– Она с трудом села и огляделась в поисках Девона, но увидела только дикаря. – Не то, чтобы белый был намного лучше… – фыркнула она сама себе. – Конечно, если Кабаний Клык его кузен, он ведь не может быть белым?
Барбара наблюдала за индейцем, как тот готовил вонючее варево в своей жестяной кружке. Это было похоже на какой-то ритуал, ибо он, благоговейно помешивал это, держал кружку в сторону встающего солнца, затем выпил ее содержимое несколькими быстрыми глотками. Почти сразу же он скорчился и пошел к островку высокой травы, где его вырвало.
Отвратительно! Барбара отвернулась, пытаясь побороть приступ тошноты. Затем она услышала, что Девон приближается, выйдя из сосновой рощи. Он обменялся несколькими словами с индейцем на своем гортанном диалекте, после чего дикарь стал спокойно снимать с себя свои побрякушки, а затем и штаны из оленьей кожи. Голый, как в момент рождения, Кабаний Клык направился вниз по пологому склону к мелкой речушке, которая извивалась справа от их лагеря. Он окунулся и начал энергично тереть свое тело.
– Не желаете присоединиться к нам? – спросил Девон с ухмылкой. Он тоже начал снимать с себя одежду – Барбара считала себя совершенно искушенной после двух лет вращения в лондонском обществе, но это заставило ее лицо вспыхнуть, словно она была школьницей.
– Конечно же, нет! Ты такой же варвар, как этот… этот Кабаний Клык. – Ее глаза были прикованы к языкам пламени маленького костра. Она не посмотрит на него.
– Вам не нужно очищаться при помощи черного зелья. Я сам делаю это лишь в особых случаях, но мускоги купаются каждое утро. Традиция, которую белой цивилизации неплохо бы было перенять.
– Я совершаю омовение в уединении, в домашней обстановке, – сказала она, боясь поднять глаза.
– Но вам еще некоторое время придется побыть на жаре, прежде чем вы попадете в условия цивилизации, впрочем, как хотите, – ответил он, равнодушно пожав плечами. – Когда вы начнете очень уж плохо пахнуть, я заставлю вас идти пешком, или сам окуну в реку.
Она гневно посмотрела на него:
– Ты не посмеешь.
Он ухмыльнулся в ответ.
– А вот подождите и увидите, ваша светлость. – С этим он зашагал к воде.
Она наблюдала, очарованная, несмотря на свою злость и досаду. Хотя он не был таким темным, как чистокровный индеец, его кожа была бронзовой с головы до ног, включая и мускулистые, упругие округлости его ягодиц. Ноги были покрыты розовыми шрамами, как если бы он был ранен совсем недавно. «Что я делаю?» Она поспешила отвести взгляд, пока он не повернулся и не подмигнул ей насмешливо.
Каждое движение приносило страдание, когда она поднималась, кожа зудела, ее щипало от пота. По крайней мере ее собственное несчастье удержало ее от того, чтобы продолжать украдкой бросать восхищенные взгляды на златовласого индейца. Ее одежда, вернее, то, что от нее осталось, висела заскорузлыми лохмотьями.
– Я чувствую себя тем отвратительным мясом, которое мы ели прошлым вечером, – пробурчала она себе под нос. – Что там, кроме того жуткого черного варева, будет на завтрак?
Она посетила кусты, затем подошла к бивачному костру. Нечто простреленное прямо в голову, выглядящее как большой грязно-белый грызун, лежало рядом с костром. Ее передернуло. «Не может же это быть предназначено для завтрака?» Девон и Кабаний Клык вернулись со своего утреннего купания и стали одеваться без малейшего намека на смущение. Она отказывалась посмотреть, только слушала, как они продолжали разговаривать на своем варварском языке.
– Не могли бы вы хотя б говорить по-английски? Девон взглянул, стряхивая капли воды со своих темно-золотых волос, с выражением недовольства на лице.
– Боюсь, у моего кузена плохие новости, – сказал он ей. – Человек, которого мы преследуем, очевидно, не смог встретиться с кораблем из-за шторма. Он направляется с награбленной добычей в Новый Орлеан.
– Новый Орлеан? Но ведь это же французская территория! Не хотите же вы сказать, что отправитесь туда? Мы же воюем с Францией и Испанией.
Он печально взглянул на значок королевских рейнджеров на своих штанах.
– Эта информация для меня не новость, ваша светлость, уверяю вас, но, как я уже говорил, вы сами ввязались в это, приехав туда, где идет война. Я лишь простой солдат, получивший приказ поймать вора, который скрывается с награбленными товарами, предназначенными для нижних городов мускогов. Мы должны поймать Мак-Гилви в течение нескольких дней. Вам нечего бояться французов.
– Скорее надо бояться тебя, – тихо пробормотала Барбара. – Вы намерены заморить меня голодом, или еще остались те великолепные бисквиты? Зубные хирурги в Лондоне разбогатели бы, если бы я представила им этот новый колониальный деликатес.
