Это слово для нас неприят-
но звучит. Что такое середина, что такое средний чело-
век? Многие педагоги, которые всегда так «восхищенно»
живут и мыслят, указывали мне на это как на мою ошиб-
ку: если вы рекомендуете середину, то будете воспиты-
вать среднего человека: ни злого, ни доброго, ни талант-
ливого, ни бесталанного, ни то ни се.
Такие возражения меня не смущали. Я начинал про-
верять, не ошибаюсь ли я, не воспитываю ли я средних
людей, и если я говорю, что в моем педагогическом мето-
де должна быть середина, то не выйдут ли из-под моей
воспитательной руки люди средние, люди неинтересные,
скучные, могущие благополучно жить, но не способные
ни создать великое, ни пережить настоящие высокие че-
ловеческие душевные переживания? Я проверил это на
деле, и за мои тридцать два года учительской и педагоги-
ческой деятельности и последние восемь лет в трудовой
коммуне им. Дзержинского я пришел к выводу, что этот
метод правилен и приложим к семейному воспитанию.
Слово «середина» может быть заменено другим сло-
вом, но как принцип это необходимо иметь в виду при вос-
питании детей. Мы должны создать настоящего челове-
ка, способного на великий подвиг, на великие дела и ве-
ликие чувства, способного, с одной стороны, стать героем
нашей эпохи, с другой стороны, вовсе не «шляпу» и не
человека, который все может раздать, без всего остаться
и хвалиться — вот я какой добрый человек. Даже в на-
шем идеале, против которого никто не может спорить,
присутствует принцип какой-то середины, какой-то меры,
какой-то дозы. И я понял, почему слово «середина» меня
не смущает. Конечно, если сказать, что «середина» — это
смесь белого и черного, тогда — правильно, смешайте чер-
ную краску с белой, и получится краска серая. Такая се-
редина как будто бы и убийственна. Но если вы не будете
гнаться за словами, а просто подумаете о человеке, то вы
244
сразу увидите, какого человека мы считаем самым луч-
шим, самым идеальным человеком, таким, какими долж-
ны быть и наши дети, и если мы «е будем ни в какую
сторону уклоняться, если мы не будем увлекаться ника-
кой излишней словесной «философией», мы всегда ска-
жем, какими должны быть наши дети. Каждый скажет:
я хочу, чтобы сын был способен на подвиг, чтобы это был
настоящий человек с большой душой, с большими страс-
тями, желаниями, стремлениями, и в то же время я хочу,
чтобы это не был раззява, который может все раздать,
потому что, видите ли, добрый очень, [может] остаться
нищим и в нищете оставить жену и детей и растерять от
такой доброты даже духовное богатство.
То человеческое счастье, которое завоевала наша Ве-
ликая пролетарская революция и которое будет увеличи-
ваться с каждым годом,— это счастье должно принадле-
жать всем, и я — отдельный человек — на это счастье
имею право. Я хочу быть героем и совершать подвиги, как
можно больше дать государству и обществу, и в то же
время я хочу быть счастливым человеком. Такими долж-
ны быть наши дети. Они должны отдать себя, когда это
нужно, не оглядываясь, не подсчитывая, не имея никакой
бухгалтерии действий, или счастья, или горя, а с другой
стороны, они должны быть счастливыми.
Т. 4. С. 213—214
Главный принцип, на котором я настаиваю,— найти
середину — меру воспитания активности и тормозов. Ес-
ли вы эту технику хорошо усвоите, вы всегда хорошо вос-
питаете вашего ребенка.
С первого года нужно так воспитывать, чтобы он мог
быть активным, стремиться к чему-то, чего-то требовать,
добиваться, и в то же время так нужно воспитывать, что-
бы у него постепенно образовывались тормоза для таких
его желаний, которые уже являются вредными или уво-
дящими его дальше, чем это можно в его возрасте. Най-
ти это чувство меры между активностью и тормозами —
значит решить вопрос о воспитании. <...>
Вот говорили, что не нужно давать деньги детям, по-
тому что оЛ1 будут развращаться и тратить как угодно
и куда угодно. Да, конечно, в том случае, если вы дадите
детям деньги и позволите тратить как угодно, сколько
угодно, вы воспитаете только активность, а тормозов не
воспитаете. А вот надо так давать детям деньги, чтобы
они могли тратить, куда хочу — юридически, а на самом
деле, чтобы на каждом шагу тормозили свое желание.
245
Только при таких условиях карманные деньги прине-
сут свою пользу. «Вот тебе рубль, трать куда хочешь»,—
и тут же рядом воспитывать такое чувство, что хотя мож-
но купить мороженое, ребенок купит что-нибудь другое,
более полезное.
