Не успеешь оглянуться, как расцвет сменяется упадком. Все происходит так быстро, как исчезают весной облака, как опадают осенью листья. Вот и подумайте, имеет ли смысл становиться чиновником! Я не имею в виду Цзя Юйцуня. Приведу для примера семью Чжэнь. Прежде они не уступали нам ни в положении, ни в заслугах, и титулы имели, и звания. С этой семьей мы всегда были дружны. Несколько лет назад они приезжали в столицу и присылали к нам людей справиться о здоровье. И вдруг мы узнаем, что они потеряли имущество, разорились, и после этого ничего больше не слышим. До сих пор нет о них никаких вестей, и я очень тревожусь.— Кстати, — спросил вдруг Цзя Шэ, — о какой жемчужине идет речь?Цзя Чжэн и Фэн Цзыин все ему рассказали.— С нашей семьей ничего подобного не случится, — заявил Цзя Шэ.— Пожалуй, вы правы, — заметил Фэн Цзыин. — Ведь о вас заботится сама гуйфэй, кроме того, у вас много родственников, да и в семье вашей ни старые, ни молодые не занимаются обманом и вымогательством.— Что верно, то верно, — согласился Цзя Чжэн, — но талантливых и добродетельных в нашей семье тоже нет. Как можно жить только за счет аренды и налогов?— Не будем об этом говорить! — сказал Цзя Шэ. — Давайте лучше выпьем!Все выпили и закусили, когда к Фэн Цзыину подошел слуга и шепнул что-то на ухо. Фэн Цзыин поднялся и стал прощаться.— Что ты ему сказал? — спросил Цзя Шэ у слуги.— На улице снег идет, и к тому же стемнело. Уже ударили в доску Уже ударили в доску… — Ударами в доску возвещалось начало «ночных страж» — то есть семь часов вечера.

, — отвечал слуга.Цзя Чжэн велел слугам посмотреть, что делается снаружи. Во дворе слоем больше цуня лежал снег.— Вы взяли вещи, которые только что мне показывали? — спросил Цзя Чжэн.— Взял, — ответил Фэн Цзыин. — Если захотите купить их, цену можно будет сбавить.— Я учту, — ответил Цзя Чжэн.— Буду ждать от вас вестей, — сказал Фэн Цзыин. — На улице холодно, так что не провожайте меня!Однако Цзя Шэ и Цзя Чжэн велели Цзя Ляню проводить гостя.Если хотите узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу. Глава девяносто третья Слуга из семьи Чжэнь находит приют в семье Цзя; наклеенный на ворота листок бумаги помогает раскрыть неблаговидные дела в монастыре Шуйюэ
Итак, Фэн Цзыин ушел. После его ухода Цзя Чжэн вызвал к себе привратника и спросил:— Не знаешь, по какому случаю Линьаньский бо Бо — одна из степеней княжеского достоинства.

