— Вам не кажется это странным, господин лейтенант?
— Должно быть, они на другой стороне, — сказал сержант Роберто Дельгадо. — Похоже, остров большой.
— Уже светает, — сказал лейтенант. — Пусть подведут лодки, только без шума.
Между деревьями и водой виднелись фигуры, которые можно было принять за кустарник. Сгрудившись в тесном укрытии, промокшие до костей, с осовелыми от усталости глазами, жандармы и солдаты подтягивали брюки, поправляли гетры. На многих лицах, зеленоватых от света, сочившегося сквозь путаницу листьев, ветвей и лиан, красовались лиловые царапины. Лейтенант подошел к берегу, одной рукой раздвинул листву, другой поднес к глазам бинокль и стал рассматривать остров: высокий обрыв, деревья с мощными стволами и густыми кронами. Вода поблескивала в отсветах зари, уже слышалось пение птиц. Затрещал валежник — к лейтенанту, пригнувшись, подошел сержант. Позади них едва приметно шевелились в чаще расплывчатые фигуры жандармов и солдат, бесшумно отвинчивавших колпачки фляжек и зажигавших сигареты.
— Они уже не спорят, — сказал лейтенант. — Никому и в голову не пришло бы, что они всю дорогу переругивались.
— Их сдружила скверная ночь, — сказал сержант. — Усталость, неудобства. Ничто так не помогает людям поладить друг с другом, как общие лишения, господин лейтенант.
— Возьмем-ка этих каналий в клещи, пока не стало совсем светло, — сказал лейтенант. — Надо поместить группу людей на том берегу.
— Да, но для этого надо переплыть через озеро, — сказал сержант, указывая пальцем в сторону острова. — Здесь будет метров триста, господин лейтенант Они нас перестреляют, как куропаток.
К ним подошли сержант Роберто Дельгадо и остальные. От грязи и дождя формы на всех превратились в мокрые тряпки, и только по пилоткам и фуражкам можно было отличить солдат от жандармов.
— Пошлем к ним кого-нибудь с предложением сдаться, господин лейтенант, — сказал сержант Роберто Дельгадо. — У них не остается другого выхода.
— Было бы странно, если бы они нас до сих пор не заметили, — сказал сержант. — У уамбисов тонкий слух, как у всех чунчей. Может быть, они как раз в эту минуту целятся в нас из-за лупун.
— Смотрю и глазам своим не верю, — сказал сержант Дельгадо. — Неслыханное дело, чтобы язычники жили среди лупун, ведь они их до смерти боятся.
Солдаты и жандармы прислушивались. Мертвенно-бледные лица, пятнышки запекшейся крови — следы колючек, круги под глазами, расширенные зрачки… Лейтенант почесал щеку — что же это? У виска его, образуя правильный треугольник, лиловели три прыщика, — оба сержанта наделали в штаны? — и прядь грязных волос падала ему на лоб из-под козырька фуражки. Что? Может, его жандармы и трусят, господин лейтенант, но он, сержант Роберто Дельгадо, не знает, что такое страх.
Послышался ропот, и, колыхнув листву, Малыш, Блондин и Черномазый как один отступили в сторону от солдат: это оскорбление, господин лейтенант, они этого не потерпят, по какому праву? И лейтенант притронулся к кобуре: если бы не боевое задание, ему это дорого обошлось бы.
— Я только пошутил, господин лейтенант, — пролепетал сержант Роберто Дельгадо. — В армии офицеры никогда не серчают, если отпустишь шутку, я думал, и в полиции то же самое.
Их голоса заглушил плеск воды, и послышалось осторожное шлепанье весел. В камышах, под сводом нависших над водою ветвей и лиан, показались лодки. Правившие ими лоцман Пинтадо и солдат улыбались, и на их лицах и движениях не лежал, как у всех остальных, отпечаток усталости.
— Что же, пожалуй, действительно имеет смысл предложить им сдаться, — сказал лейтенант.
— Конечно, господин лейтенант, — сказал сержант Роберто Дельгадо. — Я советую вам это не из страха, а по стратегическим соображениям. Если они захотят удрать, мы отсюда возьмем их на мушку.
— А если мы отправимся туда, они сами могут нас обстрелять, пока мы будем плыть через озеро, — сказал сержант. — Нас ведь всего десять человек, а кто знает, сколько их там и какое у них оружие.
Лейтенант обернулся к жандармам и солдатам, и все застыли в напряженном ожидании. Кто здесь самый старый служака? Сержант Роберто Дельгадо указал на малорослого, медно-красного солдата, и тот выступил вперед: солдат Инохоса, господин лейтенант. Прекрасно, пусть солдат Инохоса возьмет команду над своими товарищами из Форта Борха, переправится с ними на ту сторону озера и займет позицию напротив острова. Лейтенант останется здесь с жандармами и будет наблюдать за горловиной протоки.