Девон засмеялся, присаживаясь на корточки у огня.
– Боюсь, бисквиты у нас закончились. – Он вытащил из чехла на поясе длинный, острый нож и посмотрел на Кабаньего Клыка, потом снова на Барбару. – Я не предполагаю, что вы когда-нибудь готовили опоссума… или вообще что-нибудь, – сказал он угрюмо, начав снимать шкуру с мертвого зверька. – Нам нужно немного свежего мяса, а это было первым, что попалось мне на глаза.
– Не хочешь же ты сказать, что будешь есть крысу? – ошарашенно спросила она, позабыв о своем недавнем голоде.
– Это не крыса. Это опоссум. Правда, не слишком жирный, но мы не можем тратить время на охоту.
Барбара в ужасе наблюдала, как он ловко снял шкуру и выпотрошил тушку зверька, затем разрезал ее на несколько больших кусков, которые отнес к речке и вымыл. Вернувшись, Девон нанизал их на небольшие веточки молодого деревца, которые Кабаний Клык аккуратно очистил от коры, и повесил над огнем жариться. Вскоре над костром потянулся тошнотворно-сладковатый запах, напоминающий протухшую баранину.
– Прошу прощения, но я думаю, что воздержусь от вашего… жареного опоссума, – сказала она, когда Девон оторвал один кусок мяса и предложил ей.
– Вы бы могли продержаться на тех бисквитах, которые бросили в меня в первый день, – сказал он с усмешкой, вонзая крепкие белые зубы в мясо.
Когда они закончили завтрак, Кабаний Клык упаковал остатки. Барбара же выпила лишь немного кисловатого, разбавленного водой вина, которое было во фляге Девона. Скоро и оно закончится. Потом он подошел к ней с маленьким пузырьком, из которого вытащил пробку.
– Вот, возьмите, намажьте этим лицо и все открытые участки кожи.
Барбара понюхала содержимое пузырька с едким запахом, по виду напоминающее какое-то масло:
– Что это?
– Специальный препарат, который делает моя мать для светлокожих женщин, чтобы предохранить их от солнечных ожогов.
– Я бы не рисковала получить солнечные ожоги, если бы вы доставили меня в Саванну. – Она сунула пузырек обратно в его худые бронзовые руки. Какими белыми были ее руки в сравнении с ними…
Он посмотрел на нее, как на избалованного, неразумного ребенка.
– Если вы проведете еще один день под этим солнцем, то покроетесь волдырями. Люди, случается, умирают от этого в южных колониях, ваша светлость, а у меня нет ни времени, ни желания выхаживать вас. – Он надвигался на нее с пузырьком. – Или вы намажетесь, или я сам сделаю это.
– Как ты смеешь, чертов ублюдок!
– Ай-ай-ай, каким изысканным лексиконом, оказывается, владеет знать, – сказал Девон, покачав головой. – Держи ее, Кабаний Клык, пока я буду мазать.
Огромный дикарь схватил ее за запястья и стиснул их одной рукой. Когда Барбара стала лягаться, сыпать проклятиями и кусаться, он другой рукой схватил горсть ее серебристых волос и держал до тех пор, пока слезы боли не выступили у нее на глазах и она не затихла, не в состоянии пошевелить головой. Девон начал с ее лица, втирая масло в тонкие кости и атласную белую кожу.
– Это было бы легче, если бы вы вначале смыли соль.
Когда Барбара прошипела ругательство, он его проигнорировал и продолжал втирать масло кончиками пальцев в ее тонкую шею.
Он почувствовал, как пульс ее участился. От ярости? Или от чего-то еще? Когда Девон стал втирать масло в ее ключицу и ниже, в выпуклость роскошной груди, он увидел, как напряглись ее соски под тонкой тканью. «Да, определенно, что-то еще», – подумал он, когда намеренно приподнял ее подбородок и вызывающие голубые глаза девушки встретились с его темно-карими.
Почувствовав ошеломляющее покалывание его мозолистых пальцев, ласкающих ее кожу так интимно, Барбара отчаянно хотела ненавидеть, презирать этого неотесанного болвана за то, что он прикасается к ней, но не могла. Многие мужчины прикасались к ней и даже целовали и обнимали, но их нежные, бледные руки никогда не заставляли ее так пылать. Словно она и Девон Блэкхорн были одни. Грубый дикарь, который держал ее, был позабыт. Несмотря на все усилия, она не смогла сдержать горячую волну, прихлынувшую к ее щекам, так же как и напряжение груди и затвердение сосков. «Как я могу находить этого метиса желанным?» Когда он посмотрел ей в глаза, она надменно вздернула подбородок, ответив ему вызывающим взглядом.
Он опустился на колени и стал втирать масло в кожу длинной, стройной ноги, там, где нижние юбки были разорваны, и даже выше, до колена.
– Когда сядете верхом на лошадь, эта часть ноги окажется неприкрытой, – пробормотал он, возвращаясь к гладкому изгибу ее икры и изящной лодыжке. Даже грязная и оборванная, она была великолепна.
