Девон вскинул руки, изображая капитуляцию.
– Я верю тебе на слово, Мадлен. Он выглядит крепышом.
Мадлен нежно погладила черные блестящие волосики на голове малыша.
– У него волосы отца, и будут, как и у него, зеленые глаза, – сказала она мягко.
– Тебе удалось сообщить Квинтину, что он стал отцом? – Девон постарался сдержать резкие нотки, готовые прорваться в его голосе.
Мадлен беспомощно пожала плечами.
– У меня также мало симпатии к «Сынам Свободы», как и у них ко мне, но я послала письмо окольными путями. Не знаю, когда оно до него дойдет и дойдет ли вообще. «И есть ли ему до этого дело».
– Если даже половина из того, что мы слышим об этих мятежниках, правда, он в один миг получит все подробности рождения Джеймса, – успокаивающе сказала Барбара, зная, как переживает Мадлен по этому поводу. – Уверена, что кто-нибудь из «Золотого Лебедя» доберется до него.
– Заведение Полли? – изумленно спросил Девон.
Барбара повернулась к Девону с улыбкой превосходства:
– Вы только что прибыли в Саванну, мистер Блэкхорн, госпожа Блор уже давно находится у моего брата в списке подозреваемых в сочувствии мятежникам. Вам действительно следовало бы поближе познакомиться с Монти. – Она кокетливо вскинула голову.
– Черт меня побери, если я знаю, кто друг, а кто враг в этой проклятой войне, – изумленно сказал Девон, вспоминая, как они с Барбарой обнаружили Квинтина, прячущегося в «Лебеде». – Возможно…
Мадлен вызывающе вздернула подбородок, держа своего сына.
– Я знала, что Квинт мятежник, Девон. – Она больше не могла заставить себя произнести слово «предатель». – Я не могла выдать его. Осуждай меня, если хочешь. Я уже делала это тысячу раз, и все же я ни за что бы не обрекла своего мужа на смерть.
Девон печально вздохнул.
– Я тоже, Мадлен, особенно теперь, когда шок от предательства прошел. Но все же мы на противоположных сторонах.
– И нет смысла продолжать обсуждать это, – сказала Барбара, направляя Девона к двери. – Покорми молодого хозяина, а я останусь, чтобы помочь тебе решить, что надеть сегодня к обеду. С Девоном в качестве гостя и Робертом, прикованным к постели, мы великолепно проведем время.
– Если пообещаем не обсуждать политику, – сказал Девон, улыбнувшись Мадлен.
– Я нема, как могила, – ответила она в то время, как ребенок громко закричал.
– Я тоже, но вот мистер Джеймс явно нет. – Он весело улыбнулся обеим женщинам и вышел из комнаты.
Обед нынче был первым путешествием Мадлен вниз с тех пор, как родился Джеймс, и слуги сделали все возможное, чтобы он был праздничным. Нежный аромат, исходящий от огромных букетов свежих цветов, восхитительно сочетался с сочными запахами, несущимися от деликатесов Делфины. Без присутствия угрюмого Роберта и его ядовитых комментариев трапеза должна была бы стать приятной, но Эндрю и Девон были почти так же несносны, как и их дядя.
Пока мужчины спорили, Мадлен наблюдала за едва уловимой, безмолвной сценой между Девоном и Барбарой. И, она заметила, Эндрю тоже. Что-то происходило, но Мадлен не могла решить, что именно. Барбара всегда недолюбливала Эндрю. Наблюдая, как он ведет себя по отношению к Девону, она была склонна увидеть некоторую правоту в суждении своей подруги. Как всегда, Эндрю был заботлив и нежен с ней, но теперь, когда она приобрела друзей в лице его брата и Барбары, Мадлен начинала видеть своего «дорогого кузена» в новом, нелестном свете.
«Возможно, он просто завидует обаянию Дева и его красоте. Видит Бог, парень очаровал Барбару, а она едва ли зеленая девчонка». Но было что-то большее, чем видимая мимолетная симпатия между ее подругой и капитаном рейнджеров. Отбросив эту мысль как неправдоподобную, она вмешалась в горячий спор между двумя братьями о ведении войны.
– Он неотесанный болван, если думает, что может взять верх над генералом Корнуоллисом, – сказал Эндрю. – У Гилфорда он бежал, трусливо поджав хвост.
– Нейт Грин вовсе не болван. Он знает, когда нужно сражаться, а когда лучше на время отступить. А Гилфорд оказался для нас пирровой победой, – сдержанно ответил Девон.
– Мне кажется, поскольку сражение закончилось вничью, ни одна из сторон не может назвать это победой, – осторожно сказала Мадлен.
– Факт то, что оба военачальника покинули поле боя и перегруппировались.
– Но Корнуоллис предпочел перегруппироваться в Виргинии, оставив Джорджию и Каролину лежать незащищенными, словно рыба в пересохшей реке, – возразил Девон. – Он воюет традиционными методами с нетрадиционным врагом.
– Он воюет с отбросами, – фыркнул Эндрю. Мадлен гневно вспыхнула от клеветы Эндрю на ее мужа и его дело.
