Прохладные струи ударили по мышцам, расслабляя их, заодно вымывая и унося вниз по течению ядовитый накал страстей, делая тело вновь упругим, готовым к преодолению бесконечных препятствий, поселившихся вместе с вольными людьми на пологих берегах строптивой горной реки.

Новый день только набирал обороты, заставляя воспрявшую ото сна живность шустрее исполнять природные обязанности. На кордоне близ станицы Стодеревской казаки уселись в кружок вокруг котелка с кашей, приготовленной на костре, разведенном возле вышки. В теплое время года о русской печке, находившейся в избушке, дозорные забывали, переходя на походный образ жизни или разбредаясь обедать по родным куреням.
Сегодня кашеварил Ермилка, он сменился с ночного караула и сразу взялся за приготовление пищи. Около него крутился посыльный с кордона, находящегося по другую сторону станицы, его с важной вестью прислал есаул, руководивший службой на постах.
– Пантелейка, присаживайся до казаков, я тебе накладу, – сказал ему Ермилка, который готовился поджаривать на вертелах куски баранины.
– Да я тут подожду, – кидая жадные взгляды на мясо, облизывал губы посыльный, щупловатый малолетка. – Все равно теперь не к спеху, пока то да се.
Кашевар молча сунул пустую чашку ему в руки, и Пантелейка уныло поплелся к казакам.
– Расскажи поподробнее, что у вас случилось, – попросил его урядник Панкрат Дарганов.
Он недавно проснулся и толком не успел осмыслить новости.
– То же, что и всегда. Банда абреков ночью переправилась на наш берег и пропала по дороге на Пятигорскую, – берясь за ложку, хмыкнул казачок, недавно призванный на службу. – Отряд Митрохи, погнавшийся за ними, след потерял.
– Жди теперь разбоев, ни одного каравана не пропустят, – заворчал старый казак Калина, принимавший участие еще в Астраханской кампании вместе с астраханскими казаками. – А то и на военный обоз нападут, с них станется.
– Зато нас по шапке не погладят, – откликнулся один из дозорных, сидящих вокруг котелка. – Приедет какой благородный, и ну распекать, мол, дармоеды.
– Москали на такое способны. Квартиры табачищем провоняли, скурех наших перещупали, а сами у горцев в аулах застряли – ни туда, ни сюда.
– Того и гляди обратно повернут, – хохотнул подхорунжий, заросший черной бородой по самые глаза.
– Не завернут, теперь только вперед, – раздумчиво проговорил Панкрат, не поддержавший общего веселого настроения. – Интересно, кто в той банде главарь? Ведь Сулейманку ихнего мы в прошлый год сничтожили.
– А теперь какой-то Муса, из молодых да ранних, – облизывая ложку, доложил посыльный. – Так пересказал Гаврилка, стоявший в секрете, он его вроде опознал. Прошлый год они уже встречались. А еще он сказал, что слух прошел, будто Муса этот имеет кровника среди наших. Переправился он с бандой, чтобы отомстить за своего отца.
Головы служивых как по команде повернулись к уряднику, на лицах отразилось ожидание его реакции на известие. Панкрат кинул деревянную ложку в чашку, отставил ее в сторону и провел ладонью по усам. Он не слишком расстроился от услышанного, потому что семья была уже предупреждена об этой угрозе.
– А кто был бы против, – с нагловатой усмешкой сказал он. – Пусть объявляется, откручивать баранам рога мы тоже умеем.
Казаки солидарно засмеялись.
– Опять вчерась ходил до своей чеченки? – спросил Панкрата друг Николка, когда все снова принялись за еду.
– Ходил, – не стал отпираться тот.
– Ну и как, согласная она пойти за тебя замуж?
– Сегодня даст окончательный ответ. – Казак потянулся, пошевелил ноздрями, втягивая аппетитный запах жареного мяса, доносящийся от костра, и признался: – Вчера я одного ее жениха срубил, здоровый медведь попался, едва управился.
– Ловка-ач!… Если девка красивая, то женихов у нее половина аула.
– Одним стало меньше, – ухмыльнулся Панкрат. – А другие пока не появлялись, когда покажутся, тогда и погутарим.
– А с Мусой как будешь думать? – не отставал Николка. – Не потому ли абреки решились наведаться на нашу сторону, что твой отец убил ихнего вожака Ахмет-Даргана с дочерьми и с зятем? А вчера и ты сам чеченца-жениха на свой счет записал.
– Кто его знает. Может, из-за Ахметки с тем женихом они поднялись, а может, пришло время для новых разбоев… Ничего, придет черед, и Муса никуда не денется, пусть молится своему Аллаху, чтобы обратно живым вернуться.
– Это правда, нынче Терек стал бурным, – расправил плечи друг. – Русские полки один за другим до чеченцев повадились.
