Этого мужчину некоторые называли самым дурным человеком в Англии. А он поймал ее взгляд, улыбнулся, и она ощутила, что это один из самых важных моментов в ее жизни.
В ту ночь в замке Белвуар был банкет и бал. Королева флиртовала в своей оживленной манере со своим новым фаворитом Хаттоном и была склонна говорить резкости Роберту. Возможно, она заметила его взгляд, брошенный на прекрасную леди Шеффилд.
Думая о Дуглас, Роберт понимал, исходя из своего опыта, что она быстро уступит, и чувствовал, как в нем поднимается угрюмая злость на королеву. Какая у него могла бы быть жизнь! Что, если бы он женился на такой женщине, как очаровательная леди Шеффилд? Какие дети у них могли бы быть – сыновья, как Роберт и Филипп Сидни. Если бы он женился на королеве, их сын стал бы наследником королевства. Но она странная, предпочитает править одна. Эми умерла напрасно, а у него плохая репутация. Он много страдал от этого, но мог бы оставаться все эти годы женатым на Эми, толку от ее убийства не было.
Во время танца он оказался рядом с Дуглас.
Она не была смелой, как Летиция Ноллис. Он привлек Летицию благодаря своей репутации, Дуглас – вопреки ей. Но его возбуждала эта молодая женщина. Пусть Елизавета флиртует со своим учителем танцев.
Он близко наклонился к Дуглас и сказал:
– Судьба сводит нас вместе.
Она начала фигуру, а он продолжал:
– Вы слышали обо мне злые сплетни. Не верьте им, умоляю вас.
– Милорд, – начала она, но он перебил ее:
– Перестаньте. Это правда. Обо мне говорят много дурного.
Она взяла себя в руки:
– Мы знаем вас здесь как великого графа… величайшего графа…
– Самого дурного из всех графов! – вставил он. – Это огорчает меня. Я бы хотел иметь возможность доказать вам, что это неправда.
– Я… я в это не верю, – откликнулась она.
Но танец увел ее от него. Он думал об удовольствии, которое испытает, когда Дуглас станет его любовницей. Представлял себе счастливые встречи, представлял, как будет покидать двор, чтобы встретиться с ней в одном из своих домов; может быть, даже устроит так, что Шеффилды будут приняты при дворе. Это будет опасно, но он был настроен бесшабашно.
Танец привел его к королеве.
– Я наблюдала, как вы танцуете, милорд. – Ее глаза смотрели на него с вызовом.
Он ответил с иронией, возбужденный Дуглас, такой молодой и очаровательной:
– Ваше величество оказали мне честь своим вниманием. Мне не верилось, что во время танца ваши Глаза могут интересовать вас так же, как ваши Веки.
Она ущипнула его за руку:
– Вам не следует ревновать, Роберт. Одни превосходны в одном, другие – в другом; некоторые прирожденные танцоры, другие – любовники.
– А некоторые счастливчики – и то и другое, ваше величество.
Она подала ему руку, и он лихорадочно сжал ее. Он видел, что она довольна, и именно этого желал! Роберт хотел, чтобы никто не вмешивался в его новое приключение.
И все же, несмотря на всю его искусность и уловки, только в последний день их пребывания в замке Белвуар Дуглас стала его любовницей. Она боялась мужа; он боялся королевы; следовательно, устроить свидание было нелегко.
Но он был знатоком подобных дел. Ему удалось заманить ее в сторону от всех остальных во время охоты; он знал гостиницу неподалеку, где они могли ненадолго остановиться, чтобы освежиться. Он был очарователен, так учтив, что мог устраивать такие вещи легко и грациозно. Дуглас Роберт казался всемогущим; и в любом случае он был неотразим.
И все же такая важная особа не могла отсутствовать даже несколько часов, не привлекая к этому внимания. К счастью, королева не заметила его отсутствия, но другие улыбались, закрываясь рукой, и перешептывались о новом любовном похождении милорда.
Когда королевское общество покидало Белвуар, любовники обменивались обещаниями.
Это произошло некоторое время назад, но все же Роберт никогда не терял интереса к Дуглас. Она была так очаровательна, так прекрасно воспитана, будучи одной из эффингемских Говардов; в ней не было никаких капризов Тюдоров.
Через два или три года после их первой встречи лорд Шеффилд, к несчастью, умер. Роберт сожалел об этом, так как Дуглас, став вдовой, изменилась. От природы она была добродетельной женщиной, и только великое очарование, исходившее от Роберта, могло заставить ее нарушить брачные обеты; впоследствии она сильно раскаивалась и жаждала законного союза. Пока был жив ее муж, об этом, к радости Роберта, не могло быть и речи; но, когда он умер и прошел соответствующий период, Дуглас начала умолять о браке. Она была влюблена в него даже больше, чем тогда, во время экстатических дней в замке Белвуар. Для нее настанут счастливейшие дни ее жизни, говорила она ему, когда она сможет наслаждаться их союзом и чувствовать себя свободной от греха.
