Эми восторженно запищала, а Пинто неторопливо направилась к платью. Не оборачиваясь, подобрала его и вышла из комнаты.
Роберт, хохоча, принялся целовать и ласкать жену.
– Роберт! – задохнулась она. – Без предупреждения! Ты должен был дать мне знать.
– Что? И дать время твоему тайному любовнику успеть собрать вещи?
Эми прижалась к нему. Пинто часто говорила, что его постоянные намеки на тайных любовников Эми беспокоят ее. Это выглядит так, объясняла она, будто он хочет вложить дурные мысли в голову невинной девушки. Но Пинто всегда была против него. Бедная Пинто! Бедная простая деревенская женщина, ничего не знающая о галантных нравах при дворе. Ничего удивительного, что Роберт кажется ей странным.
Но что думать о ней, когда рядом Роберт? Роберт, радостный, что вернулся домой, исполненный страстного желания.
Но его приподнятое настроение продержалось недолго.
Роберт рассказал Эми, что его и братьев предупредили: если они не будут держаться подальше от Лондона, то окажутся под арестом. Агенты королевы самым серьезным образом посоветовали им не забывать, что хоть их и помиловали, избавив от смертного приговора, они по-прежнему считаются государственными преступниками. Один неосторожный шаг, и снова станут узниками, а если еще раз попадут в беду, то вряд ли к ним вернется их прежнее везение.
Роберт подумал, как часто это делал, о принцессе, которая не раз выжила самым чудесным образом только потому, что умела ждать. Ничего, он и она молоды, а Мария разыграла нелепый фарс, притворясь беременной. И всем стало ясно, что королевского отпрыска не будет.
Он жаждал увидеть Елизавету. Строил планы, как проникнуть в ее дом в Вудстоке или Хатфилде и предстать перед ней в качестве ее постоянного рыцаря, отчаявшегося любовника, готового рискнуть жизнью, только чтобы увидеть ее мельком. Но быстро осознал, что это безумный шаг. Он должен ждать, а это значит – терпеть простую жизнь и вернуться к женщине, давно потерявшей над ним ту власть, которую когда-то имела.
Порой Роберт впадал в отчаяние, и тогда между супругами возникали ссоры. Но ему всегда, когда он этого хотел, удавалось Эми быстро успокоить. Потому что даже когда он был с ней резок, отрывал от себя ее цепляющиеся руки, кричал, что поступил глупо, женившись на ней, его не покидало присущее ему обаяние. Его власть заключалась в самой его личности – высокой стройной фигуре, мощных плечах, надменной посадке красивой головы, резких чертах лица, сверкающих глазах, иссиня-черных волосах, исключительной мужественности и, вероятно, превыше всего в твердой уверенности, что на свете есть только одна вещь, которую не сможет сделать Роберт Дадли, – заставить женщину перестать его любить.
Эми пришлось смириться с его невниманием и распутством. Все, чего она просила, – это чтобы он оставался.
А Роберт, разумеется, нетерпеливо рвался оставить ее, жаждал приключений и захватывающей жизни. Поэтому когда, спустя два с половиной года такого его неудовлетворительного существования, Филипп Испанский убедил Марию объединить силы в войне с Францией, он немедленно ухватился за эту небом посланную возможность. Когда Сент-Квентин пал перед английскими и испанскими солдатами под командованием Филиппа, Генри Дадли встретил свою смерть, а Роберт был награжден за храбрость. Она была настолько явной, что Филипп лично послал за ним, чтобы сказать ему, что он сыграл в этой победе немалую роль.
В штаб-квартире короля на французском поле битвы встретились два человека – аккуратный маленький испанец со светлыми волосами и голубыми глазами и мощно сложенный черноволосый англичанин.
Роберт не мог сопротивляться шальной мысли, пришедшей ему в голову. Если бы посторонние люди зашли в палатку и их спросили, кто здесь король, а кто простой человек, нетрудно угадать, какой последовал бы ответ. Короли должны возвышаться над своими подданными, как возвышался над ними великий Генрих.
Но мягкий молодой человек, бывший наследник более чем половины мира, дружелюбно улыбнулся красивому нищему.
– Ваше величество, – начал Роберт, преклоняя колени, – вы посылали за мной.
– Встаньте, милорд, – велел Филипп. – Мне известны ваши обстоятельства. Теперь, когда сражение выиграно, я даю вам разрешение вернуться в Англию, если вы того желаете.
– Уйти в отставку, сир? Когда французы бегут, а Париж открыт перед армиями вашего величества!
Филипп покачал головой:
– Я видел сегодня такое, что отвратило меня от войны. Мы останемся здесь. Идти на Париж было бы небезопасно.
Роберт ничего не ответил. Мудрый человек не спорит с королем. Не ухватиться за возможность двинуться на Париж, разумеется, было самой большой ошибкой на свете; но не нищему лорду указывать командующему, как поступить. Филипп сказал:
– Вы вызвали недовольство королевы.
