Ц Понял?
Ц Как не понять.
Но Данилко меня подвел. Под большим секретом он рассказал о случае капит
ану Катрову. А тот Ц своему комиссару и заместителю. Через несколько дне
й о нашей атаке знали уже многие, кроме генерала Ермаченкова, посылавшег
о нас в разведку.
Но из радиоперехвата у немцев скоро и он узнал о событиях в море, участник
ами которых были мы.
Установить, какие «два истребителя» оказались в то время в названном гит
леровцами месте, не представляло, конечно, никакой трудности.
Впрочем, справедливости ради, следует сказать: нам не дали нагоняя за нар
ушение приказа.
Только один из приятелей бросил: «Ходят слухи, ты записался в личные друз
ья фон Манштейна».
Ц Выходит, да! Ц растерянно ответил я тогда. А про себя выругался: «Если б
ы я знал!..»
Если бы я знал!.. Или знал мой ведомый!..
Конечно, мы бы в третий раз атаковали катер, и, думаю, фон Манштейну уже не п
ришлось бы писать свои мемуары.

До смерти Ц четыре шага…

Мы пели тогда эту песню, вряд ли отдавая себе отчет в том обстоятельстве, ч
то, собственно, слова ее имеют к нам самое непосредственное отношение.
Горький, жестокий «быт» войны!..
Были и горькие утраты, боевые и небоевые потери. Из молодых, прилетевших с
Бабаевым пилотов, почти никого в эскадрилье не осталось: кто погиб в возд
ушном бою, а кто был ранен и отправлен в госпиталь.
Погиб капитан Рыбалко.
Пал в бою лейтенант Терентий Платанов.
Все суживался и суживался круг людей мыса Херсонеса.
Приехал к нам как-то Ермаченков:
Ц Чем не доволен, Авдеев?
Ц Если все перечислять, товарищ генерал, пальцев не хватит.
Ц А ты загни пока первый, указательный.
Ц Аэродром бы надо расширить, Василий Васильевич. Самолетов скопилось
много, летают днем и ночью, а выбрать при взлете и при посадке наиболее уце
левшую прямую, чтобы не угодить колесом в воронку, стало почти невозможн
ым. Отсюда и повышенная аварийность.
Ц И все? Что ж, расширим за счет очистки камней с южной стороны.
Ц А удлинить никак нельзя?
Ц Давай потолкуем, Ц предложил Ермаченков. Ц Можно было бы в сторону т
ридцать пятой батареи, но там капониры бомбардировщиков и штурмовиков. П
ришлось бы убрать клуб у Губрия и часть капониров. А к морю, сам видишь, удл
инять некуда.
Ц Там до моря еще метров триста будет, товарищ генерал. Одни камни.
Ц Садись в машину, посмотрим… Подъехали к маяку и пошли осматривать сев
еро-западную границу летного поля.
Ц Ты прав, Михаил Васильевич. Можно удлинить метров на двести. Уберем эти
камни…
В это время зашли на посадку «яки». Вернулась с задания и группа Кости Але
ксеева. Все шесть, как и вылетали. Сбоку приятно смотреть на красивую поса
дку. Вдруг Василий Васильевич вытянулся, глаза его расширились.
Ц Самолет без летчика садится.
Я глянул на номер машины, рассмеялся.
Ц Это, товарищ генерал, «король» воздуха. Он небольшого роста, потому и н
е видно.
Ц Любопытно. Покажешь его мне. На стоянке я представил генералу лейтена
нта Макеева.
Ц Король воздуха? Ц спросил генерал. Макеев покраснел от смущения. Сил
ен. Что-то припоминаю. В Тагайлы не был? Был? Так я же тебя там видел сержант
ом. Теперь уже не забуду…
Как это не покажется странным, но в воздухе мы чувствовали себя сравните
льно в большей безопасности, чем на земле. Остаться в живых при сложившем
ся тогда соотношении сил мы не надеялись, но в небе можно было по крайней м
ере подороже продать свою жизнь, а здесь, внизу, мы зависели от тысяч случа
йностей. Да и согласитесь, глупо летчику погибать на аэродроме, когда там,
в вышине, он мог дать бой. Там он был боец. Здесь-вынужденный наблюдатель.

