— возмущалась мама. — Мне просто стыдно будет петь такую чушь.— Оно восхитительно, и все почитатели будут в восторге.— Плохого же ты мнения о моих почитателях!— О твоих почитателях я знаю все, что необходимо знать.— И ты полагаешь, что они достойны лишь подобной дряни?— Выкинь это слово из своей головки.— Если ты такого низкого мнения обо мне, я думаю, на этом наши пути расходятся.— Если тебя интересует мое мнение, я считаю тебя хорошей артисткой музыкальной комедии, и много таких, как ты, плохо кончили, вообразив, что они слишком хороши для своих почитателей.— Долли, я тебя ненавижу.— Дезире, я обожаю тебя, но должен сказать, что ты круглая идиотка. Ты бы до сих пор так и стояла в заднем ряду хора, если бы не моя забота о тебе. Ну, ладно, а теперь будь умницей и взгляни еще разок на «Мауд».— Я ненавижу твою «Мауд», а эти стихи, они просто приводят меня в смущение.— В смущение? Тебя? Никогда в жизни ничто тебя не смущало! Да «Мауд» просто классическая опера по сравнению со «Следуй за лидером»!— Нет, я с этим категорически не согласна.— А название какое прекрасное — «Графиня Мауд». Вот увидишь, им понравится. Все захотят посмотреть «Графиню».— Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.— Ну, тогда мне остается только одно — пригласить на эту роль Лотти Лэнгдон. Ты позеленеешь от зависти, когда увидишь, что она из нее сделает.— Лотти Лэнгдон!— Почему бы нет? Она вполне подойдет.— Но ее верхние ноты, они слишком вибрируют.— Некоторым именно это и нравится. И сюжет будет способствовать успеху. Молоденькая продавщица, которая на самом деле оказывается дочерью графа. Это именно то, что они так любят. Ну, ладно. Я пошел… к Лотти.Воцарилось молчание.— Так и быть, — сказал Долли, стоя у двери. — Даю тебе время подумать. Но завтра утром ты должна дать мне ясный ответ. Да или нет.Он вышел из комнаты. Я проводила его взглядом и поднялась к себе. Я была уверена, что скоро мама погрузится в суету репетиций «Графини Мауд».Я оказалась права. Долли захаживал к нам. Джордж Гарленд, пианист, всегда работавший с мамой, постоянно находился в доме, и вся прислуга напевала мелодии из «Графини Мауд».Каждый день Долли приносил новые идеи, которые нельзя было принимать без борьбы. Марта стрелой носилась по дому в поисках выкроек или отправлялась на закупки всего необходимого для костюмов. Этот период всем нам был отлично знаком, и мы все, конечно, вздохнем с облегчением, когда сопутствующие ему тревоги и вспышки страстей останутся позади, а предпремьерные страхи и опасения окажутся необоснованными, и спектакль будет готов к долгой жизни на сцене.День премьеры приближался, и мама находилась в постоянном нервном напряжении. «Графиня Мауд» ее всегда тревожила, заявляла она. Либретто не внушает доверия, а в первой сцене, пожалуй, ей лучше появиться в голубом, а не в розовом. Потому что иначе ее платье будет плохо гармонировать с костюмами хористок, к тому же голос у нее что-то немного хрипит. Что, если у нее разболится горло в день премьеры?— Ты перебираешь в уме все несчастья, которые могли бы свалиться на твою голову, — сказала я ей. — Ты всегда так делаешь, и никогда этого не случается. Вот увидишь, публика будет в восторге, и «Графиня Мауд» станет одной из твоих самых больших удач.— Спасибо, милая. Ты — мое утешение. Ах, я только что вспомнила, наверное, мне не удастся пообедать сегодня вечером с Чарли.— Он сейчас в Лондоне?— Он будет в Лондоне. Он приезжает сегодня. А у меня дневная репетиция. Мне не совсем нравится танцевальная вставка с сэром Гарнетом в последней сцене, когда он поет: «Даже будь ты продавщица, я б все также любил тебя».— Что тебя в ней беспокоит?— Мне кажется, он должен подходить с другой стороны: боюсь, как бы мне не уронить боа из перьев, когда я исполняю это быстрое вращение в конце. Но главное, надо известить Чарли. Дорогая, может быть, ты выручишь меня, отнесешь ему записку?— Конечно. Где он живет?Мне вдруг показалось странным, что, хотя Чарли считается нашим близким другом, мне не известен его лондонский адрес. Приезжая в Лондон, он постоянно бывал у нас. Порой казалось, что он вообще постоянно живет в нашем доме. Мама, вероятно, заходила к нему, но я никогда у него не бывала. Так же дело обстояло и с Робером Бушером, хотя его дом был во Франции.Так или иначе, но с ними обоими была связана какая-то тайна. Они приезжали и уезжали. Я часто думала: что они делают, когда уезжают от нас.Но вот, наконец, мне представился случай побывать в лондонской резиденции Чарли, и я не преминула им воспользоваться.Я без труда разыскала его дом, он располагался рядом с Гайд-Парком. Это был небольшой особняк постройки восемнадцатого века, с парадной дверью в стиле английской неоклассики и веерообразным окном над ней.