Но потом принимала решение не рисковать. Казалось, она всегда слышала крики людей, звучавшие во время ее коронации: «Боже, храни королеву Елизавету!»
Она держала Роберта около себя, делилась с ним государственными тайнами. Двор наблюдал. Говорили, что уже очень скоро она сделает его своим мужем.
Но ей нужно было время, чтобы подумать, время, чтобы отойти от тех эмоциональных недель, кульминацией которых стала смерть Эми. Время всегда было ее другом.
– Чего мы ждем? – спрашивал Роберт. – Разве вы не видите, что, пока мы колеблемся, мы в руках наших врагов? Действуйте смело и покончите с этим опасным ожиданием.
Елизавета смотрела на него и полностью осознавала его высокомерие; она узнавала огонь Дадли, темперамент Дадли, которые подняли два поколения семьи с самого низа на самый верх. Этот мужчина, которого она любила, видел себя королем, господином всех окружавших его людей, ее господином. Он забывал только об одном: у нее тоже есть своя гордость, она тоже поднялась из забвения к вершине, из тюрьмы Тауэр к величию, в ее случае – на трон. Эта женщина могла завести любовника, но никогда никому не могла позволить стать господином над ней.
Сесил решил, что нельзя больше оставлять все как есть. Необходимо, чтобы королева вышла замуж. Пусть выйдет за человека, к которому явно испытывает необычайное влечение; пусть родит наследника престола. Кстати, это самый быстрый способ заставить народ успокоиться, все забыть. Когда люди будут праздновать рождение принца, никто не вспомнит, как умерла Эми Дадли.
Свадьбу можно сыграть тайно. Людям незачем знать об этом до тех пор, пока не станет известно о скором появлении наследника.
Такая процедура не соответствовала правилам, но смерть Эми была очень неприятным событием. О нем следовало поскорее забыть. Многое из того, что делал отец королевы, тоже было неприятным, но тот король умел удержать привязанность своего народа.
Роберт был в восторге от того, что Сесил переменил мнение. Он ликовал, думая, что победил; но он не подумал о королеве.
А Елизавета уже хорошо знала своего возлюбленного, и те самые качества, которыми она в нем так восхищалась и благодаря которым его полюбила, помогли ей теперь принять решение не выходить за него замуж. Пока…
Королева знала, что за эти трудные недели она получила еще один урок… урок такой же важный, как тот, который ей преподал Томас Сеймур… такой же важный и такой же болезненный.
Она – королева Англии и будет царствовать одна. Роберт может оставаться ее любовником, потому что все знают, что любовники всегда более преданные, более интересные и забавные существа, чем мужья, которые имеют обыкновение становиться очень высокомерными, в особенности если они высокомерны от природы.
Елизавета снова завоюет любовь народа, как она сумела это сделать после скандала с Сеймуром. Больше того, если она не выйдет замуж за Роберта, то как можно будет продолжать говорить, что она уговорила его убить жену?
И королева приняла решение пока не выходить замуж за Роберта. Потому что это сделать сейчас – значит признать, что она участвовала в его планах убить Эми. Важнее всего удержать свое превосходство. Надо сохранить при себе любимого и остаться королевой.
Глава 6
Прошли месяцы, отношение народа к Елизавете стало восстанавливаться, и она поняла, что поступила мудро. Весь свет считал, что Роберт убил свою жену, но как могли они поверить, что Елизавета участвовала в этом убийстве, если проявляла желание выйти замуж за своего фаворита не больше, чем за любого из царственных претендентов на ее руку?
Снова заговорили об эрцгерцоге Карле. Елизавета притворялась, будто рассматривает еще и Эрика, который стал теперь королем Швеции. Сейчас она была уверена в себе и твердо решила, что больше никогда не станет жертвой собственных эмоций.
Это не означало, что она меньше любила Роберта. Королева была несчастлива, когда его не было рядом, и весела в его обществе; она любила видеть его при дворе, пытающимся угадать, выйдет она за него замуж или нет.
Елизавета не могла скрыть своей привязанности. Она верила, что никогда не встретит другого мужчину, который сможет так затронуть ее чувства, как Роберт. Постоянство в привязанностях было одним из ее качеств, в чем убедились и Кэт Эшли, и Парри. Однажды они ее предали, но она поняла и простила их. Если Елизавета любила, то ей не просто было отказаться от своей любви.
Между тем обаяние Роберта ничуть не уменьшилось. Для него их совместная жизнь могла казаться несостоявшейся; но не так было для нее. Она получала от него все, что хотела, – его общество, его восхищение, его страстную любовь, которую всегда можно было поддерживать на предельном накале. Елизавета была почти благодарна Эми за то, что та предотвратила их брак, – сначала как его жена самим своим существованием, а потом как его жертва, благодаря своей загадочной смерти.
