Дамон сжал челюсти, чтобы зубы не стучали, и впился пальцами в землю.
Дракон был синим; его шкура на солнце выглядела как покрытое рябью озеро, чешуя шевелилась и вибрировала, находясь в постоянном движении. Чудовище сложило крылья и ударило по земле хвостом с силой, заставившей двоих находившихся рядом рыцарей упасть на колени. Лошадиная морда дракона казалась даже элегантной, ярко-желтые глаза с вертикальным зрачком больше походили на кошачьи, нежели на змеиные, и в них светился недюжинный разум.
Верхом на драконе сидел всадник, одетый в пластинчатую броню и тяжелый шерстяной плащ.
Едва соскользнув на землю, он тут же снял плащ и шлем, и Дамон увидел молодого человека лет двадцати с небольшим. «Такой молодой и уже всадник дракона!» – подумал он. Гонец передал командиру рыцарей три свитка, и мальчик отметил, что дракон кивнул пожилому воину, явно в знак почтения.
– Я стану Рыцарем Тьмы, – прошептал он. – Наступит день, и я тоже поеду верхом на драконе!
Дамон слышал истории о Рыцарях Такхизис, всадниках драконов, и множество – о самих драконах, но ни разу до сего дня их не видел. Покрытое синей чешуей чудовище служило рыцарям. Парнишка вспомнил рассказ отца о встрече с бронзовым драконом. Грозный Волк-старший был тогда совсем молодым и путешествовал в Вингаардские горы севернее Брасделя. Отец говорил, что доселе не испытывал подобного страха, такого, что ноги отказывались бежать, и подобного восхищения – когда он наблюдал, как чудовище парит в воздушных потоках выше самых высоких гор, что-то разыскивая.
– Раз увидев дракона, сынок, не забудешь этого никогда.
Дамон теперь точно знал, что не забудет. На всю жизнь он сохранит это в памяти и когда-нибудь тоже расскажет своим детям.
Командир и гонец говорили уже несколько минут. До мальчика доносились только обрывки фраз, но он сумел разобрать слова «Найтлунд» и «Трот» и сообразить, что с наступлением сумерек рыцари снимут лагерь. Внезапно всадник вскочил на дракона. Тот ударил крыльями и вознесся в темнеющее небо.
Дамон наблюдал за улетающим чудовищем, все еще трясясь и плача от испуга, но еще более решительно настраивая себя на то, чтобы стать Рыцарем Тьмы.
Дракон облетел лагерь и взял курс на север, мощно взмахивая широкими крыльями и рассекая ветер. Парнишка не сводил с него глаз до тех пор, пока тот не превратился в точку в небе и полностью не скрылся из виду. Дамон представил себе северную пустыню – он слышал, что синие драконы любят песок и тепло. Теперь парнишка смог подняться с земли и унять, наконец, дрожь. Он умылся у ручья, удивившись, как он успел так перемазаться, не помня себя от страха. Домой Дамон вернулся через несколько часов после заката и пролез через окно в маленькую спальню, которая была у него с братом на двоих.
«Я никогда не буду Соламнийским Рыцарем, как Тренкен Хагенсон. Только Рыцарем Тьмы! И я не буду ждать этого целый год!»
С такими мыслями парнишка, двигаясь тихо, как кот, собрал в заплечный мешок несколько смен белья и сунул в карман две припрятанные стальные монеты. Он хотел попрощаться с братом, но не стал его будить – тогда могли проснуться и родители, а уж они бы точно не выпустили сына из дому или хотя бы попытались сделать это. Затем Дамон прополз на кухню в поисках нескольких персиков – ужин он пропустил, наблюдая за рыцарями, и теперь в желудке было совсем пусто. В последний раз взглянув на стены родного дома, который напоминал ему только о хорошем. Грозный Волк-младший тихо закрыл за собой дверь.
Он слишком поздно понял, что за ним следят, и остановился, но выражение его лица говорило о принятом непоколебимом решении.
– Не останавливай меня, отец. Я должен сделать это. Ты знаешь, такая жизнь не для меня. Я никогда не буду фермером.
Послышался шорох шагов по сухой земле, звук опускающихся, скользящих по одежде рук. Отец глухо прокашлялся. Он стоял позади, в нескольких футах.
– Дамон, Рыцарей Тьмы все презирают, – напомнил он. – Ты – хороший сын и станешь хорошим человеком. Но этот путь ведет в пропасть. Он – не для тебя.
– Рыцари Тьмы совсем не злобные. Я наблюдал за ними, отец. Они восхитительные, гордые люди. – Мальчик повернулся. В сумерках, когда звезды едва проступали на небе, лицо отца было плохо различимо, но Дамон чувствовал, что сейчас оно выражает тревогу и печаль. – Я выбрал свой путь, как когда-то сделал ты, и хочу уйти сейчас. Я должен сделать это.
