Распрощаемся здесь.
Танский монах медленно сошел с колесницы, молитвенно сложил руки и с поклоном обратился к государыне:
- Прошу тебя, вернись во дворец и позволь мне, бедному монаху, отправиться на Запад за священными книгами.
От этих слов государыня даже в лице изменилась. Она схватила Танского монаха за руку и вскричала:
- Мой дорогой! Ведь я обещала отдать тебе все мое состояние, только бы ты стал моим мужем. Завтра тебе предстоит занять престол и принять титул государя, я же передам тебе бразды правления и буду только твоей женой - государыней. Ведь мы пировали по этому случаю. Как же можно так неожиданно нарушить свое слово!
Чжу Ба-цзе слушал, слушал и разозлился. Он начал поворачивать то в одну, то в другую сторону свое свиное рыло и захлопал своими огромными ушами.
- Да понимаешь ли ты, что мы честные монахи? - заорал он, кинувшись к колеснице. - Неужели мы станем осквернять свое тело и жениться на такой размалеванной и напомаженной, как ты? Отпусти моего наставника и не приставай к нему!
Государыня пришла в ужас от его грозного и страшного вида. Душа у нее ушла в пятки, и от страха она свалилась со своего сиденья прямо на пол.
Между тем Ша-сэн и Сунь У-кун вывели Танского монаха из толпы и помогли ему сесть на коня. Вдруг на обочине дороги мелькнула женщина. Она бросилась к Танскому монаху с возгласами:
- О младший брат Танского императора! Не покидай нас! Дай мне насладиться с тобой утехами любви!
Ша-сэн стал отгонять ее.
- Куда лезешь, негодница!
Выхватив свой волшебный посох, он собрался было ударить женщину по голове, но вдруг поднялся страшный вихрь, раздался свист, и Танский монах исчез.
Они исчезли! Что за наважденье?
Вот только были здесь и вдруг пропали!
Несчастный Сюань-цзан: ему едва ли
Удастся выбраться из плена наслаждений!
Избавившись от пут, попал в тенета,
Из ямы выйдя, угодил в болото,
И вновь готов для новых похождений!
Но та, что отняла его свободу,
Была ли человеческого рода?
О том, что случилось с нашим Танским монахом, остался он жив или погиб вы узнаете, если прочтете следующую главу.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ,

из которой вы узнаете о том, как обольстительница-чародейка завлекала Танского монаха, и о том, как он оказался тверд и не осквернил себя
Итак, в тот самый момент, когда Великий Мудрец Сунь У-кун и Чжу Ба-цзе собрались заколдовать силянскую государыню, вдруг налетел вихрь, бешено завыл ветер и раздался крик Ша-сэна. Наставник исчез. Сунь У-кун стал спрашивать Ша-сэна:
- Кто же мог похитить нашего наставника?
- Какая-то женщина, - растерянно отвечал тот. - Она вызвала вихрь, который подхватил и унес нашего учителя.
Услышав эти слова, Сунь У-кун стрелой взлетел на облако и, тормозя его движение своей одеждой, которую он распахнул, стал внимательно оглядываться по сторонам. Вдруг он заметил вдали столб пыли, исчезавший в северо-западном направлении. Обернувшись к монахам, он крикнул им:
- Братья! Живей взбирайтесь на облако, полетим выручать нашего наставника!
Чжу Ба-цзе и Ша-сэн быстро привязали поклажу на коня; раздался шум, и они оказались вместе с конем в воздухе. Силянская государыня и вся ее свита при виде этого необыкновенного зрелища разом опустились на колени прямо в дорожную пыль.
- Нам удалось воочию увидеть средь бела дня настоящих праведников - архатов, - говорили в толпе. - Государыня наша пусть не страшится и не огорчается. Младший брат Танского императора - прозревший последователь Будды, постигший тайну самосозерцания. А мы были слепы, приняв его за простого смертного, за красавца мужчину из Серединного цветущего государства. Все наши стремления оказались тщетными. О государыня, повелительница наша! Садись в свою колесницу и возвращайся к себе во дворец.
