Если ты сделаешь это, то тебе также придется сильно пожалеть.
– Ваш сын уже угрожал мне, Роберт. – Она не удержалась, чтобы не акцентировать слова «ваш сын», просто назло ему.
Его лицо из бледного стало апоплексически пунцовым.
– Этот предатель не мой сын и никогда не был им. Наконец-то он показал свою истинную сущность – подонок, вместе с другими подонками участвующий в глупом, безнадежном деле. Я скорее соглашусь увидеть, как его пристрелят, чем позволю ему хоть ногой ступить в Блэкхорн-Хилл.
Мадлен почувствовала, что его ненависть хлещет ее, как ураганный ветер.
– Если вы так презираете его, почему же не отреклись от него и не сделали Эндрю своим наследником? Теперь Квинт дал вам для этого хороший предлог, хотя до того, как открылось его предательство, он был образцовым сыном.
Его лицо, казалось, обессилело, так, как и его тело, которое, наполовину поднявшись было со стула, снова рухнуло на мягкое сиденье.
– Отречься от него – значит публично признать, что она сделала со мной. Никогда. Никогда… – Он быстро взял себя в руки и уже снова смотрел на нее холодным, мрачным взглядом. – Просто дай мне наследника для моей империи. Мне наплевать, чей он, – этого никчемного ублюдка или нет – просто наследника, которого я мог бы назвать Блэкхорном!
Проведя бессонную ночь и беспокойное утро, Мадлен, оделась в одно из своих лучших платьев из оранжевой парчи, собранной в стиле «полонез» и открывающей черные нижние юбки. Надев на голову черный шелковый капор и завязав ленты под подбородком, она почувствовала, что это придало ее внешности оттенок угрюмости. Погода на дворе соответствовала настроению. Холодный моросящий дождь превратил улицы в такое болото, что Мадлен смирилась с тем, что ей придется надеть неуклюжие деревянные башмаки, чтобы предохранить шелковые туфли от грязи и потоков воды.
«Скоро я уже не смогу надевать эти громоздкие вещи. Что я тогда буду делать? Слоняться по дому, как поросная свинья?» Она, конечно, знала подобающий для истинной леди ответ: сидеть дома и не показываться на публике, пока не родится ребенок.
Так что лучше было выходить сейчас, пока обстоятельства еще позволяли. Мадлен нуждалась в том, чтобы поговорить с сочувствующей подругой. Во всей Саванне у нее была только одна подруга – леди Барбара Карузерс.
Когда ее ввели в гостиную Карузерсов, Мадлен застала Барбару сидящей за маленьким чиппендейлским столом с колодой разложенных перед ней игральных карт и озабоченным выражением на лице. Но это выражение немедленно сменилось радостью, как только она увидела гостью. Барбара бросила карты, встала и, расправив свои бирюзовые шелковые юбки, бросилась через большую комнату приветствовать ее.
– Мадлен, как давно тебя не было. Ты теперь выглядишь лучше. Я надеюсь, что болезнь старого угрюмого Роберта не заразна.
Мадлен обняла подругу и рассмеялась помимо воли:
– Уверяю тебя, Барбара, что свою болезнь я подхватила не от моего свекра. Я жду ребенка.
Барбара держала Мадлен на длину вытянутых рук и разглядывала синеватые круги у нее под глазами.
– Как ты себя чувствуешь? Когда ребенок должен появиться на свет?
– Меня немного тошнит, и я быстро устаю, а в остальном… – Она пожала плечами, присаживаясь рядом с Барбарой на софу с изогнутыми ножками. Ее лицо залил теплый румянец, когда она отвечала на второй вопрос. – Ребенок должен появиться в конце июня. – Словно предвосхищая мысленные подсчеты подруги она поспешила добавить. – Квинт навестил меня спустя несколько дней после того, как помог своему другу-мятежнику убежать с тюремного корабля. У нас была последняя ночь. Возможно, самая последняя в нашей жизни.
– Ну что ж, он, без сомнения, оставил бесценный сувенир, – улыбнувшись, сказала Барбара, позвонив кухарке. – Сейчас время чая, а тебе просто необходимо иметь немного мяса на этих птичьих косточках, моя дорогая.
Мадлен слабо рассмеялась.
– Мы, Дево, может быть и маленькие, но выносливые. Со мной будет все в порядке, Барбара. Доктор Уизерспун уверяет меня, что аппетит скоро вернется ко мне.
– Чепуха, что мужчины понимают? Я хочу, чтобы ты выпила немного горячего очень сладкого чая, – сказала она, откалывая кусочки от сахарной головы, которую служанка положила передними. Чайный поднос был наполнен всевозможными пирожными, пудингами и кремами. – Ешь! – Она положила на тарелку сладостей и ждала, как мать, балующая своего ребенка, пока Мадлен не откусила.
Несколько минут, они сосредоточенно жевали, затем Барбара спросила:
– Ты хочешь ребенка Квинтина, Мадлен? Янтарные глаза Мадлен уставились в чашку, словно ища там ответа на вопрос.