Королева веселилась все эти месяцы, наслаждаясь празднествами, которые готовились для нее, с восторгом награждая тех, кто ее радовал. И никому это не удавалось лучше, чем Роберту. Окружающие Елизавету люди не понимали, когда Роберт преклонял перед ней колени, а она до такой степени роняла свое достоинство перед обществом государственных деятелей, придворных и послов, что протягивала руку, чтобы погладить его вьющиеся волосы, и даже обращала их внимание на прекрасную форму его головы. Окружающие думали, что она настолько влюблена, что выйдет за него замуж. Они не понимали ее желаний; а она с восторгом в той же мере, что и по необходимости, хранила свою тайну.
Между влюбленными случались ссоры. Высокомерный Роберт рвался к господству. «Хорошо, – спрашивала себя королева, – а разве я могла бы полюбить слабого человека? Как могла бы я полюбить человека, который боялся бы спорить со мной из страха утратить мои милости?» Мужчина должен оставаться мужчиной, и никогда на свете не было такого мужчины, как лорд Роберт Дадли. Елизавета осыпала его дарами, это правда; но она хотела, чтобы это были награды государственному деятелю, а не подарки любовнику. И он действительно постепенно превращался в государственного деятеля, проявляя большой интерес к политическим делам, готовя себя к роли короля Англии. Она наблюдала, как надменно он держится. А почему бы и нет? Разве мужчинам не свойственно вести себя надменно? Почему бы ему не держаться нагло с милордом Норфолком, который считает себя особой более королевского происхождения, чем сама королева? Чума на Норфолка! Чума на всю породу Говардов! Ее отец наступил на их гордость, и она не станет колебаться, чтобы сделать то же самое. Они слишком высокого мнения о своем происхождении; их слишком заботит, были ли предки человека лордами или фермерами. «Им стоит поостеречься, потому что милорд Роберт не переваривает их наглости, и, клянусь Богом, – подумала Елизавета, – со временем я сделаю его графом… самым могущественным графом королевства».
И хотя ей доставляло огромное удовольствие наблюдать в нем мужское высокомерие, не меньше нравилось его и поддразнивать. Временами Елизавета топала ножкой, отвешивала любимому пощечину и сама напоминала ему о его низком происхождении: «Не смейте показывать ваше высокомерие передо мной, милорд! Помните, теперешним вашим положением при дворе вы обязаны только мне». Она притворялась, будто он оскорбил ее, проявив недостаточную вежливость к королеве, хотя, по правде говоря, они оба знали, что Елизавета взорвалась, потому что он чересчур нежно улыбнулся какой-нибудь ее фрейлине.
Она давала понять, что ожидает от него верности; но в действительности это было не так. Он должен был оставаться мужчиной по сути и был им. Мужчины, считала она, вовсе не отличаются верностью. И ей не нужен какой-нибудь вздыхающий влюбленный дурак. Ей нужен буйный, нетерпеливый, порой разъяренный, может быть, своенравный человек. Роберт обладал всеми этими качествами и потому ее только радовал.
Он жаждал занять положение, которое мог бы швырнуть в лица таких, как Норфолки. Роберт хотел занимать первое место не только благодаря любви королевы, но по своему собственному праву знатности.
Он заходил к ней в спальню запросто, пугая ее дам; и однажды, после того как поцеловал ей руку, у него хватило наглости на глазах у всех поцеловать ее в щеку!
– Милорд! – одернула его Елизавета с насмешливым достоинством, но ее глаза засияли, а он и не собирался обращать внимание на ее деланный гнев.
– Я целовал вас на глазах у них и раньше, – сказал он. – Разве я не служу вам, не обращая ни на кого внимания… целыми днями… целыми ночам… всю мою жизнь?
– Послушайте его! – воскликнула она. – А если весь двор станет приходить целовать меня, чтобы пожелать доброго утра?!
– Они никогда не войдут в эту комнату. Мой меч помешает им это сделать.
Королева взглянула на своих дам, приказывая восхититься им. Она знала, что среди них было несколько таких, чьи мысли недолжным образом занимал лорд Роберт Дадли.
Он осмелился выхватить ее нижнюю рубашку из рук державшей ее женщины; но Кэт вырвала ее у него, заявив, что мужчине не годится знать, что королева носит такие вещи.
Как любила Елизавета подобные игры! Она сидела с властным видом, ощущая его желания, под защитой своих дам.
– Не смейте оставлять меня одну с лордом Робертом! Я боюсь этого человека! – восклицала королева.
И слышала в ответ:
– Если я правильно понял ваше величество, вам необходимо его опасаться… хотя он готов защищать вас даже ценой собственной жизни.
