– Ты ничего не смыслишь в ереси, сын мой, – ответил ему инквизитор. Слова его прозвучали как мягкий укор, и Орантес понял, что пока что его заступничество пользы не принесло.
– Ваше преосвященство, – дон Хайме отложил зубочистку в сторону. Он до сих пор по своему обыкновению держал язык за зубами, но сейчас перед его внутренним взором появилось манящее видение: поджаренный бараний окорочок, нашпигованный чесноком со свежими ростками майорана на гарнир. – Может быть, мы сделаем небольшой перерыв на обед?
– Да... Э-э-э... Нет! – еще одна задержка в ведении дознания не улыбалась Матео. К тому же ситуация выходила из-под контроля. С одной стороны, он не испытывал ни малейшего желания вести процесс самому и всегда перепоручал это дело отцу Энрике: осторожность – мать любой карьеры, а с другой – хотел довести процесс до логического завершения, чтобы этот еретик признал свою вину и раскаялся. – Я буду допрашивать его лично.
– Увы, ничего не выйдет, – мягко возразил дон Хайме. Он изо всех сил старался ничем не выказывать своего торжества. Наконец-то ему представилась возможность указать церковным властям на то, что и для них существуют известные рамки. – Через два часа мы должны будем принимать в этом зале делегацию из Бургоса. Речь пойдет о расширении торговых связей между нашими городами, и я очень рассчитываю, что от этого выиграет не только наш город, но и жители ближайших селений. Наши гости пробудут здесь несколько дней.
Он как бы с сожалением пожал плечами и по выражению лица Матео понял, что это его движение воспринято благосклонно. Между прочим, он действительно ждал прибытия посланцев из Бургоса, но, честно говоря, только к вечеру.
– М-да, тогда вот что... – Матео не знал, какое решение принять.
– Тогда лучше всего будет, если мы заберем нашего бывшего воспитанника обратно в монастырь, – аббат Гаудек положил руку на плечо Витуса. – Я лично готов поручиться, что он – богобоязненный человек.
– Совершенно верно, – подтвердил отец Куллус. – Если этот юноша еретик, то мы все еретики. И если в него вселился дьявол, выходит, дьявол вселился во всех нас.
– Он хороший человек, ваше преосвященство, – подхватил в свою очередь Орантес. – Я это почувствовал, как только его увидел. Пожалуйста, отпустите его!
– Нет! – Матео так резко вскочил, что чуть не потерял равновесия и не упал. Несколько мгновений назад он еще размышлял над тем, не прервать ли на неопределенное время процесс дознания, пока не выздоровеет отец Энрике (ведь нельзя же было сразу признать, что обвиняемый ни в чем не повинен!). Однако то обстоятельство, что он, высочайше назначенный епископ и верховный инквизитор Кастилии, подвергается такому неслыханному давлению, исходящему от посторонних лиц, возымело обратное действие.
– Этот человек обвиняется в том, что в него вселился дьявол! Вы, аббат Гаудек, вольны с наилучшими намерениями и чистой совестью вступаться за этого юношу, однако вам неизвестны ни особенности, ни святые задачи процессов инквизиции, не имели вы также возможности узнать, какие разные обличья способен принимать дьявол!
– Мне нет необходимости вникать в тонкости процесса инквизиции, чтобы знать, что душа этого юноши чиста и незапятнанна.
– Есть свидетели, видевшие его дьявольские действия!
Гаудек плотно сжал плечо Витуса:
– Неужели для вас слова тех свидетелей весомее поручительства аббата?
– Для меня важен лишь вопрос о том, виновен обвиняемый или нет. И пытки помогут мне выяснить это! Они, получившие благословение святой матери церкви, – средство нахождения истины, как это вам, наверное, известно.
