовую мазь, Магистр. Спасибо. – Витус осторожно смазал рану. – А сейчас – Emplastrum longum.
Магистр протянул ему широкий пластырь, которого хватило, чтобы закрыть личико малыша от щеки до щеки. Витус так туго наложил его, что края раны сошлись еще плотнее.
– Дело сделано! И даже лучше, чем я предполагал.
– Deo gratias! – перевел дыхание Магистр.
– А сможет он нормально говорить, ведь вы так стянули ему кожу? – с сомнением в голосе спросил Орантес.
– Конечно! – заверил его Витус. – Кожа человека способна растягиваться – это в природе вещей. И вообще, со временем будет почти незаметно, что Гаго сделали операцию. А кроме того, – Витус улыбнулся и принялся складывать свои инструменты, – лет этак через двенадцать, не позже, у твоего мальчика вырастут усы и борода.
Через три дня Витус впервые сменил успевшую несколько ослабнуть повязку. А еще неделю спустя вытащил верхнюю золотую иглу. Прошло еще два дня – вытащил и вторую. Ко всеобщему облегчению выяснилось, что никаких ошибок Витус как хирург не допустил. Края раны срастались прочно, надрез превращался в тонкую полоску, со временем никто этого шрама и не разглядит.
Посмотрев на свое отражение, Гаго радостный бросился вон из комнаты.

С каждым днем мальчик все более оживал. А вместе с ним и вся его семья.
– Витус, – обратилась Ана к юноше через две недели после операции. – Нет слов, чтобы выразить, как я вам благодарна за все, что вы для нас сделали! Я хочу сказать, что у нас вы всегда будете как в родном доме. Вы с Магистром можете жить у нас, сколько пожелаете. Отныне вы – члены нашей семьи.
– Моя жена, как всегда, права, – подтвердил Орантес. – Я сам не сказал бы лучше! – он говорил нарочито бойко, пытаясь скрыть душевное волнение.
В дверь постучали.
– Кто бы это мог быть? – удивился хозяин дома. – Антонио, пойди, открой!
На пороге стоял высокий мужчина лет около тридцати в замшевой куртке и таких же штанах. Берет был залихватски заломлен на левое ухо. Незнакомец ловким движением снял его и отвесил поклон.
– Меня зовут Артуро, я из труппы циркачей. Мы идем в Сантандер. Вы оказали бы нам большую услугу, если бы позволили набрать воду из вашего колодца.
– А где же остальные? – осмотрительно спросил Орантес. Опыт общения со странствующими лицедеями кое-чему его научил.
– Примерно в миле отсюда. Отдыхают у дороги, сеньор, – вежливо объяснил Артуро. – Нас семеро, и все мы люди мирные, безобидные. Уверяю вас, никакого беспокойства по нашей вине у вас не будет.
– Так-так... – Орантес, который по своей природе всегда был готов помочь, если его об этом просили, преодолел свою осторожность. – Вы можете набрать воды, сколько вам нужно, и остановиться на отдых там, где остановились. Это моя земля. Я ее арендую. Но едой вы должны запасаться сами...
– Конечно, конечно! Спасибо вам, сеньор...
– ... Орантес.
– Не все хозяева колодцев так великодушны, как вы, сеньор Орантес. Если вы не против, я потом приеду на телеге с двумя бочками... – его взгляд упал на три шарика, которыми жонглировал Магистр, – и в качестве благодарности покажу вам, как жонглируют семью шариками.
Он поднял для приветствия руку, резко повернулся и удалился.
– Семь шариков, – протянул Магистр некоторое время спустя. – Хотел бы я это видеть!

Слова Артуро не были простым бахвальством. Наполнив бочки водой – при этом ему помогал мужчина, которого он представил как Анаконду, «человека-змею», – он вышел на середину двора, широко расставил ноги и достал из карманов семь разноцветных шариков. Он начал подбрасывать один за другим в воздух, причем каждый последующий вылетал у него из рук с большей скоростью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83