Я позвонила в колокольчик, и опрятно одетая горничная открыла дверь. Я спросила, могу ли я видеть мистера Клеверхема.— Вы имеете в виду мистера Чарлза Клеверхема, мисс, или мистера Родерика?— О, мистера Чарлза, пожалуйста.Она провела меня в гостиную, обстановка которой вполне соответствовала стилю дома. Цвет тяжелых плюшевых гардин на окнах гармонировал с нежной зеленью ковра, и я невольно сравнивала эту элегантную красоту с более пышным современным стилем.Горничная не вернулась. Вместо нее в комнату вошел молодой человек. Он был высок и строен, с темными волосами и приветливыми карими глазами.— Вы хотели видеть отца, — сказал он, — к сожалению, сейчас его нет дома. Он придет не раньше полудня. Могу ли я чем-нибудь помочь вам?— У меня для него письмо. Могу я передать его вам?— Ну разумеется.— Это от моей мамы. Ее зовут Дезире, слышали?— Дезире. Она актриса?Мне показалось странным, что Чарли, один из самых близких маминых друзей, даже не упоминал о ней в разговорах с сыном.— Да, — сказала я, отдавая письмо.— Я передам это ему, как только он приедет. Не хотите ли присесть?Я всегда отличалась любознательностью и, поскольку в моей собственной биографии было немало таинственного, это заставляло меня подозревать то же самое и в других. Мне всегда хотелось узнать о людях, с которыми я знакомилась, как можно больше. А сейчас у меня был к тому же особый интерес. Так что я с готовностью согласилась.— Интересно, почему мы не были знакомы раньше, — сказала я. — Моя мама и ваш отец — такие близкие друзья. Я помню вашего отца с самого раннего детства.— Дело в том, что я не часто бываю в Лондоне. Я только что окончил университет и теперь, вероятно, буду проводить большую часть времени за городом.— Я слышала о вашем загородном доме — в Кенте, не так ли?— Совершенно верно. Вы знаете Кент?— Я знаю лишь то, что он в самом низу карты, почти у края.— Это, конечно, не назовешь знанием Кента. Он — нечто большее, чем коричневое пятно на карте.— Ну, тогда, значит, я не знаю Кента.— Вам непременно нужно там побывать. Это интереснейшее графство. Хотя, наверное, каждое место по-своему интересно, если начинаешь его изучать.— Так же, как и люди.Он улыбнулся мне. Я видела, что ему тоже хочется задержать меня, как и мне — остаться, и он подыскивает тему для разговора, которая могла бы заинтересовать меня.— Мы все время живем в Лондоне, — сказала я. — Профессия моей мамы удерживает нас здесь. Она или готовится к спектаклю, или играет в нем. Ей приходится много репетировать и тому подобное. Но бывают периоды, когда она отдыхает. Так принято называть время, когда ей подыскивают очередную пьесу.— Это, должно быть, очень интересно.— Потрясающе. Дом всегда полон людей, у нее ведь так много друзей.— Конечно, у нее должно быть много друзей.— Скоро будет премьера. Мы сейчас как раз переживаем время, когда она нервничает, как все получится.— Да, это, наверное, беспокойное время.— Еще бы. Вот и сегодня у нее еще столько дел, что она не знает, когда освободится. Поэтому ей пришлось отменить…Он кивнул.— Я очень рад, что познакомился с вами.— Ваш отец, наверное, много рассказывал вам о моей маме. Он всегда так интересуется ее спектаклями. И непременно бывает на всех премьерах.Он бросил на меня неопределенный взгляд, а я продолжала:— Так, значит, вы будете жить в загородном доме, когда уедете отсюда?— Да, буду помогать в управлении имением.— Имением? Что вы имеете в виду?— Ну, это такой большой участок земли с фермами и разными постройками. Мы должны им управлять. Все мои предки веками занимались этим. Понимаете, семейные традиции и все такое…— Да, понимаю.— Мой дед, мой отец занимались этим, и я тоже буду этим заниматься.— У вас есть братья или сестры?— Нет, я единственный ребенок в семье, так что все ложится на мои плечи.— Полагаю, это именно то, чего бы вам хотелось.— Разумеется. Я люблю наше имение. Там мой дом. А теперь вот еще эти раскопки… Все это необычайно интересно.— Раскопки?— Разве отец не рассказывал об этом?— Не припомню, чтобы он вообще когда-нибудь упоминал о вашем имении. Разве что в разговоре с мамой.— Не сомневаюсь, что он рассказывал ей о сделанных там находках.— Я никогда об этом не слышала. Это что, секрет? Если — да, то я больше ни о чем не спрашиваю.— Нет, какой секрет? Об этом даже в газетах писали.Потрясающе интересно! Однажды распахивали участок поля у реки. Раньше, тысячу лет назад, море подходило вплотную к нашим землям. Со временем, через много веков, оно отступило, и сейчас находится в полутора милях от нас. Вы, конечно, понимаете, все это происходило постепенно. Но что самое удивительное — римляне устроили на этом месте нечто вроде порта, там разгружались корабли, а неподалеку располагалось их поселение. Нам удалось раскопать одну из их усадеб. Это невероятное, фантастическое открытие.