Покончив со своим делом, он встал и кивнул Кабаньему Клыку, который отпустил ее.
– Думаю, теперь мы можем ехать, – сказал он спокойно.
Барбара не промолвила ни слова, а лишь ждала, когда он вскочит на своего гнедого и посадит ее перед собой.
Они ехали весь день, осторожно идя по следам Мак-Гилви. Несколько раз Кабаний Клык уезжал вперед, производя разведку слева и справа от них. Один раз они изменили направление, когда он обнаружил совсем свежие следы беглеца.
– Кто такой этот Мак-Гилви, и что он сделал? – спросила Барбара, отчаянно пытаясь отвлечь свои мысли от жары, голода и жажды, которые мучили ее, не говоря уже о твердом теле метиса, которое прижималось к ней.
Девон заговорил:
– Мак-Гилви – коварный дьявол. Проник на огороженную территорию складов возле Санкт-Августины и, воспользовавшись поддельным пропуском, увел полдюжины мулов, нагруженных мушкетами, мукой, кремнем, порохом и большим запасом рома. Когда-то у него был патент на торговлю с Конфедерацией, но губернатор Тонин поймал его на воровстве и прогнал. Тогда-то он и выкинул этот фокус – и это в критическое время, как раз когда нам нужны эти товары для нижних городов, чтобы удержать индейцев от присоединения к мятежникам.
– Ты уже давно служишь рейнджером?
– Не так давно. Я тоже был торговцем с мускогами, – ответил он.
– Но я думала, ты живешь с дик… – Она осеклась, почувствовав, как его тело напряглось в седле позади нее.
– С дикарями? Да, в ваших глазах, как, впрочем, в глазах большинства поселенцев, мускоги дикари. Но я был свидетелем того, как предположительно цивилизованные люди совершали в этой войне такое, что по своей жестокости не идет ни в какое сравнение с действиями мускогов. Гражданская война превращает людей в животных. Они воруют, насилуют, безжалостно убивают, бессмысленно уничтожают дома, урожаи, жизни своих соседей.
Барбару передернуло.
– Я не хочу быть здесь, среди этой ужасной войны. Когда она закончится?
Девушка почувствовала, как он пожал плечами в своей обычной, небрежно-спокойной манере. Он всегда двигался словно большая, гибкая кошка, проворный и опасный, несмотря на все его заигрывания и подшучивания.
– Судя по тому, как стойко держатся мятежники во внутренних районах, может потребоваться десятилетие, чтобы усмирить их.
Он не высказал вслух свои собственные опасения по поводу того, что без привлечения дополнительных сил правительства британское дело в колониях может быть вообще проиграно. В этот момент звуки шумящей воды нарушили тишину, и они въехали в густую рощу, где гибкие ивовые ветки свисали прямо в речку с быстрым течением.
– Должно быть, проливные дожди на прошлой неделе переполнили речушку. – Он выругался и, подъехав ближе, стал оглядывать бурлящую воду.
Кабаний Клык посовещался с ним, затем указал в сторону, где река делала крутой поворот. Девон повернул жеребца в этом направлении и вошел в быстро углубляющуюся воду.
– Ты же не собираешься переправляться здесь, не проверив глубину? Ведь должен же быть мост…
Его смех прервал ее.
– Мост? – Его грудь клокотала. – Я сомневаюсь, осталась ли хотя бы дюжина мостов в Джорджии, которые бы не сожгли мятежники. А здесь и нечего было жечь.
Она с неожиданной силой схватилась за луку седла:
– Я же насквозь промокну.
– Вот и хорошо. От вас пахнет, как от медведя после зимней спячки, – сказал он весело, когда лошадь поплыла.
Покачивающиеся движения лошади заставили Барбару прикусить язык. Рука Девона крепко обхватила ее за талию, чуть ниже груди. Его глаза скользили по ее плечам, прикованные мучительно соблазнительным видом кремовой кожи. Разорванное платье скорее подчеркивало, нежели скрывало ее крутые изгибы. Масло от ожогов, которым он смазал ее кожу, сейчас покрылось мелкими капельками испарины, блестящими на солнце.
Девон почувствовал, как тело его напряглось, и выругался про себя. И зачем только на его голову свалилась эта английская аристократка, к тому же красавица – и это при выполнении такой важной миссии? Он был так поглощен нежными изгибами тела Барбары, что почти не услышал предостерегающий возглас Кабаньего Клыка.
Большое бревно неслось прямо на них! Он резко повернул жеребца, но лошадь споткнулась и завалилась на бок, пытаясь восстановить равновесие на неровном дне реки. Девон постарался удержаться, но, когда течение хлынуло на него, Барбара была смыта в грязную, бурлящую воду.
Она закричала, почувствовав, что ее уносит течение, пыталась уцепиться за Девона, но ее мокрые пальцы соскользнули.
– Я не умею плавать!
Девон увидел, как ее белокурые волосы скрылись под водой, затем снова показались над поверхностью в нескольких ярдах ниже по течению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53