Как-то нам никак не давали подняться. Волна за волной шли вражеские бомба
рдировщики. Вот появились восемь «юнкерсов». С высоты 700Ц 800 метров они пол
ожили серию бомб вдоль аэродрома. СмотримЦ одна катится по земле прямо
к нашему капониру.
Ц Ложись!
«Ну вот и конец», Ц подумалось тогда. Ждем взрыва минуту, две, три…
Поднимаем головы.
Темное тело фугаски лежит от нас метрах в пятнадцати. Замечаем, что стаби
лизатор сломан.
То ли что-то не сработало в этой махине, то ли работал в бомбе механизм зам
едленного действия Ц не знаю; только сразу она не взорвалась. Срочно при
цепили ее тросом к трактору, оттянули к обрыву и сбросили в море.
Но вряд ли кто из нас назвал бы тогда эти минуты приятными.
Нет, гораздо свободнее, увереннее мы чувствовали себя в кабине самолета,
на высоте. Там ты знал Ц что делать и как поступать.
Ц Эх, пар-ня-га, Ц выдохнул батареец, наблюдавший за самолетом. Погибнеш
ь ведь… А мы тут смотрим и н-и-чем помочь не можем…
Летчики отлично взаимодействовали с зенитчиками; если уж приходилось у
ходить от превосходящих сил противника, они старались заманить гитлеро
вцев под огонь наземных батарей.
Когда же разгорался воздушный бой, зенитчики выскакивали из укрытий. Под
бадривали своих друзей. Понимали, что их не слышат, но иначе не могли.
И вот они видят, что подбитому самолету не сесть, некуда. На гору, усыпанну
ю камнями? На кусты?
Летчик круто повернул машину и приземлил ее на нейтральную землю, между
позициями немцев и нашими окопами. Рассыпаясь, самолет полз к нам.
Пилот выскочил и побежал, короткими рывками, укрываясь за каждую расщели
ну, камень. Вот теперь надо помогать? Ц Пушки и пулеметы!.. Все! Огонь!.. Ливен
ь огня обрушился на фашистские окопы…
Еще несколько метров… и он Ц у своих.
Солдатам казалось, что отбита у смерти их собственная жизнь. Летчика чут
ь не задушили в объятиях.
Самолет отправили на ремонт, летчика Ц в свою часть. Запомнили только но
мер самолета. Двадцать один.
А через несколько дней в небе опять появился двадцать первый. Ц Вот отча
янный парень!
У села Бельбек на участке обороны было относительно спокойно. Только изд
алека доносились раскаты грома: дальнобойная артиллерия вела обстрел С
евастопольской бухты. Гитлеровцы хотели сорвать разгрузку кораблей, пр
ивезших пополнение и боеприпасы.
Тогда в небе появились два штурмовика, под номером 21 и 23. Заговорили вражес
кие зенитки и пулеметы. Летчики набрали высоту. Потом с пикирования стал
и бомбить по краю кустарника Языковой балки.
Послышался сильный взрыв. Артиллерия противника замолчала.
На последнем заходе у ведущего появился черный дым. Не повезло летчику. Г
орящий самолет над территорией противника Ц это страшно. Но самолет раз
вернулся на юг и на снижении пошел в нашем направлении, оставляя черный ш
лейф. Вот-вот вспыхнет огнем.
Все затаили дыхание. Вдруг над окопами немцев взметнулся столб пыли от с
евшего самолета. Не успела еще она развеяться, как летчик уже выпрыгнул, о
тстегнул; парашют, перемахнул через колючую проволоку и упал. Все ахнули.

И вот тут-то и началось самое страшное Ц охота за человеком.
Прижимаясь к земле, пилот пополз в нашу сторону. Полз умело Ц по-пластунс
ки. Так, как не всякий пехотинец сумеет.