— Римские развалины, — сказала я.— Да, конечно. Мы живем в стране римлян, и это вполне естественно. Они ведь сначала высадились в Кенте, не так ли? Я знаю одно место в Диле, всего в нескольких милях от нас, так там установлена доска с надписью: «Здесь в 55 г. до н.э. высадился Юлий Цезарь».— Как интересно!— Можно стоять там и представлять, как все эти римляне высаживались на берег, повергая в изумление древних бриттов. Не повезло им тогда! Но кончилось все хорошо. Они так много сделали для Британии. Только представьте, как мы были взволнованы тем, что нашли свидетельства их проживания на наших землях!— Вас не на шутку увлекло это открытие, не правда ли?— Несомненно. Особенно, если учесть, что я немного занимался археологией. Так, для собственного удовольствия. Но было время, когда мне хотелось, чтобы она стала моей будущей профессией. Однако, я понимал, в чем состоит мой долг. Как говорится, положение обязывает.— И все-таки в душе вы бы хотели стать археологом?— Иногда мне приходили в голову такие мысли. Но тогда я напоминал себе, что на этом пути меня могут подстеречь разочарования. Мечтаешь сделать великие открытия, но большей частью копаешься в земле в надежде на удачу. На одну победу приходится десять разочарований. Когда учился, я ездил с другими студентами на раскопки. Ничего мы тогда не нашли, кроме нескольких черепков. Мы надеялись, что им сотни лет и они принадлежали древним римлянам или саксам, но оказалось, что их выбросила какая-то хозяйка всего несколько месяцев назад!— Типичный случай, — засмеялась я.— Вы правы. Я тут разболтался — все о себе да о себе. Наверное, это с моей стороны ужасная бестактность.— Но не тогда, когда вашего собеседника это интересует, а мне действительно было очень интересно вас слушать. А теперь расскажите мне о вашем доме.— Это старинный дом.— Могу предположить, если столько веков Клеверхемы управляют имением.— Иногда я думаю, что дома могут подчинять себе своих обитателей.— Напоминая им о чувстве долга, если эти обитатели подумывают о том, не заняться ли им изучением далекого прошлого?— Теперь я вижу, что впредь в разговорах с вами мне нужно быть осторожнее. У вас слишком хорошая память.Мне эта фраза определенно понравилась, ею он как бы намекал на то, что наша первая встреча не станет последней.— Должно быть, это замечательно, знать всех своих предков, живших много веков назад, — заметила я, имея в виду, что моя родословная оканчивается на маме.— Некоторые части дома на самом деле очень старые — еще со времен саксов, но, конечно, многое со временем утрачено в ходе неизбежных перестроек и реставраций.— В нем живут привидения?— Ну, со старинными домами всегда связаны какие-то легенды. Поэтому не удивительно, что и у нас завелось несколько призраков.— Мне бы хотелось побывать там.— Вы обязательно должны это сделать. Я бы показал вам остатки древнеримского поселения.— Мы никогда не бывали… — начала было я.— Это странно. К нам часто приезжают гости. Мама любит общество.Эти его слова меня удивили. Я и не подозревала о существовании миссис Клеверхем.— Наверное, миссис Клеверхем не часто бывает в Лондоне? — спросила я.— Вообще-то, ее обычно называют леди Констанс. Ее отец был графом, и она унаследовала титул.— Леди Констанс Клеверхем, — пробормотала я.— Да, верно. Честно говоря, она не в восторге от Лондона. Бывает здесь изредка — купить платье или еще что-нибудь.— По-моему, у нас она никогда не бывала, иначе бы я знала об этом — я всегда дома.Было очевидно, что ему такая ситуация тоже показалась довольно странной и даже таинственной.— Наш дом всегда полон гостей, одни уезжают, другие приезжают, — продолжала я. — Особенно в такие моменты как сейчас, накануне премьеры.— Должно быть, это так интересно, когда мама — знаменитость.— Да, конечно. И она — самый замечательный в мире человек. Ее все любят.Я рассказала ему, как это бывает, когда спектакль готовится к сдаче. Рассказала, как в доме постоянно слышится пение и реплики из спектакля, потому что всегда бывали какие-то сцены, которые маме хотелось проиграть еще раз с партнерами, и ее больше устраивало собирать их для этого у себя дома.— Играя какую-то роль, она настолько входит в образ, что перевоплощается в свою героиню, и нам всем приходится привыкать к этому. В данный момент она графиня Мауд.— А кто такая графиня Мауд?— Продавщица, но на самом деле — графиня.— А, так значит, это музыкальный спектакль?— Да, именно это у мамы получается лучше всего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49