Терзаемая стыдом, государыня возвратилась со всей своей свитой во дворец, и мы здесь покинем ее.
Тем временем Сунь У-кун и его помощники, воспарив к небесам, на облаке мчались сломя голову вслед за вихрем, унесшим их наставника. Они догнали его у высокой горы, но в этот момент пыль исчезла, ветер стих и неизвестно было, куда скрылась чародейка. Монахи прижали вниз край облака, заметили тропинку, спрыгнули вниз и пустились на поиски. Вдруг перед ними выросла стена, сложенная из темного блестящего камня. Она напоминала щит, предохраняющий внутренний двор от злых духов. Ведя за собой коня, монахи зашли за щит и увидели огромные каменные ворота, а над ними надпись, состоящую из шести больших иероглифов. Надпись гласила: «Пещера Лютни «пиба» в горе Погибель врагам».
Чжу Ба-цзе по своему невежеству бросился к воротам и хотел было сломать их граблями, но Сунь У-кун вовремя удержал его.
- Не торопись, брат, - сказал он, - мы мчались вдогонку за вихрем, не догнали его и вот очутились здесь. Эти ворота мы видим впервые и не знаем, кто за ними живет. Что, если мы будем ломиться не в те ворота, которые нам нужны? Мы просто обидим их владельца! Вы лучше отведите коня за каменный щит и ждите меня там; я проберусь внутрь и узнаю, как там обстоят дела. Тогда и решим, что делать.
- Прекрасно! - воскликнул Ша-сэн. - Поистине ты умеешь, как говорится, вместо грубости действовать осторожностью, а при спешке быть неторопливым.
Монахи повели коня обратно. Между тем Сунь У-кун снова пустил в ход свои чары, произнес заклинание, встряхнулся всем телом и сразу же превратился в маленькую пчелку, легкую и проворную:
Ветру покорны тонкие крылышки пчелки,
Тельце блестит в полосатой одежде из шелка,
А хоботок торопливый пыльцу собирает с цветов.
Много у пчелки забот, и опасностей также немало,
Но уберечься от них помогает ей острое жало,
Жало - защита ее от жестоких врагов.
Что же такое задумала хитрая пчелка?
Вот подлетела к воротам, вот юркнула в щелку…
И так Сунь У-куну удалось благополучно пролезть в щелочку ворот. Оказавшись по ту сторону, он полетел вглубь, ко вторым воротам, но по пути заметил среди цветов небольшую беседку, в которой сидела женщина-чародейка, а с ней несколько разодетых служанок с причудливо зачесанными волосами. Женщины оживленно беседовали между собой и чему-то радовались. Сунь У-кун незаметно подлетел к ним поближе, пристроился на решетке беседки и, навострив уши, стал внимательно прислушиваться к разговору.
В это время в беседку вошли еще две женщины, тоже с затейливыми прическами, и подали два блюда с яствами, от которых шел ароматный пар. Одна из них сказала:
- Госпожа! Вот горячие пирожки, приготовленные на пару. На одном блюде скоромные, с начинкой из человечьего мяса, а на другом - постные с начинкой «дэнша».
Чародейка улыбнулась и тут же приказала:
- Приведите сюда названого брата Танского императора!
Служанки бросились во внутренние покои и вскоре вывели оттуда несчастного Сюань-цзана. Он весь пожелтел и осунулся, губы его стали мертвенно-бледными, из покрасневших воспаленных глаз катились слезы. Сердце Сунь У-куна сжалось от боли, когда он увидел своего учителя в таком ужасном виде. И он подумал: «Видно, немало страданий перенес наставник!»