– По всему видно, что готовится новое наступление, – оживились служивые.
Известие о том, что их урядник убил абрека, для них было не в новинку, стычки происходили почти ежедневно.
– Слыхали, офицер, который у калмычки на постое, сказывал, будто император повелел идти на Туретчину, прямо на ихний Трабзон. А там и до Средиземного моря, если напрямки, то рукой подать.
– Скажи еще, государь войско на Индию пошлет, как отец его Павел Петрович, – не согласился кто-то. – Эдак мы так размахнемся, что никто не остановит.
– А мы, дураки, тут засиделись, – весело добавил Ермилка, неся в руках полные обжаренного мяса железные пруты. – Что, братья казаки, подкрепимся – и пора сбираться в поход. Нам что на Туретчину, что на Индию…
После сытного завтрака, запитого добрыми порциями чихиря, казаки разошлись кто в секрет, кто наблюдателем на вышку, а кто в избушку, поспать после ночного бдения. Подгонять никого не пришлось, каждый знал обязанности назубок.
Панкрат лишь проследил за тем, чтобы служивые не расслаблялись. Несмотря на возраст и на младший чин, на кордоне его почитали за старшего. Он, как и его батька Дарган, подавал большие надежды, метя в высокие чины. Отец, правда, проштрафился перед царскими чинодралами, поэтому и застрял в сотниках, зато первенца натаскивал по всем статьям казачьей службы, добиваясь, чтобы ошибок Панкрат не допускал.
Несмотря на великие потуги матери, мечтающей отослать детей учиться в далекие города и страны, переломить военный стержень ей удалось пока в душе лишь у среднего Захара. Младший Петрашка-Пьер, испытывавший, как и Захар, сильную тягу к знаниям, еще во всем подражал старшему Панкрату-Пако, а тот брал пример с отца. Все шло не по материнской мечте, а по задуманному хозяином дома.

Солнце на небосклоне неторопко приближалось к заветной точке. Панкрату пора было идти к реке и переправляться на другой берег. Он в который раз осмотрел оружие.
Сегодня урядник решил захватить с собой ружье, на случай если придется отбиваться от родственников девушки. Близких по крови дядьев и других мужчин у нее не было, но могли подключиться родные со стороны жены брата и мужа сестры. Впрочем, Муса, брат Айсет, один стоил многих, он заменил убитого отца, встав во главе банды абреков, дерзкими набегами терзающих путников на дорогах и жителей населенных пунктов на приграничной русской территории.
Пощелкав курком, Панкрат взглянул на тени от деревьев и, закинув ружье за плечи, скорым шагом заспешил к Тереку. В аулах, с виду присмиревших, но до сей поры неспокойных, с плоскими крышами на бедных хижинах движение заметно убавилось, наступало время очередного намаза. Издалека прилетел тоскливый голос муллы, он и подал сигнал к действию.
Панкрат разделся и, поддерживая над головой узел с одеждой и оружием, поплыл по течению вкось, подрезая тугие струи мутного Терека. На вражеской стороне никого не было, карагачевый лес вперемежку со столетними дубами принял казака в тенистую прохладу, заставил быстрее одеваться и перебирать ногами, чтобы согреться.
Когда сквозь ветви показалась скала с журчащим из нее ручейком, Панкрат уже бежал, не в силах справиться с волнением. Но как бы его ни лихорадило, ни один металлический звук не потревожил тишины леса, хотя оружия на нем было навешано предостаточно – так умело закреплялось оно на положенных ему местах. Ловкость управляться с военным снаряжением была заимствована казаками у горцев и передавалась из поколения в поколение как наипервейшее средство, необходимое для достижения победы над врагом.
Возле водопада девушки не оказалось. Прячась за кустами, Панкрат осторожно продвинулся вокруг скалы на другую ее сторону. Он знал, что Айсет, чтобы избежать случайных встреч и не привлекать лишнего внимания соплеменников, могла зайти за выступ и дожидаться встречи там, знал и о том, что задерживаться у ручья надолго ей нельзя было ни в коем случае. Чеченцы без промедления взялись бы за поиски девушки. Но и за выступом возлюбленной не было, или она раздумала убегать с Панкратом, тем самым нарушив данное ему слово, или в связи с убийством жениха ее просто не выпускали из аула.
Казак присел на плиту, отглаженную множеством подметок, и пристально всмотрелся в начало стежки, ведущей к саклям. Она походила на закиданный ветвями тоннель, лишь понизу в глубь леса убегал темный лаз. И вдруг где-то в середине тропы послышался стук камней, словно кто-то случайно поддал их носком обуви. Шум был таким кратковременным, что человек не военный не обратил бы на него внимания, и снова над лесом зависла тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев да переливчатым голосом ручья.
Панкрат снял с плеча ружье и втерся в углубление в скале. Ему почему-то расхотелось поспешить навстречу этим звукам, наоборот, что-то подтолкнуло его спрятаться.