– Я знаю это, – отвечала она нежно. – Но я запрещаю вам врываться таким образом в мою спальню… еще раз.
Однако Роберт не нуждался в предупреждениях; он знал, что она будет разочарована, если он этого не сделает. Кэт вспомнила, что точно так же было и с милордом адмиралом. Ее величество не забыли это? Кажется, такие крупные и красивые мужчины просто обожают штурмовать ее спальню.
Кэт получила любовную пощечину, а Елизавета в то утро была очень весела.
Увидев Роберта в следующий раз, она упрекнула его под звуки музыки, наполнявшей галерею:
– Милорд, вы слишком далеко заходите!
– Нет, – ответил он, – недостаточно далеко!
– В моей опочивальне! И еще смеете подавать мне одежду!
– Вскоре я надеюсь быть с вами все дни и ночи.
– Ах… если бы это было возможно!
Он раздраженно нахмурился, и между его красивых бровей появилась морщинка.
– Это возможно… и очень просто.
– Нет, Роберт, пока нет.
– Пока нет! – с надеждой воскликнул он и схватил бы ее за руку, если бы она ему не помешала:
– Осторожно, глупенький. Вы хотите, чтобы весь двор снова занялся скандалами?
– Они никогда не прекращались.
– Как вы осмеливаетесь предположить, что я замешана в каких-то скандалах? Вы забываете, что я ваша королева.
– Как я могу об этом забыть! Если бы не это… Тогда…
– Тогда я была бы вам без надобности?
– Если бы вы были молочницей, вы все равно были бы мне нужны.
Елизавета рассмеялась и ответила с прямотой Тюдоров:
– Да, минут на пять в кустах.
– На пять минут в кустах и на всю оставшуюся жизнь.
– Роберт, когда вы смотрите на меня так, я верю, что это правда. Но мы слишком далеко друг от друга.
– Это легко исправить.
– Так и будет, мой милый.
Но позже, когда перед ней положили документы, которые делали Роберта графом, а его брату Эмброузу возвращали графство Уорвик, королева оказалась в другом настроении.
В тот момент он был рядом с ней. Она перевела взгляд с него на бумаги. Если он станет графом – а графство, которое она собирается ему дать, такое, какое до сих пор получали только персоны королевской крови, – она будет очень близка к тому, чтобы выйти за него замуж. Королева не могла не заметить блеска в его глазах. И вспомнила, как сама жаждала получить корону. Она представила себя смягчившейся – потому что и в самом деле временами в его обществе ощущала себя слабой. Она была сильна, но и он тоже. Для нее он был совершенным мужчиной и, как таковой, неизбежно должен был стать победителем, но как он мог этого добиться, если она не сдавалась? Елизавета могла устоять перед ним исключительно потому, что была королевой.
Решено, пока что он не получит графства. Он должен оставаться ее веселым лордом Робертом. Тут Елизавета нахмурилась и, к изумлению всех, попросила подать ей нож, который ей принес Роберт. Взяв нож, она провела им поперек бумаг, разрезав их насквозь.
– Сколько можно осыпать почестями этих Дадли? – воскликнула королева. – Разве они не были изменниками короны на протяжении трех поколений?!
Роберт взглянул ей в лицо. Как она любила его! Какой он мужчина! Не боится ничего.
– Мадам, – сказал Роберт, – я вас не понимаю. Когда, скажите, Дадли плохо служили вам?
– Откуда такое возбуждение? – спросила она, улыбаясь ему. – Как могу я, милорд, одаривать почестями семейство Дадли? Разве вы забыли, что у моего великого отца были достаточные причины послать вашего дедушку на плаху? Вы будете отрицать, что ваш отец выступил против короны и пытался сделать вашего брата королем?
– Если моя служба вашему величеству считается изменой…
Она подняла руку и слегка шлепнула его по щеке – самая любовная из всех пощечин, показывающая фамильярность и снисходительность.
Присутствующие заулыбались – милая ссора влюбленных.
Она влюблена в него так же, как и раньше, подумали они; но он последнее время ее обижает, потому что стреляет глазами в сторону хорошенькой юной фрейлины королевской опочивальни. Вот королева и объяснила ему, что в жизни Роберта Дадли может быть только одна любовная связь.
Королеву мучили мысли о тех, кто, как она опасалась, могли считать себя имеющими права на трон больше, чем она. Тюдоров, словно мрачные тени, всегда преследовала знать с королевской кровью в жилах. Генрих, ее отец, решал свои проблемы с помощью убийств; ему нравилось знать, что те, кто мог бы вытеснить его, мертвы. Это была мудрая политика, часто думала Елизавета. Но времена изменились, и она уже не была тем абсолютным монархом, каким был ее отец, а больше зависела от своих министров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43