Чародейка покинула беседку и пошла навстречу Сюань-цзану. Обнажив кисти рук, она взяла своими нежными пальцами Танского монаха за плечо и обратилась к нему с такими словами:
- О, будь великодушен ко мне, дорогой старший брат мой! Не взыщи, что здесь не так роскошно, как во дворце силянской государыни, нет такого богатого и изящного убранства. Зато тут царят покой и уют. Здесь тебе будет очень удобно молиться Будде и читать священные книги. Я буду во всем твоей верной спутницей и подругой, и мы с тобой проживем сто лет в мире и согласии.
Танский монах безмолвствовал.
Чародейка продолжала обольщать его:
- Перестань же сердиться и огорчаться, - говорила она. - Мне известно, что на пиру у государыни женского царства ты ничего не ел и не пил. Изволь же отведать моего угощения. Здесь два блюда с пирожками скоромными и постными. Выбирай, какие тебе по вкусу.
Танский монах между тем стал размышлять: «Если я буду молчать и не стану ничего есть, то эта ведьма, пожалуй, погубит меня. Это не то, что силянская государыня, та все же была человеком. Что же мне делать? Мои верные спутники не знают, что я попал сюда, и я могу ни за что ни про что погибнуть».
Танский монах терзался сомнениями, но ничего не мог придумать. Наконец он набрался храбрости и спокойным тоном спросил чародейку:
- А из чего сделаны ваши пирожки?
- Скоромные с начинкой из человечьего мяса, - отвечала чародейка, - а постные с начинкой «дэнша».
- Я монах и буду есть постное, - сказал Сюань-цзан.
- Эй, девушки! - позвала чародейка. - Принесите горячего чая и дайте постных пирожков нашему повелителю, хозяину дома!
Одна из служанок поднесла Танскому монаху чашечку с ароматным чаем, а чародейка дала ему пирожок, предварительно разломав его.
Трипитака взял скоромный пирожок и, не разламывая, отдал чародейке.
- Царственный брат мой, почему же ты не разломил мне пирожок? - кокетливо смеясь, спросила она.
Почтительно сложив ладони, Танский монах отвечал:
- Я ведь не мирянин, а монах, потому и не осмелился разломать скоромный пирожок.
- Если ты монах и боишься разломить скоромный пирожок, - сказала чародейка, - то как осмелился ты съесть пирожок «шуйгао» на реке Матери и младенца, а сейчас ешь пирожки с начинкой «дэнша»?
Помышляя о спасении, Танский монах ответил так:
По высокой воде корабль плывет быстро,
А в зыбком песке конь идет медленно!
Сунь У-кун внимательно прислушивался к их беседе. Заметив, что разговор становится все более игривым, Сунь У-кун стал опасаться, как бы наставник не зашел слишком далеко и не осквернил себя. Тут он принял свой настоящий облик, занес над головой железный посох и закричал на чародейку:
- Бесстыжая тварь! Совратительница!
Чародейка выдохнула пламя, окутавшее всю беседку, а затем приказала служанкам:
- Уведите Танского монаха.
Затем чародейка вооружилась волшебным трезубцем, выскочила из беседки и крикнула:
- Ах ты, невежественная обезьяна! Как осмелилась ты самовольно проникнуть в мой дом и любоваться мною! Стой, ни с места! Сейчас я тебя угощу!
Однако Сунь У-кун отбил удар своим посохом и стал пятиться от разъярившейся ведьмы. Сражаясь, они не заметили, как очутились за воротами пещеры. Чжу Ба-цзе и Ша-сэн, дожидавшиеся Сунь У-куна за каменным щитом, вдруг услышали шум. Чжу Ба-цзе всполошился и, передавая поводья Ша-сэну, сказал:
- Ты обожди меня здесь, постереги коня и поклажу, а я пойду на подмогу.
Чжу Ба-цзе все же был добрым малым. Подняв свои грабли обеими руками, он выскочил к воротам пещеры и закричал:
- Сунь У-кун! Передохни! Дай мне расправиться с этой чертовкой!