прислал мне приглашение?— Не по случаю семейного праздника, я узнавал, — отвечал привратник. — Дело в том, что во дворец Наньаньского вана приехала труппа, очень знаменитая. Господину Линьаньскому бо артисты так понравились, что он пригласил их к себе на два дня и теперь созывает друзей посмотреть спектакли и повеселиться. Подарков, судя по всему, делать не надо!— Ты поедешь? — спросил Цзя Шэ у Цзя Чжэна.— Нельзя не поехать, раз господин бо благосклонен ко мне и считает своим другом, — произнес Цзя Чжэн.Тут снова появился привратник и доложил Цзя Чжэну:— Пришел письмоводитель из ямыня, просит вас завтра непременно прибыть на службу по особо важному делу.— Хорошо, — отозвался Цзя Чжэн.Затем явились управляющие, ведавшие сбором арендной платы в поместьях, справились о здоровье Цзя Чжэна и отошли в сторонку.— Вы из Хаоцзячжуана? — спросил Цзя Чжэн.Оба поддакнули. Цзя Чжэн поговорил немного с Цзя Шэ, и тот собрался уходить. Тогда Цзя Лянь позвал управляющих и приказал:— Докладывайте!— Провиант в счет арендной платы за десятый месяц я давно вам послал, — доложил первый управляющий, — и завтра он был бы здесь. Но почти у самой столицы повозки отобрали и всю поклажу свалили на землю. Я пытался доказать, что повозки принадлежат не какому-нибудь торговцу, а в них поклажа для вашей семьи, но меня слушать не стали. Тогда я велел возчикам ехать дальше, однако служащие ямыня возчиков поколотили и две повозки отобрали. Я поспешил сообщить о случившемся. Прошу вас, господин, пошлите людей в ямынь, пусть потребуют назад наше добро. И велите наказать грубиянов, которые не уважают ни законы, ни самое Небо! С нами обошлись еще сносно, господин, а вот на торговцев поистине жалко было смотреть. Все их товары свалили прямо на дорогу, повозки угнали, а возчиков, которые осмелились сопротивляться, избили до крови!— Безобразие! — возмутился Цзя Лянь.Быстро набросав письмо, он отдал его одному из слуг и приказал:— Немедленно поезжай в ямынь и потребуй все сполна вернуть. Все, до последней мелочи, а иначе — берегись!.. Позвать сюда Чжоу Жуя!Чжоу Жуя дома не оказалось, и вместо него хотели позвать Ванъэра. Но и его не нашли — он ушел в полдень и еще не возвращался.— Мерзавцы, негодяи! — бушевал Цзя Лянь. — Когда нужно, никого не найдешь! Только и знают, что жрать, а от работы отлынивают! Сейчас же сыщите их, хоть из-под земли достаньте! — крикнул он мальчикам-слугам.Он ушел к себе и лег спать. Но об этом мы рассказывать не будем.
На следующий день Линьаньский бо снова прислал нарочного с приглашением. Цзя Чжэн сказал Цзя Шэ:— Я занят в ямыне, Цзя Лянь разбирает дело с повозками. Придется поехать вам с Баоюем.Цзя Шэ согласился.Цзя Чжэн послал слугу за сыном и, когда тот явился, сказал:— Нынче поедешь со старшим господином во дворец Линьаньского бо смотреть спектакль.Обрадованный Баоюй побежал переодеваться и в сопровождении Бэймина, Сяохуна и Чуяо поспешил к Цзя Шэ.Они сели в коляску и отправились во дворец Линьаньского бо.Привратник доложил об их прибытии и тотчас вернулся, сказав:— Господин бо вас просит войти…У Линьаньского бо собралось множество гостей. После обмена приветствиями Цзя Шэ и Баоюй заняли свои места.Беседам, шуткам и смеху не было конца, но тут появился хозяин труппы с дощечкой из слоновой кости и программой в руках и обратился к гостям:— Почтительно прошу вас, господа, обратить ваше высокое внимание на наше представление!Выбор актов для постановки был в первую очередь предоставлен почетным гостям. Цзя Шэ назвал один акт. Случайно обернувшись, хозяин труппы увидел Баоюя и, никого уже не замечая, подошел к нему, низко поклонился:— Прошу вас, второй господин, выберите два акта по своему усмотрению!Баоюй пристально поглядел на актера: белое, словно напудренное, лицо, яркие, будто от киновари, губы. Он казался свежим, точно лотос, только что поднявшийся над водой, и гибким, словно молодое дерево софора, качающееся на ветру.Это был не кто иной, как Цзян Юйхань.Баоюй слышал, что Цзян Юйхань с труппой актеров приехал в столицу, но они еще не виделись. Однако пуститься в расспросы сейчас, при людях, было неловко, и юноша лишь спросил:— Ты когда приехал?Цзян Юйхань огляделся и тихо ответил:— Неужели вы не знаете, второй господин?Баоюй промолчал и поспешил назвать выбранный им акт.Едва Цзян Юйхань отошел, посыпались вопросы:— Кто этот человек?— Прежде он исполнял роли молодых героинь, — ответил кто-то, — а сейчас не хочет, да и возраст у него уже не тот, поэтому он перешел на роли молодых героев, а также содержит труппу. Бросать этого занятия не хочет, хотя на скопленные деньги открыл не то две, не то три лавки.— Он, конечно, женат?— Холост! Считает брак жизненно важным делом и потому ищет достойную себе пару, независимо от того, богата девушка или бедна, благородного или низкого происхождения. Так до сих пор и не женился.«Девушка, которая за него выйдет, — подумал Баоюй, — наверняка не обманется в своих надеждах».Начался спектакль. Высокие куньшаньские напевы сменялись ровными иянскими мелодиями …куньшаньские напевы сменялись… иянскими… — Названия древних напевов по месту их зарождения.