Парнишка собирался сказать еще многое. И то, что отец, конечно, может остановить его сейчас, но, скорее всего, в следующий раз ему этого не удастся; что уж точно не удастся переубедить его; что у него нет никакого желания становиться соламнийцем ни следующей весной, ни любой другой; что хочет стать Рыцарем Тьмы как можно скорее. Но Дамон ничего этого не сказал. Он просто смотрел, как отец расстегивает цепочку на шее.
– Я был всего лишь на год старше тебя, когда вылетел из родного гнезда, – произнес Грозный Волк-старший глухо. – Мать будет плакать, узнав, что я позволил тебе уйти. Но все, что я могу, – это удержать тебя еще ненадолго. Единственное, на что я надеюсь, – ты сам поймешь всю глупость этой затеи и вернешься. Рано или поздно. – Теперь он держал цепочку в руке. Сколько Дамон себя помнил, отец всегда носил ее и никогда не снимал. – Мой отец дал мне это в тот день, когда я уходил из дома.
Серебряная цепочка тускло блестела при слабом свете звезд, на ней висела старая, потертая золотая монетка. Мальчик подошел ближе. На монете виднелся мужской профиль, с бородой и в необычном шлеме, который венчало повисшее перо, похожее на цифру один, вместо глаза был вставлен крошечный голубоватый алмаз.
– Мы – древний род, Дамон, – продолжал фермер . - Наши корни ведут к Истару. Более восьми веков до Катаклизма купцы из Истара торговали по всему миру. Наши предки были одними из самых богатых торговцев, владели большим флотом и имели долю с каждого каравана, проходившего через страну.
Дамон кивнул, вспоминая некоторые из тех историй, что рассказывал и пересказывал ему отец зимними вечерами.
– Эти купцы оставили свое дело во время Третьей Драконьей Войны и взяли в руки оружие. Затем они сменили его на лопаты и стали помогать народу восстанавливать жизнь. Один из наших предков, Харалин Грозный Волк, даже сотрудничал с гномами.
– Я помню эту историю, – сказал Дамон, переминаясь с ноги на ногу и очень боясь, что отец скажет что-нибудь такое, что сможет удержать его.
– Это было вскоре после войны, когда гномы Торбардина получили право жить в Гарнетских горах. Тогда была, как говорят, заработана первая монета. – Отец указал на перо в форме цифры один и на алмаз. – Она очень необычная. Другой такой больше нет, даже в хранилищах Палантаса.
«Стоит кучу денег, поскольку она золотая и в нее вкраплен алмаз, – Дамон это знал, – и еще больше, потому что старинная и единственная в своем роде. Отец мог бы купить за нее большую ферму со скотиной. Настоящая фамильная реликвия».
– Эту монету гномы дали Харалину за его помощь в Третьей Драконьей Войне и за работу на обустройстве гранатового рудника. Она передавалась веками от отцов сыновьям. Теперь я передаю ее тебе. – Грозный Волк-старший повесил цепочку сыну на шею и заправил монету за ворот его рубахи. – Иди к своим Рыцарям Тьмы, сын. Мне известны все их секреты, которые ты случайно узнал. Тебе не место среди них. Ты или вернешься домой, или найдешь еще какое-нибудь великое приключение. Когда повзрослеешь и создашь собственную семью, – даже если ты будешь очень далеко отсюда, – передай эту монету своему первенцу и расскажи ему о наших корнях.
Глаза отца увлажнились, но он не плакал.
– Я передам ее моему первому сыну, – поклялся Дамон. – Но я найду себе место среди Рыцарей Тьмы. – «И стану летать на драконах», – добавил он про себя. – Ты будешь гордиться мной.
Затем, радуясь, что его не остановили, мальчик повернулся и побежал, чтобы отец не видел его слез. Он бежал не останавливаясь, пока не достиг лагеря рыцарей.
– Дамон Грозный Волк! – крикнул полевой командир, как только заметил между рядами шатров его приближение.
Небо меняло цвет ночи на утренний. В эти несколько туманных моментов мир никак не мог решить: просыпаться или еще рано. Стояла тишина, которую даже животные боялись нарушить своим дыханием. Как только на горизонте появился розовый лепесток рассвета, птицы запели и Кринн возгласил свое пробуждение: «Да будет еще один день!»
– Я хочу стать Рыцарем Тьмы, – заявил Дамон. Его плечи были приподняты, подбородок воинственно выдвинут, в глазах горело непоколебимое решение. Мальчик ждал, что командир повторит, что он слишком молод, и пошлет его обратно домой, но этого не произошло.
– Помоги Френдалу с его шатром, – бросил тот небрежно. – Мы скоро уходим в Найтлунд и собираемся соединиться с еще одним отрядом. Ты по дороге многому должен будешь научиться, юноша. Если пройдешь испытания…
Последовала пауза, и командир тщательно оглядел Дамона.
– Я пройду все испытания, сэр, – выпалил тот.