Это воспитание активности и тормозов должно начи-
наться с первого года. Если ваш мальчик что-нибудь де-
лает, а вы говорите на каждом шагу — не бегай туда, там
травка, не иди туда, там мальчики тебя побьют, вы вос-
питываете только одни тормоза. В каждой детской ша-
лости вы должны знать, до каких пор шалость нужна,
выражает активность и здоровое проявление энергии и
где начинается плохая работа тормозов и силы тратятся
впустую. Каждый родитель, если захочет, научится видеть
эту середину. Если вы этого не увидите в своих детях, вы
никогда их не воспитаете. Нужно только начать искать
это чувство меры, и опыт в течение месяца вас научит
находить. Вы всегда поймете границу, где активность
должна быть остановлена тормозами самого ребенка,
воспитанными вами.
Т. 7. С. 150—151
Первое правило — это правило какой-то нормы, осо-
бенно в вопросе о степени вашего вмешательства в жизнь
ребенка. Это чрезвычайно важный вопрос, который в се-
мье часто решается неправильно. Какую долю самосто-
ятельности, свободы нужно предоставить ребенку, в ка-
кой мере нужно «водить его за ручку», в какой мере и
что можно ему разрешать, и что запрещать, и что предо-
ставить собственной воле?
Мальчик вышел на улицу. Вы кричите: не бегай туда,
не ходи сюда. В какой степени это правильно? Если пред-
ставить себе безмерную свободу для ребенка, это пагуб-
но. Но если ребенок должен обо всем спрашивать, всегда
к вам приходить, всегда получать ваше разрешение и по-
ступать, как вы сказали, то у ребенка не остается ника-
кого простора для своей инициативы, для собственной на-
ходчивости и собственного риска. Это тоже плохо.
Я сказал слово «риск». Ребенок в семь-восемь лет
должен уже в своем поведении иногда и рисковать, и вы
должны видеть этот риск, и вы должны допускать извест-
ную долю риска, чтобы ребенок был смелым, чтобы он не
приучился все под вашу ответственность складывать: ма-
ма сказала, папа сказал, они все знают, им и книги в ру-
ки, а я буду поступать так, как они скажут. При такой
246
Предельной степени Вашего ёмешатёльст&а сын не вырас-
тет настоящим человеком. Иногда из него вырастет без-
вольный, не способный ни на какое решение, не способный
ни на какой риск и дерзания человек, а иногда бывает
наоборот, он подчиняется, подчиняется вашему давлению
до какого-то предела, но силы, бурлящие и требующие ис-
хода, иногда взрываются, и дело кончается домашним
скандалом: «Был хороший мальчик, а потом что-то с ним
сделалось». А на самом деле с ним делалось это все вре-
мя, когда он подчинялся и слушался, но силы, заложен-
ные в нем природой и развивающиеся по мере роста и
учебы, производили свое действие, и сначала он тайно на-
чинает сопротивляться, а потом явно. Дать точный рецепт
в такой короткой лекции я не могу, да и никогда не смо-
гу. Я пишу об этом второй том «Книги для родителей».
Если вы внимательно присмотритесь к таким явлени-
ям, вы найдете тот предел, дальше которого идти нельзя.
Бывает и другая крайность, тоже часто встречающая-
ся, когда считают, что ребенок должен проявлять полную
инициативу и поступать как хочет, и совсем не обраща-
ют внимания на то, как дети живут и что они делают, и
они приучаются к бесконтрольной жизни, мышлению и
решениям. Многие думают, что в таком случае у ребен-
ка развивается большая воля. Как раз нет. Никакой воли
не развивается в таком случае потому, что настоящая
большая воля — это вовсе не умение чего-то пожелать и
добиться. Большая воля — это не только умение чего-то
пожелать и добиться, но и умение заставить себя отка-
заться от чего-то, когда это нужно. Воля — это не просто
желание и его удовлетворение, а это и желание и оста-
новка, и желание и отказ одновременно. Если ваш ребе-
нок упражняется только в том, что он свои желания при-
водит в исполнение, и не упражняется в тормозе, у него
не будет большой воли. Без тормоза не может быть ма-
шины, и без тормоза не может быть никакой воли.
Мои коммунары очень хорошо были знакомы с этим
вопросом. «Почему ты не затормозил себя, ты знал, что
здесь нужно остановиться?» — спрашивал я у них. И тре-
бовал в то же время: «Почему ты успокоился, почему ты
не решился* ждал, пока я скажу?» Тоже виноват.
В детях нужно вырабатывать умение остановить, за-
держать себя. Конечно, это не так просто. В своей книге
я подробно об этом напишу.