Именно в это время возникла новая опасность. Дуглас появилась при дворе; и ее сестра, Фрэнсис Говард, тоже находившаяся при дворе, влюбилась в Роберта. Две сестры ревновали друг друга, и их ревность стала предметом сплетен.
И как будто одного этого было недостаточно, Дуглас продолжала молить о свадьбе.
Роберт очаровательно выражал сожаление:
– Но, моя дорогая Дуглас, вам известно мое положение при дворе. Вам известно, что я обязан этими милостями королеве. Я не сомневаюсь, что потеряю все, что приобрел, если мы поженимся.
– А тайный брак, Роберт?
– Неужели вы думаете, что подобную вещь можно будет долго держать в тайне от королевы? У нее везде шпионы. А у меня – враги.
– Но наша любовь была тайной.
Он кисло усмехнулся ей в ответ. Если бы только это было так, у него на душе было бы гораздо легче.
– Вы знаете, – спросил он ее, – чем я рисковал ради вас?
– О, Роберт, если бы я навлекла на вас несчастье, я никогда бы себе этого не простила.
Он сказал, что риск того стоил, но подвергать себя опасности без необходимости неразумно.
Потом настали беспокойные времена. Восстание и казнь Норфолка дали ему другую пищу для ума. При дворе появилась новая личность – сэр Фрэнсис Уолсингам – протеже Бергли, человек величайшей проницательности. Он был послом при французском дворе, а возвратившись в Англию, стал членом тайного Совета. Роберт распознал динамичные качества этого смуглокожего человека и старался перетянуть его на свою сторону, чтобы, если возникнет необходимость, они могли вместе противостоять Бергли. Эти дела отвлекали его от мыслей о Дуглас до тех пор, пока не встал вопрос о том, что ей необходимо покинуть двор, поскольку она ждала ребенка.
Теперь Дуглас поочередно впадала то в радость, то в отчаяние. Она хотела ребенка, но не могла вынести мысли о том, что он будет незаконнорожденным. Женщина хотела знать, как она объяснит его существование. Ее муж умер несколько лет назад. Теперь Роберт должен жениться на ней.
Сам Роберт разрывался от нерешительности. А что, если родится мальчик? Разве он не мечтал всегда о сыне? И все же… А королева?
Он отчаянно искал решения.
Дуглас, какой бы застенчивой она ни была, ни в коем случае нельзя было назвать спокойной женщиной. Она оказалась подверженной приступам меланхолии и истерии. Роберт опасался, что во время беременности эти ее слабости только усилятся. У него было много врагов, но были и сторонники. Прежде всего, его собственная семья – братья, и сестры, и все, кто был связан с семейством Дадли, которые смотрели на него как на их лидера и зависели от него, так что он мог положиться на их верность. Без сомнения, он был могущественным человеком, но, поскольку могущество пришло к нему скорее благодаря его личным качествам, чем благодаря достижениям, он относился к нему гораздо проще, чем человек, который добился бы власти путем тщательных постоянных усилий. Роберт достиг большого успеха; он верил, что может преуспеть там, где другие даже не осмелятся сделать попытку.
Так что в конце концов он согласился потихоньку вступить в брак с Дуглас в Эшере, где присутствовали как свидетели всего лишь несколько его доверенных слуг.
Это казалось ему мастерским ходом, поскольку он был уверен, что гнев королевы будет недолгим, если он не женится по всем правилам; и в то же время после этой свадьбы Дуглас сможет – втайне – именовать себя графиней Лестер и успокоится.
Она успокоилась и не думала ни о чем, кроме рождения ребенка.
Родился мальчик, его назвали Робертом.
Но их враги уже перешептывались, что граф Лестер тайно женился и что всем хорошо известно, что он и его леди стали любовниками еще до смерти лорда Шеффилда.
Смерть лорда Шеффилда! А от чего умер лорд Шеффилд? Говорили, что от катара. Не мог ли это быть искусственно вызванный катар, остановивший его дыхание?
Стоило только вспомнить о другой смерти. Разве они забыли о бедной леди, которую нашли со сломанной шеей у подножия лестницы в Камнор-Плейс? Это случилось тогда, когда лорд Роберт думал, что сможет жениться на королеве. А теперь, когда граф Лестер пожелал жениться на другой леди, муж этой леди очень вовремя умер.
Подобные слухи всегда распространяют о тех, кто так заметен, о тех, кому выпала блестящая удача.
Роберт должен был постараться, чтобы эти слухи не дошли до ушей королевы.
До Англии добралась весть о самой страшной кровавой бойне, которую когда-либо видел мир.