Внутренний голос оправдал себя, на площадку перед водопадом выскочил квадратный и коротконогий джигит при сабле, ружье, пистолете и кинжале. Оглядевшись, он собрался было начать восхождение на вершину скалы, с которой окрестности просматривались как на ладони. Следом за ним из зарослей выбежали чеченцы, вооруженные до зубов, числом поболее десятка.
Казак мысленно помолился Богу, он вовремя переплыл реку и приготовился к бою. Еще он подумал о том, что в связи с последними событиями чеченцы решили перенести намаз на более позднее время или успели совершить его раньше. Планы рушились на глазах, заставляя в бессилии заскрипеть зубами.
Меж тем один из членов отряда сказал приглушенным гортанным голосом:
– Ирисхад, русские не станут прятаться в скалах, они их боятся. Нам нужно проверить тропу к берегу реки. Если неверные снова перешли на нашу сторону, то они схоронились в камышах или нашли укрытие в лесу.
– Вагиф, убийцами моего двоюродного брата могли оказаться не русские солдаты, а казаки из станицы напротив, – попытался оправдать свои действия коротконогий. – А они лазают по скалам получше горных баранов.
– Казаки стараются следов не оставлять, и ты это знаешь не хуже меня, Ирисхад, – наставительным тоном сказал рослый чеченец. Скорее всего, он был старшим в группе и теперь пытался образумить соплеменника, воспылавшего мщением. – Пока ты доберешься до вершины, мы можем упустить время, а вместе с ним и поганых гяуров. Ведь они совершили убийство в период исполнения нами священного намаза, вот и сейчас самая пора для их появления. До молитвы и после нее неверные к нам страшатся нос показать.
– Мой родственник допустил ошибку и поплатился за нее. Нельзя прерывать хвалы Аллаху даже во имя любви к женщине, – нехотя согласился квадратный чеченец. – Сегодня мы тоже отступили от правил, но причина этого очень веская, и Всемилостивейший нас поймет. Аллах акбар.
Джигит воздел руки вверх, затем спустился со склона, присоединился к соплеменникам, и вся группа скрылась в другом тоннеле, ведущем к реке и так же закрытом ветвями деревьев. Панкрат вздохнул, он подумал о том, что, как и отец, нажил себе кровника, с которым придется повозиться основательно. А в том, что все тайное когда-нибудь станет явным, сомнений быть не могло – слишком близко друг от друга жили казаки и чеченцы.
Он приладил винтовку между ногами, теперь о планах горцев и об их маршруте уряднику стало известно из первых рук. Нужно будет предупредить казаков, несущих службу на кордоне, чтобы в час намаза они не спешили трапезничать, а были готовы ко всему. Сейчас же у него объявилась возможность обойти чеченцев стороной, если они не надумали рассредоточить засады по всему берегу.
Продвинувшись к водопаду, казак ладонями зачерпнул ледяной воды, омыл ею лицо и начал карабкаться на вершину скалы. Необходимо было уточнить расположение сил противника, чтобы без приключений вернуться домой. Гора была невысокой, она представляла собой массивный обломок от горной цепи, убегающей к ослепительно белым зимой и летом неприступным пикам. Наверху между нагромождениями камней гулял жестокий ветер, заставивший Панкрата поглубже натянуть папаху.
Он осмотрелся вокруг. Внизу чернели крыши чеченских халуп, по улицам бродили старики, в пыли возились дети, за окраиной аула на лугу паслось стадо маленьких красноватых коров вперемешку с отарой овец. Он не знал, в какой сакле живет его возлюбленная, и мучительно пытался угадать ее среди остальных, крытых чаканом. Но все хаты были на одно лицо, даже печные трубы над ними представляли собой одинаковые конические воронки.
Солнце перешло ту незримую черту, после которой ждать появления любимой у ручья стало бесполезно. Скорее всего, в ауле или в ее семье произошло что-то из ряда вон выходящее. Казак покусал кончики усов и решил, что будет приходить к водопаду до тех пор, пока не выяснит причину.
Он снова развернулся лицом к реке, с охотничьей зоркостью отметил места, в которых спрятались чеченцы. Они не решались растянуться по берегу Терека, а старались держаться поближе друг к другу, обойти такую засаду не составляло больших проблем.
Панкрат собрался спускаться вниз, когда его внимание привлек один из джигитов. Он явно не желал сидеть в секрете и снова направился по тропе, ведущей к водопаду.
Казак узнал двоюродного брата убитого им жениха Айсет, подивился чутью родственников, как две капли воды похожих друг на друга, и вспомнил, как нелегко было ему управиться с первым. Медвежий выпестыш словно упреждал действия казака, успевая подготовиться к ним и встретить во всеоружии, его погубило лишь одно неверное движение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47