– Мне это известно, ваше преосвященство! Как известно и многое другое. Я знаю, что в римском праве есть положение, которое гласит: in dubio pro reo, то есть, попросту говоря, «в сомнительных случаях – решение в пользу обвиняемого». Мне почему-то представляется, что в церковном праве это положение совершенно игнорируется.
– Ничего вы не понимаете! Римское право – право языческое, и я предостерегаю вас от распространения враждебных нам взглядов как аргументов в споре, – голос Матео едва не сорвался. Заседание, изначально предназначенное для того, чтобы выяснить, повинен ли подсудимый в ереси или нет, все больше начинало походить на диспут между епископом и этим аббатом.
– Ничего вы не понимаете! – опять начал он. – Церковь повелевает нам всерьез воспринимать показания каждого свидетеля – я подчеркиваю: каждого! – кто обвиняет другого в ереси, ибо в подобных случаях его устами глаголет сам Господь. Только таким образом нам на протяжении веков удавалось одерживать верх в борьбе с ересью и прокладывать путь для истинно верующих. Непреложные средства для этого собраны, как вам известно, в своде законов, который мы также считаем руководством по ведению процессов инквизиции. С его помощью и на его основе подозреваемому предъявляется обвинение. При обоснованном подозрении он подвергается пыткам, а после полученного признания сжигается на костре! Или в отдельных частных случаях оправдывается судом инквизиции. Как правило же, дьявол скоро являет нам свой лик, однако не позднее, чем после применения чрезвычайных пыток!
– Причем нередко выясняется, что тот, кто заявляет, будто опознал дьявола, сам и есть дьявол во плоти! – в глазах Гаудека горела решимость бороться до конца.
– Вы забываетесь, аббат! – Матео понял, что вот-вот окончательно выйдет из себя. Возражения этого Гаудека не только неуместны, но и в высшей степени оскорбительны, они в некотором смысле посягают на честь самой церкви. Желание наорать на своего оппонента поднялось в нем, как магма перед извержением вулкана. Взрыв был неминуем, и это был тот редкий случай, когда Матео не задумывался о возможных для него последствиях такого взрыва.
– А ну выметайтесь отсюда вместе с вашей смехотворной свитой!!! – заорал он так громко, что его голос можно было услышать на другом конце площади.
– Мы уйдем только вместе с Витусом.
– Нет! Без обвиняемого! Вас никто на этот процесс не вызывал! И упаси вас Господь вмешиваться в мои прерогативы! Исчезните немедленно, пока я не приказал бросить вас всех в темницу!
– Этого вы сделать не посмеете.
Матео открыл было рот, чтобы дать аббату соответствующую отповедь, когда Гаудека вдруг немилосердно оттолкнули в сторону. Это появился Нуну, которого привел сюда шум.
– Случилось что-нибудь, ваше преосвященство? – он непонимающе шарил глазами по сторонам.
– Процесс дознания был прерван, – с готовностью объяснил алькальд.
– Нуну, немедленно отведи обвиняемого обратно в камеру! Процесс будет продолжен завтра в это же время! Я доведу процесс до его закономерного завершения, не будь я Матео де Лангрео-и-Нава! Я прикажу пытать обвиняемого до тех пор, пока он не выхаркает свое признание с кровью!
– Да. Конечно, да, – Нуну оторвал Витуса от аббата.
– Я протестую! – вскричал Гаудек. – Я протестую самым решительным образом! Сегодня я уйду, но заверяю вас, епископ Матео, что завтра я вновь предстану перед вами.
– И я тоже! – добавил Куллус.
– Вместе с нами, – твердо проговорил Орантес.
Гаудек, Куллус и Орантес нехотя покинули зал заседаний мэрии.
– А если потребуется, мы придем сюда и послезавтра, – громко сказал Гаудек у самой двери. – И будем приходить сюда до тех пор, пока вы не освободите Витуса!