В канун дня Святого Варфоломея король Карл вместе со своей матерью, Екатериной Медичи, и герцогом Гизом подговорил католиков Парижа перебить тысячи гугенотов, съехавшихся в столицу на свадьбу дочери Екатерины, Маргариты, с Генрихом Наваррским.
Весь протестантский мир был шокирован и возмущен зверской жестокостью, с которой это было проделано. Говорили, что улицы Парижа были залиты кровью. Две тысячи, по сообщениям, было убито в одном только Париже, но этот ужас повторился в Лионе, Орлеане и многих других городах. Благородный адмирал Колиньи – известный всему миру как самый достойный из людей – тоже пал жертвой; за ним последовал его зять, как и многие другие кавалеры самой блестящей репутации.
Маленькие лодки пересекали Ла-Манш, тысячи мужчин и женщин искали убежища в Англии; весь протестантский мир был готов взяться за оружие против католиков.
Проповедники произносили с кафедр громовые речи; королеве и ее Совету посылали письма с предупреждениями. «Заключите договор о дружбе с Германией, Нидерландами и Шотландией. Встаньте рядом против кровожадных идолопоклонников. И без промедления отправьте на плаху эту опасную изменницу, эту чуму христианского мира, прелюбодейку и убийцу Марию Шотландскую. Разве не ее родственники, Гизы, стояли за чудовищной резней? Герцог Гиз придумал смертоносный план вместе с этой Иезавелью, итальянкой Екатериной Медичи. Королева Англии в опасности. Да не принесет она в страну насилие, грабежи и убийства ради своего жалкого милосердия к ужасной женщине, за которой следует гнев Господень, куда бы она ни пошла».
Елизавета была потрясена. Как и все остальные, она каждый день ждала войны и считала, что эта резня – первый шаг в полномасштабной военной кампании католиков против протестантов. Она послала солдат во все порты; все корабли Англии стояли наготове; позволила Бергли и Лестеру убедить ее предпринять определенные действия в отношении Марии, но не дала согласия на ее казнь. Марию следовало выслать обратно в Шотландию, где ее, без сомнения, будут судить за убийство Дарнли и казнят. Тогда Мария умрет, а Елизавета сможет сказать, что не приложила руки к ее смерти.
Шли месяцы, а нападения со стороны католиков не происходило. Мария все еще находилась в заключении в Англии; однако Елизавета и ее министры понимали: до тех пор, пока в мире существуют католики и протестанты, между ними в той или иной форме будет продолжаться вражда.
Даже просто глядя на окружавших ее министров, королева чувствовала, что они раздражены ее действиями в отношении Марии.
Бергли был убежденным протестантом. Роберт, хотя и не был религиозен, стоял на стороне протестантского дела. Только королева оставалась в нерешительности. Она не призналась бы в том, что на самом деле не отдавала предпочтения ни одной из этих религий. Обе призывали к кровопролитию, и этот факт не позволял ей одобрить ни ту ни другую. Какая разница, спрашивала она себя по секрету, верит человек в то, что хлеб причастия – это плоть Христова, или же в то, что это освященный хлеб? Значение имело только то, что она должна править своим народом, что ее народ любит ее и ее страна должна достигнуть величия через мирное процветание, которое может принести лишь терпимость.
Жизнь в Англии протекала спокойно, хотя королева и ее министры напряженно следили за событиями за границей с гораздо большим вниманием, чем до Варфоломеевской резни.
Голландцы во главе с принцем Оранским восстали против испанцев, которые вместе со своей безжалостной инквизицией проявили к ним жестокость.
В Ирландии начались беспорядки, однако Елизавета быстро подавила их, послав туда графа Эссекса, лорда Херефорда, мужа Летиции – центральной фигуры в эскападе Роберта несколькими годами раньше.
Король Франции умер, и Елизавета, которая рассматривала герцога Анжуйского, ставшего теперь Генрихом III, как одного из претендентов на свою руку, сделала вид, что раздражена его поспешной женитьбой.
Пшеница не уродилась, цена на нее поднялась до шести шиллингов за бушель. Это тревожило – народ начинал шептаться.
Потом пришла угроза войны. Принц Оранский, провинции Зеландия и Голландия предложили Елизавете стать их королевой, но она решительно отказалась, несмотря па требования ее министров.
– Что? – воскликнула королева. – Ввергнуть мой народ в войну с Испанией?
Тщетно они протестовали, убеждая, что таким образом она станет главой протестантского мира. Елизавета не желала участвовать в религиозных войнах. Пусть их ведут другие, говорила она, истинные победители те, кто стоит в стороне и наблюдает за чужими войнами.
Летом королева предприняла свою обычную поездку по стране. Роберт выехал раньше всех, потому что в этот год маршрут проходил через Кенилуорт и он должен был подготовить замок к приему Елизаветы с ее свитой на двенадцать июльских дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43