Тогда зачем сюда приехал сержант Роберто Дельгадо, господин лейтенант? Офицер снял фуражку -зачем? — и пригладил рукой волосы — сейчас он ему скажет, — а когда опять надел фуражку, из-под нее уже не выбивалась непокорная прядь. Оба сержанта, отправятся на остров с предложением сдаться. Их отвезет Пинтадо. Пусть бандиты бросят оружие и выстроятся над обрывом, положив руки на голову. Сержанты молча переглянулись. Солдаты и жандармы, опять смешавшись, перешептывались между собой. Лица их выдавали уже не боязнь, а чувство облегчения, и в глазах сверкали лукавые искорки. Солдатья во главе с Инохосой сели в одну из лодок; она закачалась и глубже ушла в воду. Кормовой поднял шест, и снова послышался тихий плеск, колыхнулись камыши, и пилотки скрылись за папоротником и лианами. Лейтенант оглядел жандармов. Пусть Малыш снимет рубашку — у него самая белесая. Сержант привяжет ее к своей винтовке, и само собой, в случае чего пусть стреляет безо всякого. Сержанты уже сидели в лодке, и когда Малыш подал им рубашку, Пинтадо оттолкнулся веслом. Он медленно повел лодку через заросли камыша, но, едва они вышли из заводи, включил мотор, и, вспугнутые его рокотом, в воздухе заметались птицы, с шумом срывавшиеся с деревьев. За лупунами разгоралось оранжевое зарево, и первые лучи солнца, пробиваясь сквозь утренний туман, освещали зеркальную гладь озера.
— Эх, приятель, а я-то собирался жениться, — сказал сержант.
— Подними-ка повыше ружье, чтобы было лучше видно рубашку, — сказал сержант Дельгадо.
Они плыли, не отрывая глаз от обрыва и лупун. Пинтадо одной рукой правил, а другой чесал себе голову, лицо, грудь, одолеваемый внезапным зудом во всем теле. Вот уже показалась узкая илистая отмель, голые кусты и бревна, по-видимому служившие плавучей пристанью. К противоположному берегу озера причалила лодка с солдатами, и они выскакивали из нее, ложились между деревьями и направляли винтовки на остров. Хороший голос у Инохосы, какие он уайнито пел на кичуа вчера вечером, а? Да, но почему же они не выходят, неужели они их не видят? На Сантьяго полно уамбисов, приятель, те, что увидели их, когда они плыли сюда, предупредили этих, и у них было больше чем достаточно времени, чтобы удрать по протокам. Лодка подошла к плавучей пристани. Связанные толстыми лианами бревна были покрыты мхом, грибами и лишайником. Все трое с минуту глядели на крутой обрыв и искривленные, корявые лупуны: ни души, господа сержанты, но натерпелись же мы страху. Сержанты выскочили из лодки, зашлепали по грязи, начали взбираться вверх по откосу. Сержант держал винтовку над головой, и рубашка Малыша развевалась на ветру. Когда они добрались до вершины, в глаза им ударил такой яркий свет, что они невольно зажмурились. Между лупунами густой завесой переплетались лианы, и всякий раз, когда сержанты заглядывали в чащу, их обдавало запахом гнили. Наконец они нашли прогалину и двинулись в глубь острова, сначала напрямик, утопая по пояс в шелестящих диких травах, а потом по едва приметной тропке, которая змеилась между деревьями, пропадала и снова показывалась среди зарослей кустарника или папоротника. Сержант Роберто Дельгадо нервничал — да подними же повыше винтовку, черт побери, чтобы они видели, что мы идем с белым флагом. Кроны деревьев образовывали сплошной свод, сквозь который лишь местами проникало солнце, ложась на землю трепетными золотистыми лоскутками. Со всех сторон доносилось пение невидимых птиц. Сержанты закрывали лицо руками, но это не спасало их от колючек и острых сучков.
Тропинка вдруг вывела их на ровную, расчищенную от травы песчаную поляну, и они увидели хижины — смотри-ка, приятель. Хижины были высокие, добротные, но их уже наполовину поглотил лес. У одной обвалилась крыша, а в передней стене, как рваная рана, зиял черный пролом, в другой росло деревце, буйно выбрасывая в окна свои мохнатые лапы, и обе сверху донизу были обвиты плющом. Кругом разросся высокий бурьян; на развалившихся крылечках, опутанных вьюнком, пустили ни молодые побеги, между ступенек видны были птичьи гнезда, у свай — огромные муравейники. Сержанты бродили вокруг хижин, стараясь заглянуть внутрь.
— Они ушли отсюда не этой ночью, а давным-давно, — сказал сержант Роберто Дельгадо. — Лес уже почти задавил эти хижины.
— В них жили не уамбисы, а христиане, — сказал сержант. — Язычники не строят такие большие, и, кроме того, они уносят с собой свои дома, когда перебираются в другое место.
— Здесь была поляна, — сказал сержант Дельгадо. — Деревца-то совсем молоденькие. Здесь жило много народу, приятель.
— Лейтенант будет в бешенстве, — сказал сержант. — Он был уверен, что захватит нескольких.
— Давай-ка позовем его, — сказал сержант Дельгадо. Он вскинул винтовку, дважды выстрелил в одну из хижин, и эхо выстрелов прокатилось вдали. — А то они подумают, что с нас уже содрали шкуру.