, на сцене было шумно и оживленно.В полдень накрыли столы, и снова начались возлияния. После этого еще немного посмотрели спектакль, и Цзя Шэ собрался домой.— Время раннее, — стал удерживать его хозяин. — Останьтесь. Услышите, как Цигуань исполнит свой коронный номер — акт «Обладание красавицей гетерой».Баоюю очень не хотелось уходить, и он обрадовался, когда Цзя Шэ остался.Цзян Юйхань в роли Цинь Сяогуаня превзошел самого себя. С неподражаемым мастерством играл возлюбленного гетеры. Особенно трогательна была сцена, когда они вместе пели и пили вино, исполненные любви и жалости друг к другу.Взор Баоюя был прикован к Цзян Юйханю. Чистый голос и четкая дикция буквально завораживали, и душа Баоюя, подхваченная вихрем музыки и пения, унеслась в неведомые дали.Акт окончился. Теперь Баоюй был убежден, что ни один актер не может сравниться с Цзян Юйханем по искренности и глубине исполнения. Юноша вспомнил, что в «Трактате о музыке» говорится: «Чувства, возникающие в груди, выражаются в звуках, а звуки, сливаясь в гармонию, образуют мелодию. Чтобы понимать музыку, надо много учиться. Прежде всего следует познать источник звуков и тонов. С помощью стихов чувства можно выразить лишь в словах, но они не проникнут в душу — надо научиться понимать мелодию…»Мысли Баоюя витали где-то далеко, когда вдруг он заметил, что Цзя Шэ собирается уходить. Пришлось и ему попрощаться.Когда они возвратились домой, Цзя Шэ отправился прямо к себе, а Баоюй пошел навестить отца.Цзя Чжэн как раз вернулся из ямыня и расспрашивал Цзя Ляня, как обстоит дело с повозками.— Я посылал человека с письмом к начальнику уезда, — рассказывал Цзя Лянь, — но того дома не оказалось. Служитель ямыня сказал нашему слуге: «Моему господину об этом деле ничего не известно, приказа отбирать повозки он не отдавал. Все это дело рук негодяев и вымогателей. Я распоряжусь, чтобы все немедленно разыскали и завтра же доставили вам. О малейшей пропаже можете доложить начальнику уезда, и пусть он назначит мне наказание. Сейчас начальника нет дома, но прошу вас, если можно, устроите так, чтобы он ничего не знал: это лучше».— Кто же осмелился творить подобные беззакония? — возмутился Цзя Чжэн.— Скорее всего, это чиновники, которые служат за пределами столицы, — заметил Цзя Лянь, — но я уверен, завтра нам все доставят.Цзя Чжэн после ухода Цзя Ляня задал сыну несколько вопросов и велел навестить бабушку.Поскольку накануне вечером Цзя Лянь не мог дозваться никого из слуг, он приказал им явиться сейчас, отругал хорошенько и приказал старшему управляющему.— Тщательно проверь по списку, все ли слуги на месте, и объяви, что тех, кто будет самовольно уходить и не являться по первому зову, выпорют и выгонят.— Слушаюсь, слушаюсь, — почтительно ответил управляющий и поспешил выполнить приказ.