– Это странно, но, несмотря на его грубости, оскорбления, измену нашему делу, – да, я безумно хочу его ребенка. Быть может, это все, что останется у меня от него, когда закончится эта проклятая война.
– Ты любишь его, верно? Нет, нет, не возражай. Я понимаю лучше, чем ты думаешь, как можно полюбить человека, с которым тебя разделяет пропасть. – Выражение бесконечной грусти появилось на ее лице, когда она подумала о Девоне.
– Значит, ты была влюблена?
Это была тема, которую прямолинейная и любящая пошутить леди Барбара еще никогда не затрагивала с Мадлен.
– О, десятки раз, но не настолько серьезно, чтобы решиться на брак, – ответила она, умалчивая о своей глубоко запрятанной боли. У Мадлен сейчас достаточно своих неприятностей, чтобы взвалить на нее еще этот груз. – Представляю как эта новость обрадовала старого Роберта, – добавила Барбара, желая сменить тему.
Лицо Мадлен стало каменным.
– Я могла полюбить мужчину, который не отвечает на мои нежные чувства, по мне по-прежнему ненавистна идея быть племенной кобылой славного имени Блэкхорнов. Все, что волнует Роберта, – его внук.
– Сделай назло ему, роди ему внучку, – сказала Барбара, вытирая рот салфеткой.
Мадлен улыбнулась:
– Да, это доконало бы его. С тех пор как Квинт сбежал и за его голову назначили цену, Роберт неизменно пребывает в состоянии рычащей злости. Даже Эндрю не удается успокоить его.
– Это едва ли удивительно, – пробормотала Барбара себе под нос.
Но Мадлен услышала и почувствовала себя обязанной защитить его.
– Я не понимаю, почему ты так неприязненно реагируешь всякий раз, когда упоминается имя Эндрю. И когда он заходит, ты бываешь с ним открыто груба. Он, в конце концов, лучший друг Монти.
– Да, Эндрю Блэкхорн просто образец совершенства. Я удивлена, что старый Роберт не сделал его своим наследником, когда Квинт убежал к мятежникам. Монти не раз упоминал об этом. Вот ты мучаешься вопросом, кто мог выдать твоего мужа, Мадлен. Кто от этого больше выигрывает, как не дорогой кузен Эндрю?
– Барбара! Это ужасно. – Мадлен со стуком поставила свою чашку.
– Разве?
– Да, – сердито ответила Мадлен. – А кроме того, как он мог сделать это? Он ничего не знал о плане спасения Соломона Торреса. В те дни он даже не приближался к нашему городскому дому. Барбара прикусила губу от досады:
– Мы знаем наверняка, что ты не делала этого.
– Я узнала о плане в тот вечер, когда был бал у губернатора Райта. – Спокойные, янтарные глаза твердо встретились с глазами Барбары.
– Ты все время знала, что он шпион мятежников, и молчала? Бог мой, нет сомнений, что ты любишь его.
– Довольно безнадежно, не так ли? Изменница по доверенности, если хочешь.
– Ты просто любящая женщина, а любовь не знает политики.
– Роберт живет и дышит политикой. О, Барбара, его просто гложет ненависть. Я, как ты, удивлена, что он не лишил Квинта наследства.
Барбару передернуло.
– Не могу себе представить, как можно жить с этим старым мерзавцем. Как ты выносишь его.
– Временами бывает нелегко, но новость о ребенке немного смягчила его.
В этот момент открылась дверь и вошел Монти, великолепный в своей красной униформе.
– А, очаровательная госпожа Блэкхорн. Я хотел засвидетельствовать вам свое почтение, прежде чем покину вас на вечер. – Он церемонно прикоснулся губами к руке Мадлен, затем поцеловал сестру в щеку. Не жди меня, киска. Я вернусь поздно. Славная игра намечается сегодня у майора Саутли.
– Пожалуйста, будь немного осмотрительнее в игре, Монти, – мягко сказала Барбара.
Он снисходительно усмехнулся:
– Горшок котел сажей корил. Мне кажется, я припоминаю, как наша дорогая мамочка что-то писала мне о тебе и нескольких игорных домах в Лондоне…
Брат и сестра обменялись сдержанными взглядами, затем Монтгомери Карузерс, седьмой барон Рушкрофт, официально поклонился обеим дамам и вышел из комнаты.
– По сравнению с его долгами мои просто пустяк, и к тому нее я заставляла раскошеливаться нашу дорогую мамочку. Здесь же для нашего фамильного состояния, кажется, наступили тяжелые времена.
– Он по-прежнему настаивает, чтобы ты была повнимательнее к полковнику Веймоуту?
Мадлен знала, что брат Барбары подталкивает ее в направлении самого подходящего холостяка в Саванне.
– Виконт Лейсестер каждое утро поет мне дифирамбы. Бог мой, мне больше нет нужды слушать заутрени в церкви, – смущенно сказала Барбара. – Полагаю, с практической точки зрения мы бы прекрасно подошли друг другу. Он богат, скоро продаст свой патент и возвращается в Лондон, где сотни девушек из знатных семейств будут, без сомнения, из кожи вон лезть, чтобы заполучить его. Он в самом деле находит меня восхитительной.