Одного только не знал он, что полз по заминированному полю. Но, может, это и
к лучшему. Бывает, на войне повезет…
Чтобы прикрыть его отступление, был открыт огонь из пулеметов и винтовок
, а второй самолет все кружил над окопами противника. Поливал их свинцом. Н
е давал немцам поднять головы. Выручал друга. Вокруг него вздыбливалась
земля, все теснее прижимались к нему слева и справа фонтанчики пуль.
Немцы открыли огонь из минометов. Словно угадал мысли солдат, тот в небе. О
дин заход, второй… замолчали минометы.
Но что это?.. Двадцать третий задымил и пошел в тыл противника.
А его друг в это время весь в крови добрался до своих. Взобрался на брустве
р. Санитар перевязал раненого. Это оказался тот же «знакомый».
Ц Как зовут-то, чтобы запомнить?..
Ц Талалаев.
Ц А дружок твой?
Ц Лобанов.
Ночью бойцы подкрались к самолету, набросили на него трос и, уже со своих п
озиций, трактором потянули его на нашу сторону.
Фашисты всполошились, открыли беспорядочный огонь.
Но было уже поздно. Самолет, скрежеща, переваливал нашу линию окопов: прав
да он больше никуда не годился.
Михаил Талалаев дополнил то, что все мы уже знали:
Ц Разгромив дальнобойную артиллерию, мы сделали заход, чтобы возвращат
ься на базу. Я почувствовал прямое попадание, мгновенно среагировал Ц п
овернул машину в сторону наших позиций, пытаясь перетянуть линию фронта
. По радио передал на КП: «Задание выполнил, а Лобанову: „Подбит мотор“.»
Лобанов ответил: «Прикрываю».
Мотор давал перебои. Горячее масло жгло лицо и руки. Вскоре мотор смолк. На
ступила тишина. Приземлился на передние окопы фашистов. Используя паник
у немцев, которые попрятались, ожидая взрыва, выскочил из кабины.
Я видел, как Женя Лобанов зорко следил за мной, громил врагов своими очере
дями. Я слышал, как пулемету с нашей стороны прикрывали меня. Значит, можно
попытаться… И вот Ц я здесь.
О судьбе Лобанова я узнал из донесения разведчиков полковника Губрия.
Женя снизился на бреющий и расстреливав фашистов, охотившихся за безору
жным командиром. Когда Талалаев был вне опасности, Лобанов решил возврат
иться на свой аэродром. Но увидев, что по нашему переднему краю бьют немец
кие минометы, перенес огонь по огневым точкам противника. В это время он и
был подбит.
Приземлился Лобанов за второй линией окопов противника, ближе к кустарн
ику. Выскочив из самолета, он пытался скрыться, но его окружили. Он залег в
воронку от бомбы и отстреливался до наступления темноты.
Разведчики нашли тело Лобанова прострелянное несколькими очередями. В
округ воронки валялась горка гильз.
Обжитый аэродром Куликово поле, перепаханный бомбами и снарядами, стал с
овершенно не пригодным для взлета и посадки. Частые налеты авиации и кру
глосуточный артиллерийский обстрел вынудили нас перебросить уцелевши
е самолеты, летчиков и техников на Херсонесский маяк. Часть людей попала
и в мою эскадрилью.
Летчики поселили в своем блиндаже старшего лейтенанта Ивана Силина. Дру
зья звали его за невозмутимо спокойный характер Иваном Тишайшим. Бывают
люди чем-то приметные. Их знает весь полк, вся бригада или дивизия. До войн
ы СилинаЦ замечательного спортсмена Ц знала вся Евпатория, знал его и
Севастополь. А, возможно, и весь Черноморский флот. Но летал он не блестяще
, хотя сразу зарекомендовал себя решительным, храбрым летчиком.
Больше всего Силин обрадовался Бабаеву.