Однажды у ворот дворца Жунго появился человек в синем халате, войлочной шляпе и рваных сандалиях и поздоровался со слугами. Слуги смерили его взглядом и спросили:— Ты откуда?— Я слуга из семьи Чжэнь, — ответил человек. — Принес письмо для господина Цзя Чжэна.Услышав, что человек из семьи Чжэнь, слуги предложили ему сесть.— Подождите, мы доложим господину!Один из привратников поспешил к Цзя Чжэну и вручил письмо. Вот что там было написано: «Мысль опять влечет к старой дружбе Мысль опять влечет к старой дружбе… — Письмо, как это было положено при обращении к важным лицам, написано высокопарным стилем (гуаньфу), в определенном ритмическом строе. Комментатор Цай Ицзянь относит этот текст к жанру прозопоэтического повествования.

,Чувства верности глубоки.Я вдали, но как будто вижуПолог Вашего паланкинаИ не смею к Вам подойти,Потому что я бесталанен,Провинился пред Государем,И смертей — пусть их десять тысяч —Мало, чтоб вину искупить!Все ж ко мне отнеслись гуманно, —Жив, опальный, хоть в захолустье…Ныне дом у меня в упадке,Кто куда разбежались люди, —Разлетелись, как звезды в небе…Лишь один остался мне верным —Бескорыстный раб Бао Юн.Он давно мне исправно служит,Не скажу, чтобы был сноровист,Но зато и правдив и честен… Если бВы его приютили,Заработать на пищу дали, —Оправдалась бы поговорка:«Любишь дом — и ворона на домеНе останется без вниманья» «Любишь дом — и ворона на доме // Не останется без вниманья». — В древней книге «Шаншу» есть изречение: «Тот, кто любит человека, — любит и ворону на крыше его дома».

.Безгранично Вас уважая,Посылаю письмо с почтеньем,После новым его дополню,А пока на этом кончаю… Засим низко кланяюсь, ваш младший брат Чжэнь Инцзя».Прочитав письмо, Цзя Чжэн усмехнулся.— У нас и так избыток людей, а тут еще одного прислали. И отказать неудобно. — Он приказал привратнику: — Позови этого человека ко мне! Придется найти для него какое-нибудь дело.Привратник вышел и вскоре привел Бао Юна.— Мой господин шлет вам привет, — сказал слуга. — И я, Бао Юн, тоже вам кланяюсь. — И он трижды стукнулся лбом об пол.Цзя Чжэн справился о самочувствии Чжэнь Инцзя и внимательно посмотрел на Бао Юна.Это был малый ростом более пяти чи, широкоплечий, с густыми бровями, большими глазами навыкате, широким лбом и длинными усами. Вид у него был суровый и мрачный.— Ты давно служишь в семье Чжэней или только последние годы? — спросил Цзя Чжэн.— Всю жизнь, — ответил Бао Юн.— А сейчас почему ушел?— Я не по своей воле ушел, господин меня упросил. Сказал, что у вас я буду все равно что у него в доме, — объяснил Бао Юн. — Потому я к вам и пришел.— Твоему господину не следовало заниматься делами, которые до добра не доводят, — укоризненно произнес Цзя Чжэн.— Не мне судить господина, — ответил Бао Юн. — Одно могу сказать, пострадал он из-за своей чрезмерной порядочности и доброты.— Это хорошо, что он порядочный, — заметил Цзя Чжэн.— Но из-за честности его и невзлюбили, — ответил Бао Юн, — и при первой же возможности ввергли в беду.— В таком случае Небо не отвернется от него! — произнес Цзя Чжэн, — я уверен!Бао Юн хотел еще что-то сказать, но Цзя Чжэн его снова спросил:— Это правда, что молодого господина в вашей семье тоже зовут Баоюй?— Правда!— Как он? Усерден? Стремится служить? — поинтересовался Цзя Чжэн.— С нашим молодым господином произошла странная история, — принялся рассказывать Бао Юн. — Характером он в отца. Скромный, честный, но с самого детства любил играть только с сестрами. Сколько его за это ни били, как ни наказывали — ничего не помогало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81