– Тогда я буду первым, кто поздравит тебя. Временами Дамон валился с ног от усталости. Не было ни одного места на его теле, которое бы не ныло. Особенно болели руки, покрытые ссадинами и кровавыми мозолями – от перетаскивания всего и вся и от меча, конечно. Как только у него появлялась надежда на то, что они заживут, ему выдавали какое-нибудь новое оружие для тренировок или еще более тяжелый тюк для переноски, и ранки снова саднили. Но Дамон никогда не позволял себе даже помыслить об отказе от мечты, хотя командир неоднократно и довольно грубо спрашивал, не намерен ли он уходить. Каждую ночь юноша вынимал из-за пазухи древнюю монету, проводил пальцем по ее ребру и вспоминал свою семью.
Он понимал, что тренировки и должны быть суровыми, и чувствовал восторг и возбуждение в ожидании битв. Все люди вокруг него постоянно участвовали в учебных боях, чистили и точили оружие, драили латы и обсуждали людоедов, с которыми им предстояло сражаться в Найтлунде. Дамон оставался в стороне от большинства этих разговоров, хотя Френдал иногда вызывал его на беседу. Однажды он даже спросил юношу о старой монете, и тот воспользовался случаем, чтобы поведать историю о предках, получивших свою реликвию в благодарность от гномов. Но в основном Дамон в разговоры не вступал, наблюдая за всем как бы со стороны. В тихие свободные минуты, когда у рыцарей бывали передышки, он часто практиковался во владении доверенным ему оружием.
За день пути до границы Найтлунда, когда они встали лагерем на фермерском поле, Френдал назначил Дамону партнера для учебного боя. Несколько раундов юноша едва держался, но быстро научился справляться со своей нерешительностью и начал смело атаковать – куда чаще, чем защищаться. Не прошло и недели, как он победил закаленного в битвах ветерана. Начались настоящие тренировки, более интенсивные, чем Дамон мог себе представить. Руки его кровоточили еще сильнее. Тренировки не заканчивались и с наступлением сумерек, продолжаясь при свете факелов. Чтобы быть принятым в Орден, он изучал его законы и предписания, иерархию и историю.
Когда они наконец соединились с другим отрядом – это произошло на полпути между Вингаардскими горами и Найтлундом, – знания юноши проверил сначала Френдал, затем командир и, наконец, он был представлен рыцарю, который вместо обычных доспехов носил простую одежду. По изможденному лицу ветерана невозможно было определить его возраст – где-то между сорока и шестьюдесятью.
– Такой молодой… – прокомментировал изможденный рыцарь. – И уже хочешь следовать нашими путями?
Дамон почтительно кивнул, не зная, как обратиться к старику.
– Френдал утверждает, что ты преуспел во владении мечом не хуже, чем в изучении истории Ордена, как и все наши рыцари.
Юноша снова кивнул.
– Когда был создан Орден Рыцарей Тьмы?
– В 352 году, – начал Дамон. – Когда Ариакан, сын Повелителя Драконов Ариакаса и Богини морей Зебоим, был схвачен Рыцарями Соламнии.
– А в Лето Хаоса?…
– В 383 году Ариакаи начал вторжение на Ансалон. Его рыцари за месяц завоевали больше территорий, чем все армии драконов – за время Войны Копья.
Незнакомец улыбнулся, сложил ладони чашей перед Дамоном и пробормотал несколько слов на непонятном языке. Магия! В ладонях старика появился бледный синий огонь, который быстро потемнел и принял форму шара, парящего между их лицами.
– Тебе известны даты, имена и победы, юноша. Но я думаю, для тебя все это – лишь слова. За ними нет истинного чувства.
Дамон открыл было рот, чтобы возразить, но следующие слова мага заставили его замолчать.
– Я хочу изменить это, молодой человек. Хочу добавить чувства и понимания твоим познаниям.
По мановению его руки шар вспыхнул и стал прозрачным. Затем он двинулся вперед, окутал голову Дамона и исчез.
Дамон вдруг оказался совсем не в поле, где стоял их лагерь. Он обнаружил себя в Нераке, посреди огромного войска драконидов, неподалеку от Храма Темной Королевы.
На них налетели Соламнийские Рыцари, и завязалась битва. В воздухе стоял запах крови, повсюду слышались стоны умирающих. Везде, куда ни кинь взор, шла резня. Дамону удалось зарубить пятерых соламнийцев перед тем, как его окружили.
…Ариакан убил пятерых, но его пленили.
Дамон оказался Ариаканом!
Плененного раненого Дамона притащили в Башню Верховного Жреца и заточили там, как Ариакана. Это было незадолго до того, как соламнийцы были поражены его храбростью и стали относиться к нему как к уважаемому пленнику.
Благодаря магическому преображению Дамон ощутил себя Ариаканом, изучающим вражеских рыцарей и изображающим, что он «перевоспитался». Грозный Волк провозгласил себя другом соламнийцев и просил разрешить ему учиться у них. А в урочное время он уехал, вооруженный знаниями, чтобы основать свой собственный Орден.
Дамону внезапно стало холодно. Промерзнув до костей, он обхватил себя за плечи в бесплодной попытке согреться. Его ноги ныли от жалящего мороза и от лазанья по горам, окружающим славный город Темной Королевы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41