– У этих отбросов достаточно ума, чтобы понимать, как можно выиграть гражданскую войну, – ответил Девон. – Они не имеют возможности сражаться с дисциплинированными британскими войсками в регулярном бою, но они мастера в подрывных операциях и мелких стычках.
– Но разве такие незначительные набеги в состоянии нанести большой урон? – спросила Барбара Девона.
– Несомненно. Такие люди, как Пикенс и Кларк, в Джорджии стоили нам целого арсенала боеприпасов и бесчисленного количества потерь из-за дезертирства и ранений. В течение последних недель они захватили Августу и Джорджию. А эта старая лисица в Южной Каролине уже несколько месяцев водит за нос Тарлетона. Когда Марион присоединился к Грину, вместе они стали просто неуловимы.
– Фрэнсис Марион был другом семьи моей матери перед войной, – печально сказала Мадлен. – А теперь мой муж служит под его началом.
– Давайте выпьем за скорейшее прекращение этой ужасной войны, – предложила Барбара, поднимая свой бокал.
– И за победу сил его величества, – добавил Эндрю.
– Просто за окончание войны, каким бы ни был ее исход, – сказала Мадлен.
– Конечно же, несмотря на предательство Квинтина вы это несерьезно, – возразил Эндрю, заботливо беря Мадлен за руку.
– О, она вполне серьезна, и я тоже. Это мужчины любят войны. А женщины, которые приносят в этот мир детей, хотят видеть его безопасным. – Барбара улыбнулась Мадлен, которая, она заметила, высвободила свою руку из руки Эндрю.
– Хорошо сказано… для женщины, – произнес Девон с юмором, когда его бокал со звоном стукнулся о бокал Барбары. Они почти не сводили друг с друга глаз.
– Да, но у женщин, я боюсь, нет склонности к делам политическим, – сказал Эндрю, покровительственным тоном. – Англоязычные дети едва ли будут в безопасности в мире, где необузданные мятежники заключают союз с французами.
– Кто это сказал: «Враг моего врага – мой друг»? – спросила Мадлен, отвлекая внимание Эндрю от интимного обмена взглядов между Барбарой и Девоном.
Она задалась целью точно выяснить, что же происходит между ее подругой и Девоном Блэкхорном.
Глава девятнадцатая
Барбара дождалась, когда дом погрузится в полную тишину. Настенные часы внизу пробили два. Все слуги уснули. Даже Эндрю, который любил сидеть допоздна и потягивать отличный бренди Роберта, отправился спать, сославшись на то, что выпил уже чересчур много. Она подвязала шелковый халат поясом на талии и выскользнула из своей комнаты в темный коридор.
Мадлен отвела для Девона комнату в дальнем конце дома, доступную для прохладного ветерка с реки, игнорируя при этом Ошлви, которая собиралась поместить его в тесную мансардную комнатушку на третьем этаже.
Ночь была теплой, но тело Барбары покрылось капельками пота совсем не от жары.
«Я позвала его, и он пришел. Что я должна делать теперь?» Ее гордость требовала, чтобы на этот раз он пришел к ней и соблазнил ее. Но она знала, что он этого не сделает. Должно быть, его визиту в Блэкхорн-Хилл предшествовала долгая и мучительная борьба с самим собой. Два дня прошло с тех пор, как они встретились на скачках. На следующий день она приехала сюда и обнаружила, что Мадлен благополучно родила сына. А Девон не приехал. До сегодняшнего дня.
Барбара не постучала, а медленно повернула тяжелую медную ручку. Дверь бесшумно открылась на смазанных петлях. Лунный свет струившийся через окно, окутал ее серебристым сиянием, когда она остановилась в дверном проеме.
Девон сидел, откинувшись на гору подушек, на широкой, мягкой кровати. На нем были лишь плотно облегающие ноги мягкие рейтузы из оленьей кожи, а торс и ступни были обнаженными. Его взгляд был обращен к ней, когда она заколебалась.
– Ты ведь уже пришла… так что теперь не останавливайся, – прошептал он мягко.
Девон боролся с желанием броситься к ней и обнять, боль разрывала его на части, когда он любовался ее стройным телом, под тонким шелком. Лунный свет играл в ее волосах, рассыпавшихся по плечам. Его ленивая поза была притворством, но он никогда не дал бы ей понять, как отчаянно хочет того, что не может иметь.
Барбара шагнула в комнату и закрыла дверь. Дев по-прежнему не двигался, просто наблюдал за ней горящими черными глазами.
– Я уже почти оставила надежду, что ты придешь.
– Возможно, я приехал только потому, что услышал о рождении Джеймса.
– Лжец, – прошептала она, медленно подходя ближе, наблюдая, как все быстрее поднимается и опускается его грудь. – Ты не так безразличен ко мне, как хочешь сделать вид. – Она протянула руку и прикоснулась к золотистым завиткам на его груди, пробежав сквозь них пальцами, затем положила ладонь на его колотящееся сердце.
Он сжал ее запястье и отстранил ее руку от своей груди. Ее кожа казалась молочно-белой в сравнении с его темно-бронзовой.
