Роберт стал часто болеть. Он слишком славно пожил, и теперь, когда ему было за пятьдесят, за это пришлось расплачиваться.
Он не мог говорить о своих хворях с королевой; она ненавидела разговоры о болезнях.
Настали еще большие неприятности.
В тот год Роберт Парсонс, иезуит, опубликовал в Антверпене книгу. Он был католиком, а Лестер теперь был известен всему миру как вождь английских протестантов. Эту книгу, отпечатанную на зеленой бумаге, называли «Зеленым плащом отца Парсонса». Это было оскорбительное жизнеописание графа Лестера; а поскольку королева играла важную роль в этой истории, то и она не избежала скандальных намеков.
В книге Парсонса излагалась история страсти королевы и ее фаворита, и ни одна подробность не была опущена. Упоминалось количество детей, которые они, по слухам, наплодили. Роберту поставили в вину не только убийство Эми Робсарт, но также убийства мужа Дуглас и мужа его теперешней жены, Эссекса. Каждая загадочная смерть, случившаяся когда-либо, и некоторые естественные были сложены у дверей графа Лестера и его профессиональных отравителей.
Книгу ввезли в Англию и начали тайно распространять. Экземпляры передавались из рук в руки. Поступки Лестера снова обсуждались во всех тавернах. Он был самым большим негодяем в мире. Он отравил своим злом королеву. Он – сын дьявола.
Елизавета пришла в ярость и угрожала жесточайшей расправой каждому, у кого найдут эту грязную книгу, которая, клялась она, насквозь лжива.
Филипп Сидни, возмущенный за дядю, которого любил как отца, написал ответ подлому мошеннику, осмелившемуся распространять подобную ложь о великом и знатнейшем человеке Англии.
Он заявил, что хотя по отцу и принадлежит к знатному семейству, для него величайшая честь знать, что он – Дадли.
Но что бы ни было написано и что бы ни было сказано, память об Эми Робсарт была так же свежа, как почти двадцать лет назад. И те, кто разбирался в подобных вещах, понимали, что это была не просто атака на Лестера и королеву. Это – пробная стычка в войне католиков и протестантов.
В тот год Вильгельм Оранский встретил свою страшную смерть. Защитник своей страны, вождь, вдохновлявший соотечественников на борьбу против испанской тирании, покинул этот мир.
Нидерланды с отчаянием обратили свой взор на Англию, и Елизавета испытывала неловкость. Ей навязывали войну, которой она так жаждала избежать. Она хотела бы остаться в стороне, пребывая в процветании, которого добивалась путем сохранения мира в стране. Но теперь уже было невозможно закрывать глаза на ситуацию. Большинство рынков шерсти в Нидерландах полностью прекратили существование под испанским игом, и процветание, которое пришло в Англию благодаря торговле шерстью, стало снижаться. Необходимо было найти новые рынки, но позволят ли англичанам их искать? Филипп не сводил с Англии глаз, а он был фанатиком, исполнявшим свою миссию. В своих гаванях он создавал величайший флот в мире – Непобедимую армаду, как он назвал его; и все знали, что его целью было отплыть к берегам той земли, чья королева и моряки так долго бросали вызов его могуществу.
Елизавета созвала своих министров, которые высказались за вторжение в Нидерланды. Министры чувствовали не так, как она. Они были мужчинами, надеявшимися завоевать в войне могущество и славу, а она – всего лишь женщиной, которая желала сохранить свою большую семью и обладала пониманием, что даже выигранные войны приносят меньше выгоды, чем продолжительный мир, не требующий потерь людей и золота.
Но Елизавета больше не могла стоять в стороне, и Нидерланды попросили прислать того, на кого они могли бы смотреть как на вождя, того, за кем могли бы следовать, как следовали за своим Вильгельмом Оранским. Это был человек, который стоял во главе протестантской партии, и к тому же, как было известно всему миру, настолько любимый королевой, что она никогда не дала бы ему возглавить предприятие, которому сама не оказывала полную и чистосердечную поддержку.
Нидерланды требовали Лестера. И она дала согласие на его отъезд.
Любовно прощаясь с ним, Елизавета думала, как он красив, как полон энтузиазма и амбиций. Он снова выглядел почти молодым человеком.
Роберт не так страдал при расставании, как она. Он отправлялся на поиски чести и той воинской славы, которая всегда привлекала его.
Она оставалась дома, следя за его подвигами по письмам и депешам, радуясь только одному: если он разлучен с ней, то разлучен и со своей женой.
Роберт ехал верхом при полном параде по чистым маленьким городкам под звуки оглушительных аплодисментов. Было так, словно мечты всей его жизни наконец исполнились. Много лет он жаждал стать королем, а эти люди приветствовали его, вставая перед ним на колени, так, будто он был для них больше чем королем – их спасителем.