Ц Если бы не вы, товарищ капитан, не быть бы мне летчиком, Ц сразу начал в
споминать он свою курсантскую жизнь в Ейском училище. Ц Помните: «На сот
ом медведь вылетает»…
Разве ж забудет учитель такого бестолкового ученика. Долго его вывозили
на У-2, пока самостоятельно полетел. Неистовость, с которой он трудно, но на
верняка, шел по пути в небо: «Умру, но стану летчиком!».
Сам горячий Бабаев решил набраться терпения. А когда дело дошло до боево
й машины, тут совсем ничего не получалось. Другого давно бы отчислили, а ег
о нет.
Девяносто девять раз провез своего подопечного с собой, а потом в сердца
х бросил:
Ц На сотом медведь вылетает, а вы? Ц Ну коли медведь, то и я, Ц ответил Сил
ин.
Посадил его Бабаев на старенький, видавший виды, ко еще грозный И-16, разобь
ет, так чтобы не жалко было, Ц и выпустил в первый самостоятельный на бое
вом. На разбеге Силин не замечал флажков, ограничителей взлетной полосы
на травяном покрове, и машину постепенно развернуло так, что взлетел он с
трудом, почти против старта. А когда садился, посбивал все флажки, облегча
ющие курсантам выдерживать направление посадки у «Т» и разогнал перепу
ганную стартовую команду. Зарулил Силин. Улыбка до ушей от счастья, и спра
шивает Бабаева:
Ц Как, товарищ командир?
Ц Молодец! Ц похвалил Бабаев.
За такую посадку от полетов отстраняют, а он ему:
Ц Ну-ка, слетай еще разок, профиль посадки посмотрю.
Слетал Силин «еще разок» не лучше первого и снова просится в небо. Понрав
илось…
Долго вспоминали они, встретившись, жизнь в Ейском училище. Пока Силин не
уснул на полуслове.
В землянке техников появился техник-лейтенант Миша Заболотнов. Раньше н
а его машине летал с Херсонесского аэродрома младший лейтенант Яков Ива
нов. После первого тарана Заболотнов и техник звена Иванько еще выправля
ли лопасти винта. А когда при втором таране Иванов погиб, Заболотнов попа
л на другой аэродром. Сейчас он снова на Херсонесе. И Иванько тут. И Петро Б
урлаков.
Заболотнов вздохнул.
Ц Где теперь Кириченко? Ц спросил кто-то.
Ц Вы не слышали? Сидите тут в своих норах и не знаете. Погиб Кириченко, сов
сем недавно. На своем аэродроме погиб. Садился при обстреле, угодил в воро
нку, скапотировал, подбежали к нему, отвязали ремни, а он выпал из кабины и
говорит: «Что это у меня, ребята, Руки и ноги, как ватные, не шевелятся?». А са
м улыбается. А потом мучился, ох, как же он мучился. Позвонок поломал. Проси
л пристрелить. Да разве поднимется у кого рука…
Тихо стало в землянке. Трещала махорка в цигарках. Чадил фитиль.
Ц Жаль, Ц протянул Рекуха. Ц Такие люди гибнут. В это время дали воздушн
ую тревогу. Мне позвонили с КП: «Немедленно вылететь всем на отражение на
лета».
Ц По самолетам!
Я побежал наверх, перескакивая через две ступеньки. За мной выкатился из
блиндажа батько Ныч. Мы бросились к капониру.
«Юнкерсы» были уже над маяком. Один шел прямо на блиндаж. Мы не спускали с
него глаз. Первая, бомба отделилась от самолета над КП полка.
Сбросил!
Ц Наша, Ц крикнул Ныч. Ц Падай в воронку. Он кинулся на меня сзади, навал
ился под нарастающий вой бомбы всей своей тяжестью.
Свист самой бомбы и вой сирены на ее стабилизаторе были настолько близки
ми и противными, что каждый из нас невольно втянул голову в плечи и подума
л: «Все». В этот миг сирена оборвалась, заколыхалась под нами земля. Сильны
м взрывом оглушило обоих, дохнуло горячим газом, подбросило вверх и прис
ыпало каменистой землей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26