– Барбара, ваша светлость, ты не можешь быть моей, – мягко пробормотал он, притянув ее к себе.
Она упала на него, и ее грудь прижалась к его груди, а ноги переплелись с его ногами. Их губы разделяло всего несколько дюймов, когда она прошептала:
– Но я уже твоя, Дев.
Он пропустил ее волосы сквозь свои пальцы.
– Все в тебе изысканно, все совершенно.
– Все во мне твое, Дев.
– Но только на сегодняшнюю ночь, ваша светлость.
– Тогда давай не будем терять времени, Дев, – сказала она, целуя его, как он учил, нежно касаясь его губ, обводя их языком до тех пор, пока его рот не раскрылся и не захватил ее губы.
С глухим рычанием он катал их обоих по кровати, пока она не оказалась под ним. Когда его рука скользнула между ними и дернула пояс халата, он сказал:
– Ты пришла ко мне для этого, и я не могу отказать тебе, да поможет нам бог.
Халат раскрылся обнажив ее гладкую молочную грудь. Его темная рука обхватила ее, почувствовав, как затвердел сосок, и Барбара выгнулась навстречу ласке. Все ее тело, казалось, раскрылось ему, звало его, окутывало его. Он проложил дорожку горячих, влажных поцелуев от ее губ вниз, по изящному изгибу шеи и по нежной ключице, пока его ищущие губы не сомкнулись на ее груди, вкушая, дразня, возбуждая. Она изгибалась, вонзаясь ногтями в его плечи, побуждая его продолжать. Он оставил одну грудь и перенес свои ласки на другую, затем грубо рванул тонкий шелк с ее горячей жаждущей плоти. Она помогла ему, высвободив руки из рукавов и сбросив свои мягкие тапочки.
Девон двинулся ниже, и его язык исследовал углубления ее пупка до тех пор, пока она не застонала. Затем его ищущие горячие губы стали спускаться ниже по ее плоскому, маленькому животу к золотистым завиткам у основания бедер. Когда его рот нашел ее мягкую, влажную женственность, у нее захватило дух от немыслимого блаженства. Барбара ощущала безумные, сладостные ласки его языка и губ, прикасающихся к ней так нежно, так восхитительно. Это было шокирующе. Это было греховно. Это было чудесно. Она раскрылась ему дальше, широко раздвинув ноги, в то время как он продолжал этот новый, волшебный способ любви.
Комната, казалось, закружилась вокруг нее, когда она металась в экстазе. Ее затягивало все глубже и глубже в водоворот страсти, где она не видела и не знала ничего, кроме этой пылающей, жгущей жажды, нараставшей в ее теле, жажды любви, которую только Дев мог вызвать и утолить. Барбара почувствовала, что достигла исступления, когда блаженство, медленно нарастая, внезапно взорвалось, словно снаряд, горячо, неистово, непреодолимо.
Дев ощущал ее вздрагивающее освобождение, когда оно нарастало, достигло высшей точки, затем постепенно ослабевало, оставляя ее задыхающейся и обессиленной. Он вкусил мускусную сладость ее тела, теперь пресыщенного, поднял голову и залюбовался ее окутанным лунным светом великолепием.
– Вы даже на вкус благородны, ваша светлость. – Глаза его сияли, когда он поднял взгляд и, жадно окинув ее тело, встретился с ее глазами.
Барбара смотрела, как он ложится рядом с ней. Он был все еще в узких рейтузах, которые стали еще плотнее из-за его возбужденной плоти. Она протянула руку и обхватила его, почувствовав, как он напрягся под мягкой кожей. В ее мозгу прокрутилось несколько соблазнительно-мучительных вариантов, в то время как она гладила его, наблюдая, как нарастает напряжение в его стройном теле. Мускулы и сухожилия проступили на его шее, плечах и руках, когда он приподнимал бедра в установленном ею ритме.
Продолжая ласкать его одной рукой, другой она скользнула к его пуговицам. Она расстегнула верхнюю и почувствовала, как он затаил дыхание. Затем она стала расстегивать их медленно, одну за другой. Его дыхание стало частым и прерывистым. Когда была расстегнута последняя пуговица, она потянула вниз узкие рейтузы. Он помог ей спустить их с бедер, обнажая свое болезненно нарастающее желание. Она прикоснулась к нему благоговейно, легко, скользя нежными пальцами вверх и вниз по его твердой, бархатистой длине.
– Ты ведьма, – выдохнул он, сбросив с себя рейтузы, и отшвырнув их ногой с кровати.
– Я только делаю, как ты учил меня, – прошептала она, будто раздумывая, как ей дальше поступить с ее чудесной игрушкой.
– Ты наслаждаешься этим, – прохрипел он в обвинении.
– Ты сам сказал: я ведьма. А ты во власти моих чар.
Он тихо пробормотал проклятие, а она наклонила голову и стала губами и языком ласкать его плоть – начала мягко, медленно, не уверенная, что ей делать и как двигаться. Тогда он пояснил ей и показал, как взять в рот, чтобы доставить ему наибольшее наслаждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53