АББАТ ГАУДЕК

Девиз нашего ордена – « Ora et labora» «Труд и подвиг».

, дорогие братья и друзья, однако, я полагаю, сегодня вечером мы могли бы обогатить его еще одним понятием – celebra В данном случае «служение церкви».

.

Шаги Витуса и Нуну глухо звучали в коридоре тюрьмы, когда они возвращались в камеру. Из-за одной из дверей доносился детский плач, болезненный и жалкий. Когда они остановились перед камерой, плач словно усилился.
– Слышишь? – спросил Витус. – Как будто дитя рыдает...
– Нет здесь никаких детей, – отрезал колосс. – Это из вашей камеры, – и он указал в сторону. Открыл дверь тяжелым ключом. – Ну, давай, входи, доктор-еретик!
Витус переступил порог и остолбенел.
Эти звуки, напоминавшие плач ребенка, издавал Магистр. Согнувшись в три погибели, он сидел под стеной, а перед ним на полу в какой-то совершенно неестественной позе лежал Мартинес.
– Что такое? – зарычал Нуну, вошедший в камеру за Витусом.
– Я не хотел! – всхлипывал Магистр. Его узкие плечи дрожали. – Я не хотел этого! Клянусь всеми святыми, я действительно этого не хотел!
– Как это случилось? Расскажи, – Витус сел на пол рядом с маленьким ученым.
– Мы с ним поспорили, мы... – Магистр захрипел, у него перехватило горло. Он схватился за кадык.
– Позволь мне посмотреть, – Витус отвел руку Магистра и осмотрел горло. – Мартинес хотел задушить тебя, да?
– Да, – рыдания снова сотрясли все тело маленького ученого. Он был совершенно не в себе.
Витус обнял его и начал гладить, как ребенка, чтобы успокоить. Постепенно Магистр перестал содрогаться от рыданий и начал рассказывать. Сначала запинаясь, а потом все более плавно. Это признание и впрямь облегчило его душу.
Когда Магистр и наемник остались одни, речь зашла о евреях. Мартинес отпустил в их адрес одну из своих злых шуточек, что взбесило Магистра. Слово за слово... И вот уже оба, забыв обо всем на свете, бросились друг на друга. Одноглазый плюнул Магистру в лицо, схватил его своими ручищами за горло и начал душить. Маленький ученый чуть не задохнулся, но вот его рука случайно нащупала в стене тот самый неплотно сидящий в ней камень с датой. Сумев вытащить камень, он ударил нападавшего по голове. Мартинес разжал пальцы, его повело в сторону стены. Магистр в ужасе отскочил от него и, стоя в правом углу камеры, наблюдал, как с трудом удержавшийся на ногах Мартинес поскользнулся на кучке крысиного дерьма, повалился назад и ударился головой как раз о ту выемку в стене, где только что был камень. Он так и рухнул на пол. Потом его тело содрогнулось в последней конвульсии – и наемнику пришел конец.
– Это было как в кошмарном сне! – прошептал Магистр.
– Я тебе верю, – сказал ему Витус.
Он поднялся и подошел к трупу.
– Нуну, помоги мне перевернуть его. Я хочу осмотреть его затылок.
– Ладно, доктор-еретик.
Короткий осмотр показал: ударив Мартинеса камнем по голове, Магистр нанес ему рваную рану над виском, но не она стала причиной смерти. Смерть последовала от удара головой о стену. Витус своими чуткими пальцами ощупал место, куда пришелся удар.
– Все совершенно ясно, – сказал он. – Видите, даже теменная кость вдавилась в мозг. Повреждение было так сильно, что смерть наступила мгновенно.
– Что же нам теперь делать, доктор-еретик. Что нам теперь делать?! – До Нуну понемногу доходила вся опасность положения. А если после всего этого допрошенный с пристрастием Магистр выдаст его, расскажет, как он их подкармливал и какие лекарства приносил? Нуну со страхом и отвращением смотрел на покойника.
– Прежде всего будем сохранять спокойствие! Одно ясно: нужно поскорее незаметно избавиться от трупа. И, что еще важнее, никто ни о чем не должен догадываться – будто этого Мартинеса и не было никогда. А то, чего доброго, Нуну, ты для разнообразия познакомишься со всеми прелестями пыток – так сказать, с обратной стороны. В конце концов, за жизнь заключенных отвечаешь ты!
Колосс побледнел.
– Я уверен, что Крыса очень даже порадуется возможности пощекотать тебя раскаленными железными щипцами.
– Нет-нет-нет! – огромный, сильный и несокрушимый с виду Нуну задрожал, как овечий хвост. Витуса это даже позабавило. И тут в нем несмело проклюнулась одна мысль... Но чем дольше он ее обдумывал, тем осуществимее она ему казалась.
– Мы должны действовать как можно скорее! – Витус не сводил глаз с Нуну. – Дорога каждая секунда!
– Да-да-да! Но как это... действовать? – еще немного, и детина начал бы заламывать руки.
– Мы бросим тело Мартинеса в Пахо из второй пыточной камеры. И течение унесет его труп. А если и выбросит где-нибудь на берег, кто его там опознает?
– Да! Хорошо! – сразу загорелся Нуну. – Кто его там опознает? – радостно повторил он. – Но как это он попадет в Пахо? – Морщины прорезали низкий лоб. Вдруг его осенило: – Тебе известна тайна «Железной девы»!
– Угадал. Пусть «Железная дева» обнимет этот труп, а мы откроем люк под ней. Разорванное в клочья тело упадет в Пахо, и поток его унесет. Дело верное! – Витус сам удивился, до чего уверенно и безучастно звучал его голос.
– Хорошо! – Нуну нагнулся над мертвецом. – Поможешь поднять его, доктор-еретик?
– Нет. Пока труп Мартинеса останется здесь. Для начала ты выйдешь отсюда один. Достань железные цепи или другие тяжелые предметы, чтобы можно было прикрепить к трупу. Было бы опасно, если бы труп слишком рано всплыл на поверхность реки. Доходит это до тебя?
– Да, я...
– Хорошо. Цепи или что другое положишь перед «Железной девой», чтобы они были у нас под рукой: нельзя терять ни минуты, когда мы притащим труп во вторую камеру.
– Да...
– Как только все будет готово, сразу возвращайся. Нам с Магистром одним не под силу тащить этот труп. Это тебе ясно?
– Ясно.
– Тогда отправляйся. И не мешкай!
– Да-да! – Колосс опрометью бросился вон из камеры.
– К чему все это? – устало спросил Магистр, когда они остались одни. Он уже успокоился и вновь обрел способность ясно мыслить. – Нуну призовут к ответу независимо от того, исчезнет Мартинес или нет.
– Конечно, – ответил Витус. – Мы оба это прекрасно понимаем. Но у Нуну ума не хватит заглянуть так далеко вперед. И хорошо: у меня есть план. Моя жизнь в опасности, и все зависит от того, удастся ли нам его осуществить. Мне необходимо бежать из тюрьмы каким угодно способом. Если не получится, меня опять будут пытать, и я вовсе не уверен, что мне опять удастся вырваться из объятий смерти. Епископ Матео вне себя от ярости.
– Расскажи мне все. Что бы ни случилось, я всегда на твоей стороне.
И Витус принялся ему рассказывать обо всем по порядку. Магистр, как водится, слушал очень внимательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83