Вскоре после его прибытия в Гаагу ему была оказана величайшая в его жизни честь.
Это случилось новогодним утром. Роберт одевался у себя в комнате, когда к нему прибыла делегация. Не закончив туалета, он вышел в переднюю. Руководитель делегации преклонил перед ним колени и сказал, что голландцы видят в нем своего вождя и хотят предложить ему все те титулы, которые принадлежали принцу Оранскому. Он будет губернатором, правителем, защитником государства.
Роберта захлестнул восторг. Всю жизнь он мечтал о чем-то подобном: о собственном королевстве, которым будет управлять не благодаря милостям королевы, а благодаря своему собственному разуму и популярности.
Это было самым большим испытанием в жизни Роберта. Откуда ему было знать, что если почести достаются легко, то руки оказываются недостаточно крепкими, чтобы их удержать, потому что сила дается им лишь через тяжкий труд и личные достижения? Его же вознесло к величию на носилках, приготовленных руками любящей женщины. Воздух на вершине, которой он достиг, был слишком разреженным, а эти голландцы просили его стоять на ногах без привычных ему подпорок. Королева, которая должна была дать согласие на принятие подобных почестей, находилась далеко – в Англии, а рядом был Филипп Испанский…
Роберт заколебался. Ему хотелось принять титулы, получить эти лавры, проехать по улицам под возгласами славящего его народа. Можно ли так поступить, а уж впоследствии убедить королеву поддержать его? Было мучительно больно сознавать, что он не сможет удержать такое положение без ее поддержки.
Роберт поколебался и уступил искушению.
Теперь он стал губернатором Нидерландов, его начали именовать «вашим превосходительством». Он должен был стать защитником государства.
Новости дошли до Англии.
Летиция, уже видя себя королевой Нидерландов, решила присоединиться к мужу в его новом королевстве и начала готовиться к тому, чтобы прибыть в Гаагу при полном параде, со всеми внешними атрибутами власти королевы.
Елизавета, разъяренная тем, что Роберт осмелился принять свое новое положение, даже не посоветовавшись с ней, писала ему гневные письма. Она требовала, чтобы он немедленно отказался от всего того, что посмел принять.
«С каким возмущением мы отнеслись к тому, что вы презренно использовали нас, вы узнаете от подателя сего письма. Мы вообразить себе не могли, если бы не узнали того, что произошло, что человек, возвышенный нами и чрезвычайно обласканный милостями превыше любого другого подданного в нашей стране, мог с таким презрением нарушить наши приказания…»
Пока королева писала, Кэт пришла рассказать ей о приготовлениях, которыми занята Летиция, чтобы отправиться к мужу.
Елизавета отложила перо.
– Может готовиться, сколько пожелает, – презрительно усмехнулась она. – Она никуда не поедет.
– Она намерена отправиться туда в качестве королевы, превосходящей даже ваше величество.
Глаза Елизаветы сверкнули.
– Пусть волчица строит свои планы. Она очень скоро пожалеет, что соединилась с человеком, которого я очень низко опущу. Пришел конец моему доброму отношению к милорду Лестеру. И он, обещаю тебе, пожалеет, что вообще родился на свет. Что касается этой потаскухи, этой волчицы, мы скоро увидим, как она его бросит. А Лестер увидит, какие у него друзья. Неужели думает, что она была верна ему в его отсутствие?
– Я знаю, ваше величество, ходят слухи об очень красивом Кристофере Блаунте.
– На много лет младше ее! – возмутилась королева. – Друг ее сына! Вот приятная новость для милорда! Но я проучу его так, как ей никогда не суметь!
Она взяла перо и написала Роберту еще одно письмо, приказывая ему немедленно отказаться от только что обретенных почестей, причем сделать это открыто, публично, на том же самом месте, где он принял на себя абсолютное правление без согласия своей королевы. Пусть покажет себя своему новому «народу» безответственным человеком, не имеющим права принимать решения без согласия своей госпожи, а она самым непреклонным образом отказывает ему в этом согласии.
«Не сделав этого, – заключила Елизавета, – вы ответите за свое своенравие самым серьезным образом».
Роберт в отчаянии отправил на родину двух человек, чтобы они отстояли его перед королевой. Дело зашло слишком далеко для открытой отставки, указывал он. Если она заставит его отречься, народ Нидерландов будет сокрушен; и ей следует подумать, что это будет значить для Англии. Он сокрушался, что оскорбил ее, хотя скорее готов умереть, чем сделать это. Но ради блага Англии Елизавета должна дать ему время достойно выйти из этой ужасной ситуации; она должна понимать, что публичное отречение сыграет на руку Филиппу Испанскому.