— Между нами говоря, я даже рад, что здесь никого не оказалось, — сказал сержант. — Я собираюсь жениться, и мне не улыбается сложить голову в мои годы.
— Пойдем посмотрим, что здесь осталось, пока мы одни, — сказал сержант Дельгадо. — Может, найдем что-нибудь стоящее.
Они нашли лишь железный хлам, покрытый паутиной, да источенные термитами обломки дерева, которые под их ногами рассыпались в труху. Они вышли из хижин, и обошли остров, там и тут наклоняясь над головнями, заржавленными консервными банками, черепками. Спускаясь под гору, они наткнулись на бочаг с застоявшейся водой, над которым в зловонных испарениях носились тучи москитов. Бочаг был окружен двойным частоколом — а это что значит, такого сержант Роберто Дельгадо еще никогда не видел. Кто его знает, спроси у чунчей, но лучше уйти отсюда, воняет очень и пропасть мошкары. Они вернулись к хижинам и застали там лейтенанта, жандармов и солдат, которые с встревоженным и озадаченным видом бродили, как сомнамбулы, по поляне, натыкаясь на деревья.
— Десять дней добирались, и вот пожалуйста! — вскричал лейтенант. — Как по-вашему, когда они смотались?
— Я думаю, уже несколько месяцев назад, — сказал сержант. — А может, и больше года!
— Здесь было не две, а три хижины, господин лейтенант, — сказал Черномазый. — Вон там была еще одна. Посмотрите, еще остались сваи. Наверное, ее смел ураган.
— А по-моему, прошло уже несколько лет, как они ушли, господин лейтенант, — сказал сержант Дельгадо. — Я сужу по тому деревцу, которое выросло внутри дома.
В конце концов, какая разница — лейтенант устало улыбнулся, — год или десять лет: так или иначе, они остались с носом. А сержант Дельгадо — ну-ка, Инохоса, все хорошенько обыскать и принести, что найдут из еды, питья и одежды. Солдаты рассыпались по поляне и скрылись за деревьями. А Блондин пусть сварит немного кофе, чтобы отбить скверный вкус во рту. Лейтенант сел на корточки и принялся ковырять в земле веточкой. Сержанты закурили; они дружески болтали, а над их головами с жужжанием носились рои мошкары. Лоцман Пинтадо нарубил сухих веток и развел костер, а тем временем двое солдат выбрасывали из хижин бутылки, глиняные кувшины, истрепанные одеяла. Блондин подогрел термос и налил! дымящийся кофе в латунные стаканчики. Когда лейтенант и сержанты уже допивали его, послышались крики — что такое? — и показались два солдата, опрометью бежавшие к ним, — нашли кого-нибудь? Лейтенант вскочил — в чем дело? — а солдат Инохоса — мертвец, господин лейтенант, они нашли его вон там внизу, на отмели. Уамбис? Христианин? Лейтенант уже бежал впереди жандармов и солдат, и в течение нескольких секунд слышно было только, как шуршат под ногами опавшие листья и шелестит высокая трава. Они гурьбой промчались по тропке, обогнули бочаг, окруженный кольями, бросились вниз по склону и, остановившись как вкопанные на берегу, сгрудились вокруг человека, простертого на песке. Он лежал навзничь, разорванные штаны едва прикрывали его исхудалое, грязное тело. Кожа у него была темная, под мышками кустились густые черные волосы, на руках и ногах отросли длинные ногти. Грудь, живот, плечи были у него в струпьях, губы потрескались, изо рта высовывался кончик белесоватого языка. Солдаты и жандармы молча рассматривали его, как вдруг сержант Роберто Дельгадо улыбнулся, низко наклонился над ним и потянул носом воздух. Потом он хохотнул, выпрямился и пнул его ногой в бок. Что это он, разве так можно, как у него хватает духу пинать ногой мертвеца, а сержант Роберто Дельгадо, пнув его еще раз, — какой он мертвец, господин лейтенант, разве вы не чуете запах? Все наклонились и понюхали, казалось, безжизненное, окоченелое тело. Вовсе он не мертвый, господин лейтенант, приятель просто одурманил себя. Сержант Дельгадо с какой-то веселой яростью все сильнее пинал его ногой, и вот неизвестный — смотри-ка, правда, — шевельнулся и издал хриплый звук. Лейтенант схватил его за волосы, дернул, и снова послышался слабый хрип. Он одурманил себя, болван, и сержант — да, поглядите, вот его варево. Возле кучки серебристо-серой золы и обгорелых щепок стоял закопченный глиняный горшок, полный трав. Десятки термитов с длинными усиками и черным-пречерным брюшком взбирались по его стенкам, а другие, окружив его кольцом, казалось, прикрывали штурм. Если бы он был мертвый, насекомые уже съели бы его, господин лейтенант, от него остались бы одни кости, а Блондин — да они уж и начали, посмотрите-ка на его ноги. Термиты ползли по его задубелым ступням, обследовали пальцы, лодыжки, касались кожи своими гонкими щупальцами и оставляли за собой дорожки из фиолетовых точек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56