– Ваше величество, я сын своего отца. Я подчинялся отцу, как и подобает поступать сыну, мне кажется.
Филипп кивнул:
– В этом вы правы.
– А сейчас, ваше величество, мое самое искреннее желание – служить королеве.
– Я верю вам, – ответил Филипп. – И поскольку вы это доказали своим поведением на поле битвы, дам вам письмо, которые вы можете передать от меня королеве. В нем я рассказываю ей о вашем поведении.
Роберт упал на колени и поцеловал руку короля.
– Я прошу ее быть милостивой к вам, – пояснил Филипп. – Можете немедленно готовиться к отъезду в Англию.
Роберт, не вставая с колен, выразил благодарность и горячее желание всей своей жизнью служить королю Англии.
Филипп тщеславно улыбнулся и разрешил ему удалиться. Роберт, не теряя времени, отправился в путь; и пока пришпоривал своего коня, пока дожидался корабля, который перевезет его в Англию, был преисполнен радости, потому что первый шаг был сделан.
В замке Хатфилд царило возбуждение. Королева была очень больна, и прошло уже много месяцев с тех пор, как ее супруг посетил ее в последний раз.
При Елизавете теперь находились некоторые из ее прежних слуг помимо Кэт Эшли и Парри. Ее все еще охраняли, хотя ей было позволено охотиться на оленей в Энфилдском лесу. Принцессу окружали шпионы, и она знала, что обо всех ее действиях немедленно докладывается министрам королевы.
Гардинер умер, и впервые за долгое время она испытала самое глубокое облегчение. Ее надежды никогда не были так сильны. К ней уже приезжали некоторые леди и джентльмены с просьбами об их месте при ее будущем дворе, потому что теперь они знали, что королева никогда не произведет на свет ребенка, которого она так страстно жаждала иметь. Правда, после второго посещения Филиппа Мария снова объявила, что она беременна.
Тогда Елизавета заперлась с Кэт и потребовала погадать на картах. Карты сказали Кэт, что в теле королевы нет никакого ребенка; это была просто ее выдумка. Елизавета приказала привезти к ней некоторых астрологов. Они прибыли, замаскированные под слуг, и это принесло им большие неприятности: этих господ арестовали и подвергли пыткам в Тауэре. Сама принцесса тоже оказалась в большой опасности и могла бы лишиться головы, если бы не сумела дать спокойные объяснения.
Если бы не Кэт, время тянулось бы для нее мучительно скучно. Елизавета любила поговорить со служанкой о супруге королевы, о том, как блестят его глаза, когда они останавливались на принцессе, и как она уверена в том, что он хотел бы, чтобы королевой была она.
– Быть может, однажды, – игриво отвечала Кэт, – мы услышим, как король Испании попросит вашей руки.
– Что? Вдовец моей сестры? Никогда! Вспомни все те неприятности, в которые попал мой отец, женившись на вдове своего брата.
– Ну, король Испании не так красив, как некоторые джентльмены. В особенности один… Я говорю о том смуглом молодом джентльмене, который постоянно выпадает при карточном раскладе, миледи.
Тогда Елизавета начинала вспоминать дни, проведенные ею в Тауэре, расцвечивая свои приключения точно так же, как Кэт украшала свои рассказы. Это было все равно что добавить приправы в пресный пудинг. Именно так поясняла Кэт, когда ее ловили на преувеличениях. А что такое пудинг без приправ?
Принцессе предлагали браки. Снова всплыло имя Филиберта. Филипп хотел, чтобы она вышла за него замуж. Был еще принц Эрик Шведский, чей отец очень желал для своего сына этой партии.
Елизавета сопротивлялась:
– Никогда, никогда, никогда! Покинуть Англию? Никогда меня не обвинят в подобном безумии.
– А почему король Филипп, влюбленный в вашу светлую личность, так страстно желает выдать вас замуж за Филиберта? – потребовала объяснения Кэт.
– Глупая Кэт! Разве ты не понимаешь его хитрости? Филиберт его вассал. Филипп не знает, насколько Мария больна. Он не может ждать меня. Просто хочет, чтобы я была рядом с ним, что и будет, если я поеду в Савойю.
– Он кажется таким холодным, бесстрастным человеком.
– Ты не видела его, когда он со мной.
У Елизаветы на все был готов ответ. Она часто бывала игривой и кокетливой, но при приближении опасности становилась настороженной, как зверь в джунглях.
Но теперь опасность несколько отступила. Даже королева больше не верила в свою вторую ложную беременность. Говорили, что Филипп никогда не вернется к ней, а ее дни сочтены. Никогда еще надежды Елизаветы не были так сильны, как тем летом и осенью.
Однажды в Хатфилд приехал молодой человек и попросил аудиенции у принцессы. Когда слуги спросили его имя, он ответил:
– Лорд Роберт Дадли.