Но чародейка успела заметить Чжу Ба-цзе и прибегла к новому приему. Она пронзительно взвизгнула, из ноздрей у нее метнулось пламя, изо рта повалил густой дым, она встряхнулась всем телом и кинула в Чжу Ба-цзе свой трезубец. В тот же момент у нее появилось несметное количество рук. Сунь У-кун и Чжу Ба-цзе с двух сторон нападали на нее, а она иступленно кричала:
- Наконец-то ты мне попался Сунь У-кун. Ты меня не знаешь, зато я хорошо знаю тебя. Твой покровитель Будда Татагата, обитающий в храме Раскатов грома, и тот боится меня. Теперь вам от меня не уйти. Подходите, подходите! Каждому из вас достанется!
И тут разыгрался необыкновенный бой. Вот послушайте:
Волшебница, полна воинственного пыла,
Призвав на помощь колдовские силы,
Противникам удары наносила,
А Сунь У-кун, не сдерживая гнева,
Кидался на нее в ожесточенье,
Подобно разъяренному удаву, -
Тогда как Чжу Ба-цзе, не знавший поражений,
Свою припомнив боевую славу,
То вправо граблями разил, то влево,
Выказывая в том великое уменье
Из-за чего же началось сраженье?
Из-за чего два доблестнейших мужа
Вдруг против женщины пустили в ход оружье,
Не зная милости, забыв о снисхожденье?
Зачем, внезапно изменив обличье
И окружив себя огнем и черным дымом,
Волшебница, борясь неутомимо,
Присущий женщинам нарушила обычай,
Презрев законы, правила, приличья?
Событьям этим лишь одна была причина
Понадобился женщине мужчина,
Который разделил бы с нею ложе
Для нежных ласк и для утех любовных…
Достойного нашла себе - и что же?
Он оказался вовсе ей не ровня!
Грешить монаху с женщиной не гоже,
И целомудрие ему всего дороже.
Мужское с женским не поладили начала,
И посему в жестокий бой вступили,
Начало женское - ответа не встречало,
Мужское - на любовь не отвечало,
И, не жалея ревностных усилий,
Они друг друга одолеть стремились.
Противники пыхтят и пышут жаром,
Изобретают новые уловки,
Обрушивают страшные удары,
Показывают дивную сноровку.
Трезубец, что в руках у чародейки,
Разит, как меч, а жалит, словно змейка,
Однако посох и большие грабли,
Что, как цепы тяжелые, взлетают,
Трезубцу грозному ни в чем не уступают!
И Чжу Ба-цзе и Сунь У-кун, не зная страха,
Сражаются за Танского монаха.
Всю кровь готовы, до последней капли,
Они отдать, чтоб победить злодейку,
Желающую их учителя заставить
Себя грехом великим обесславить
И путь за книгами священными оставить.
От шума битвы солнце лик свой скрыло,
Однако тьму луна не озарила,
И, как птенцы, покинувшие гнезда,
По небу разбрелись испуганные звезды.
Долго сражались противники, но так и нельзя было сказать, кто из них победит. Вдруг чародейка выбросила вперед руку, и, прибегнув к приему «Ядовитое дерево, способное свалить с ног коня», ударила Сунь У-куна по голове.
- Ой! Больно! - завопил Сунь У-кун и бросился бежать с поля боя. Чжу Ба-цзе, видя, что дело плохо, тоже пустился наутек, волоча за собой свои грабли.
Тут чародейка убрала оружие, празднуя победу.
Между тем Сунь У-кун, обхватив голову руками, стонал:
- Больно! Больно!
- Что случилось, братец? - спросил, подбегая к нему, Чжу Ба-цзе. - В самый удачный момент, когда мы вот-вот должны были выиграть бой, ты вдруг заорал «больно» и удрал!
Обхватив голову руками, Сунь У-кун продолжал стонать:
- Ой, как больно! Ой, как больно! Ой, как больно!
- У тебя голова заболела?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79