– И если ты выйдешь за него замуж, решится проблема с долгами Монти?
Мадлен видела ответ на гордом, прекрасном лице Барбары. Какую боль, должно быть, доставляет ей слабость брата.
– Я этого, конечно, не сделаю. Я хорошо видела, к чему привел брак моих родителей. Ах, какая выгодная партия! Он соответствовал всем требованиям – политическим, экономическим и общественным… Они ненавидели друг друга.
Мадлен почувствовала, как боль железным обручем сжала ей сердце. Ей слишком хорошо было известно, к какой ненависти и страданию может привести брак по расчету. Она ласково похлопала сжатые кулаки Барбары.
– Тебе не обязательно выходить замуж за Веймоута, Барбара.
Внезапно Барбара поняла, что говорит Мадлен, и осознала свой ужасный эгоизм.
– Ради бога, прости меня, мой друг. Я заговорила о вещах, давно погребенных в моем прошлом, и причинила тебе боль. Давай-ка забудем обо всех неприятностях на этот вечер и немного поиграем в вист.
Глаза ее весело заблестели, когда она подвела Мадлен к карточному столику, расположенному в другом конце комнаты.
– Мы будем играть на булавки. Между прочим, эти карты прибыли прямо из Англии, и за них не было заплачено ни пенса пошлины!
Они начали играть, смеясь и болтая о всяких пустяках, и Барбара скоро выиграла у Мадлен двенадцать очков, поскольку та была новичком в игре.
Наконец Мадлен набралась смелости и сказала:
– Я бы очень хотела отослать письмо моему мужу, Барбара. Я попыталась использовать связи, которые имею с его друзьями – мятежниками. Никто не доверяет мне.
– Ты хочешь сообщить ему о ребенке? – сочувственно спросила Барбара.
– Да… но более того я хочу узнать, что он жив и здоров.
Барбара задумалась, а Мадлен в это время, наконец, выиграла очко.
– Монти регулярно принимает здесь офицеров и чиновников. Я очень многое слышу. Дай-ка мне сообразить, какая информация может помочь тебе отправить записку Квинтину Блэкхорну, где бы он ни находился.
Апрель 1781 года
Внутренние районы Джорджии
Девон Блэкхорн устал от войны, устал от вони и крови, устал от бессмысленных жертв, когда народ раздирает себя, словно бешеный зверь, который в муках вырывает свои внутренности. Он пнул ногой холодный пепел хижины и выругался.
Мак-Гилви побывал здесь. Среди обгоревших руин того, что когда-то было аккуратной и процветающей фермой, лежали изуродованные тела мужчины, его жены и троих детей. Они были убиты за их скот и несколько бушелей сухой кукурузы. Конечно, налетчики вовсю поиздевались над женщиной и двумя ее дочерьми, так что смерть показалась тем избавлением.
Девон вспомнил, как тот пытался сделать это же с Барбарой, и кровь застыла у него в жилах. «А сейчас этот ублюдок совершает налеты совсем рядом с Саванной». Он должен – посадить ренегата на мель, прежде чем тот узнает, что светловолосая женщина Девона живет в городе. Одному богу известно, что подонок сделает, если снова доберется до нее. Известно, что Мак-Гилви часто бывает в саваннском порту, так что это временное назначение Девона в город было, в конце концов, не так уж плохо. Конечно, возможная встреча с Барбарой будет очень болезненной, но зато он сможет спасти ей жизнь.
Судя по тому, как сейчас развиваются события, она, вероятно, скоро вернется в Англию со своим братом. Военная стратегия лорда Жермена не давала положительных результатов. Роялисты, желающие воевать с мятежниками, не пополняли действующей британской армии. Многие колонисты сохраняли нейтралитет, в то время как другие яростно боролись за свою независимость.
Леса, болота и реки, пересекающие южные колонии, были хорошо известны партизанам, которые могли совершать набеги на чересчур растянутые британские линии и снова укрываться среди дикой местности, сжигая за собой мосты и паромы. Люди, подобные Пикенсу и Кларку, стали бичом Джорджии, а Марион и его новый товарищ по оружию неуловимый Чарлз Ли разбивали в Каролине один плацдарм за другим.
Тактический гений маленького гугенота великолепно сочетался с дерзкими кавалерийскими набегами Ли. Даже такой мастер кровавой бойни, как Банастр Тарлетон, который окрестил Мариона Болотной Лисицей, был не в состоянии поймать его.
– Даже если мы проиграем эту проклятую войну, Мак-Гилви я все равно не упущу. Он заплатит за все свои преступления, – поклялся Девон, делая знак своим людям садиться на лошадей и продолжать путь. Рано или поздно, но он убьет Мак-Гилви.
Колокол громко трезвонил в центре Эллис-Сквер, возвещая об открытии рынка. Оглядывая толпящихся, суетящихся людей и изобилие товаров, Мадлен не могла не удивиться, как мало это место было затронуто войной. Корабли из Лондона по-прежнему разгружались в устье реки, снабжая город, окруженный мародерствующими бандами мятежников, всевозможными предметами роскоши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53