Как только это передали Елизавете, ее глаза засверкали и она потребовала немедленно принести ей зеркало.
– Пусть немного подождет, – сказала Елизавета своим дамам. – Скажите ему, что я должна закончить кое-какие дела, прежде чем дам ему аудиенцию.
Дела заключались в том, чтобы остаться наедине с Кэт, потому что только ей можно было показать то возбуждение, которое ее охватило.
– Кэт… мои изумруды! Как я выгляжу?
– Прекрасно, как никогда, ваша милость.
– Я не могу принять его в этом платье.
– Почему же нет? – притворно удивилась Кэт. – Он всего лишь лорд, с которого недавно сняли обвинение в государственной измене.
– Но не в измене мне, Кэт! И я говорю о платье. Давай наденем то, с зеленой вышивкой. Поторопись! Он очень нетерпеливый мужчина.
– И так же нетерпеливо хочет видеть вас, как вы хотите видеть его, миледи.
– Я не настолько нетерпелива, чтобы не переодеться.
– Будьте осторожны, миледи! Будьте осторожны! Вы пока не королева Англии, а он – искатель приключений.
– Я сама искательница приключений, Кэт, поэтому искатели приключений – самые подходящие для меня мужчины. Мой парик!
– Вы прекрасны, дражайшая, но не изумруды, не платье и не парик делают вас красавицей, а радость, бурлящая внутри вас. Будьте осторожны. Помните о Томасе Сеймуре.
– Я теперь старше, Кэт. И почти королева. А он не Томас. Прикажи им прислать его ко мне.
Роберт вошел, встал на колени, задержал ее руку в своей, подняв к ней настойчивые глаза.
«Она еще не королева, – подумала Кэт, – но верьте мне, милорд, она ею станет. О, любовь моя, будь осторожна! Он слишком красив, этот мужчина. В нем слишком много очарования. Даже я слабею, когда смотрю на него».
– Очень мило с вашей стороны, что вы приехали повидаться со мной, милорд Роберт, – проговорила Елизавета с холодным достоинством.
– Мило! – В его голосе прозвучала вся уверенность мира. – Мило со стороны вашей милости позволить мне служить вам.
Она рассмеялась:
– Теперь многие желают служить мне, лорд Роберт. Хотя совсем недавно даже не приезжали в Хатфилд.
– Возможно, они держались в стороне из-за страха подвергнуть опасности такую прекрасную и милостивую леди?
– Или самих себя? – предположила она. – Но я слышала, вы недавно вернулись из Франции, в чьих землях великолепно послужили нашему государству; так что мы не можем обвинить вас в трусости, не так ли?
– И все же именно страх удерживал меня вдали от Хатфилда, страх перед тем, что такой импульсивный поступок может повлечь за собой опасность для лица, чья безопасность значит для меня гораздо больше, чем моя собственная. Могу ли я побеседовать с вашей милостью наедине?
– Разумеется, нет, милорд! Могу ли я, молодая незамужняя женщина, оставаться наедине с мужчиной… прошу прощения, милорд, но до нас доходят разные толки… с мужчиной, имеющим такую репутацию, как ваша, в глазах противоположного пола? Кэт Эшли останется. Она моя самая лучшая служанка и подруга.
Роберт почувствовал неловкость. Кэт Эшли не славилась способностью хранить тайны. Но королева находилась между жизнью и смертью, а Елизавета разве что не сидела на троне. Ему нет нужды беспокоиться об этой сплетнице Эшли. Больше того, он знает, что его судьба связана с принцессой. Ее поражение будет и его провалом, так же как и ее триумф. В жизни человека с амбициями наступает момент, когда он должен открыто показать, на чьей он стороне. Если бы только он мог остаться с ней наедине, как много он смог бы сделать! Знала ли Елизавета об этом? Или же она, молодая женщина, мужественно стоявшая лицом к лицу с Гардинером и ему подобными, испугалась власти обаяния Роберта Дадли?
Он почти угрюмо проговорил:
– Похоже, моя судьба – никогда не быть рядом с вашей милостью.
Ей понравилась такая угрюмость. Это было для нее манной небесной. Он сравнивал Кэт с тюремными решетками. У Елизаветы от удовольствия закружилась голова. Да, она должна держаться надменно, пока не привыкнет к этой сладкой отраве.
– Вы забываете о моем положении, милорд Роберт, – сказала она, пытаясь спрятаться от своих чувств за оградой королевского происхождения. – Теперь расскажите мне, почему вы решили приехать повидаться со мной.
Он глянул на нее обиженными и гневными глазами:
– Ваша милость должны были бы знать, что я предстану перед ней при первой же возможности.
– А это и есть первая возможность? Откуда мне может быть сие известно?
– Я верил, что между мной и вашей милостью существует глубокая и продолжительная дружба.
– Ах да! Мы оба страдали, не так ли? Приободритесь, милорд. Я знаю, что вы мой друг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43