Ее министры согласились с его точкой зрения. Роберту следовало позволить выпутаться из этой истории с возможно большей тактичностью.
Елизавета вела себя то как разъяренная любовница, то как недовольная королева. Обеспокоенная положением в Нидерландах, она лихорадочно желала, чтобы Англия не была сильно втянута в дела этой страны. И сделала для этого следующий шаг – обвинила Роберта в растрате английских денег. На это обвинение он ответил великолепным жестом, продав собственные земли и передав большую часть денег на поддержку военной кампании в Нидерландах.
Но сам Роберт не годился для того, чтобы ее возглавить. Он слишком долго жил милостями, так и не научившись добиваться успеха путем утомительного труда. Его военный опыт был очень мал, поэтому он чувствовал приближение военной катастрофы, которую могло вызвать отсутствие поддержки королевы.
Единственным его утешением в это время был его племянник, Филипп Сидни, находившийся вместе с ним.
Роберт горячо любил Филиппа и полностью ему доверял. Филипп убедил его не посылать за Летицией и оказался прав, хотя, зная Елизавету, Роберт и сам понимал, что действительной причиной ее гнева было именно то, что Летиция начала высокомерно готовиться приехать к нему в качестве королевы.
Филипп отправил одного из своих приближенных, сопровождавших их в Голландию, со срочным посланием к своему тестю Уолсингаму с просьбой, чтобы тот использовал все свое влияние и не допустил отъезда Летиции из Англии.
К сожалению, приближенный оказался из людей, витающих в облаках, – молодой парень по имени Уилл из Стратфорда-на-Эйвоне. Как впоследствии говорил Филипп, уж лучше бы он оставался в своем Стратфорде, потому что этот человек Уолсингама доставил его послание самой Летиции, создав таким образом массу ненужных неприятностей.
Роберт начинал ненавидеть Нидерланды и ничего так не хотел, как вернуться домой. Он очень сожалел, что вообще уехал из Англии и так легко поддался искушению принять то, что ему предложили. Его раздражение переросло в тяжелое горе, когда после сражения под Цутфеном, где сам Роберт геройски сражался, принесли погибших – и среди них он нашел тело своего племянника.
Он выслушал доклады о том, как благородно умер Филипп Сидни. Этот отважный молодой человек отдал свое оружие другому, хотя знал, что оно ему тоже понадобится. Когда Филипп терял сознание от ран, один из его людей поднес к его губам чашку с водой, но Филипп, увидев рядом с собой солдата, стонущего от боли, велел напоить его, посчитав, что тому нужнее. Роберт гордился своим племянником, но чувствовал, что отдал бы все, что у него осталось, если бы мог этим вернуть его к жизни.
Так Роберт пережил самые мрачные часы своей жизни. Временами он думал, что предпочел бы смерть тому незавидному положению, в котором оказался.
Пока Роберт мучился в Нидерландах, Англию захлестнули слухи о заговоре Баббингтона – молодого человека, околдованного чарами королевы Шотландии, у которой он служил пажом. Заговорщики ставили своей целью убийство Елизаветы и возведение на трон Марии.
Шотландская правительница с годами не утратила своей неугомонности – для нее плетение заговоров было интереснейшим времяпрепровождением. Но она забыла, какую изощренную шпионскую систему запустил в действие осторожный Уолсингам.
Уолсингам узнал о заговоре на самой ранней его стадии, когда был схвачен священник Джилберт Джиффорд, посланный Марией в Англию для тайной работы против протестантизма среди крупных католических семейств. Уолсингам пообещал сохранить Джиффорду жизнь, если тот станет его шпионом.
Священник согласился на такую работу. Когда Марию перевели из Татбери в Чартли, он договорился с пивоваром, поставлявшим в Чартли пиво, передавать письма для Марии и от нее через него. Письма запаковывали в водонепроницаемые пакетики и просовывали в отверстие пивных бочек. К Марии они поступали в полных бочках, а ее ответы возвращались в пустых. Но прежде чем послания попадали по назначению, Джиффорд отдавал их Уолсингаму, который с помощью опытного дешифровщика знакомился с их содержанием. Таким образом, Уолсингам был в курсе всех нюансов заговора.
Было решено, что в убийстве Елизаветы примут участие шесть человек. Одним из шестерых должен был стать Баббингтон. Эти люди верили, что, если все будет выполнено успешно, возвести Марию на трон будет совсем просто.
Уолсингам, как один из вождей протестантской партии, всегда с осуждением относился к тому, что Марии было позволено остаться в живых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43