Т. 4. С. 215—216
247
Второе, на чем я настаиваю,— я сторонник активного
воспитания, т. е. хочу воспитать человека определенных
качеств и все делаю, весь интеллект, все усилия свои на-
правляю на то, чтобы достигнуть этой цели, Я должен
найти средства, чтобы этого достигнуть, и всегда должен
видеть перед собой цель, должен видеть тот образец, к
которому стремлюсь. Не беспокоиться о том, что «лич-
ность запищала», пускай пищит, но я буду добиваться
своей цели. Это вовсе не значит, что я являюсь сторонни-
ком страданий, напротив, я убежден, что многие недо-
статки, особенно дисциплины, тона и стиля, происходят
оттого, что мы не придаем значения весьма важному об-
стоятельству. С беспризорными это обстоятельство я ви-
дел лучше: это испорченные детские нервы. Я думал,
этот — дезорганизатор, этот — вор, лентяй, а в большин-
стве случаев это просто дети с потрепанными нервами.
Они каждое ваше слово, каждое движение встречают с
сопротивлением, у них нервы болят, когда вы подходи-
те. И иногда самые хитроумные наши педагогические из-
мышления являются для них трепкой нервов.
Говорят: ребенок должен после урока покричать
(у вас в школе этого нет), иногда ему хочется поколотить
стекла, говорят: натура ребенка этого требует. Думают,
что для того, чтобы ребенок не бил стекол, надо его от-
влечь чем-то, раздражать нервы в другом направлении.
Надо, чтобы он пел, танцевал или радио для него завести.
Я бываю во многих школах, у меня закаленные нер-
вы, нервы-тросы, и вот, когда я захожу в такую шумную
школу, у меня начинается нервный тик. А ведь дети в те-
чение десяти лет находятся в школе.
Но мы должны быть «педагогичны» и своих чувств не
обнаруживать. У нас иногда только губы дрожат, по но-
чам не спим, или это накопившееся раздражение обру-
шивается дома на близких. Было даже такое глубокое
убеждение, что учительская работа — нервная работа и
учитель должен быть обязательно неврастеником.
Я над этим задумывался очень давно. И потом увидел,
какое благо — полный порядок: никакого крика, никако-
го бега. Хочешь побегать — вот во дворе площадка, а ес-
ли хотите кричать — не кричите! Надо поберечь и нас,
ведь мы, учителя,— государственная ценность, и нас, ре-
бята, поберегите.
Насчет окон единственное решение: не смей бить сте-
кол, я не буду тебе заводить радио, музыку и не позволю
248
уничтожать государственное имущество. Я тебя ничем
отвлекать не буду, а ты не бей.
И вот когда коллектив сознательно относится к тако-
му порядку, действительно, в коллективе получается тот
покой, та строгость, грань и точность обозначений, где
можно бегать, где нельзя, которые необходимы для успо-
коения нервов. Я сам к этому выводу пришел не так ско-
ро. Но коммуну вы могли посетить в любое время и ни-
когда не увидели бы, чтобы ребята толкали друг друга,
били стекла и т. д. Коллектив бодрый, жизнерадостный,
никто никого не бьет. Я глубоко убежден, что стремление
ребенка беспорядочно бегать, кричать прекрасно может
быть переведено на внутренний покой. Ведь очень часто
может выдаваться за педагогическую мудрость то, что
на самом деле должно подвергаться сомнению: мудрость
ли это педагогическая и мудрость ли это вообще.
Поэтому такое требовательное, активное воспитание,
которое руководствуется только целью дать ребенку по-
литическое воспитание, вовсе не значит, что приведет
к страданию ребенка.
Т. 4 С. 369—370
Когда мы говорим, что правильное воспитание требу-
ет «предельной искренности», то мы совсем не понимаем
под этим интимной откровенности родителей с детьми.
Здесь речь о другом: об искренности и простоте извечной
позиции детей и родителей. Родители — взрослые люди,
опытные, знающие — они воспитывают и руководят; по-
ложение детей подчиненное. Опыт показывает, что, как
дым, разлетается «уравнительная» позиция родителей,
когда дети вырастают и уже всерьез «диктаторствуют».
Поэтому уравниловку надо считать лживой, искусствен-
ной, так как родители хотят прежде всего себя показать,
что они не такие, как все.
Общеизвестно, что дети чувствуют тонко и остро и
ложь и проявление большого глубокого и искреннего чув-
ства, подъема, будь то радость или страдание. Но прояв-
ление сильных чувств не должно быть частым, иначе к
ним привыкают. Вообще надо избегать всякой аффекта-
ции, слишкой бурного проявления при детях чувств, все
равно каких. Всякое состояние аффекта необычно для
нормального человека, и дети воспринимают его прояв-
ление как-то болезненно. Привычка к аффектации ведет
к неискренности и иаигранпости внешнего проявления
249
чувств. Иногда это в известной мере имеет место при
встречах школьных подруг.
Можно рекомендовать воспитание сдержанности у де-
тей и у родителей. Умение владеть своими чувствами —
это необходимый элемент общежития. «Плотоядные» и
даже страстные поцелуи в самые неподходящие места,
расточаемые матерями, следует считать совершенно не-
допустимыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57